какого значения. Была только нравственная сторона его долга. И фактическое положение. Вся подлинная сила была в армии, пусть армия была уже не та, но это все же была армия, а не распропагандированный социалистами сброд в запасных батальонах Петроградского гарнизона, который и устроил бунт. Государственная Дума вместо своих прямых обязанностей два года науськивала всех подонков, всю чернь столицы сперва на Распутина, потом на Штюрмера, Протопопова, Государыню, а потом уже и на самого Носителя Верховной Власти.
Как можно было принимать всерьез Гучкова, Львова, Милюкова, Шульгина, Пуришкевича, Юсупова и некоторых членов Императорской Фамилии? Да в чем обвиняли Штюрмера, Протопопова, Государыню, Вырубову? В измене, в желании заключить сепаратный мир и прочий вздор. Ведь все эти профессиональные прогрессисты сознательно и упорно подтачивали "жизнь и славу России". И подточили.
Чрезвычайная Следственная Комиссия Временного Правительства, учрежденная для расследования преступлений Государя и его Правительства, не находит ничего.
"Керенский делал доклад правительству и совершенно определенно, с полным убеждением, утверждал, что невинность Царя и Царицы в этом отношении (государственная измена) установлена".{325}
У меня нет доказательств (их не может быть), но я уверен, что, если бы вместо Алексеева на этом посту тогда был бы генерал П.Н. Врангель, он поступил бы иначе. Генерал Алексеев в моей работе тип собирательный. Это все те, которые не исполнили своего долга. Это и Рузский, это и Лукомский, и Данилов, это и "коленопреклоненный" Николай Николаевич, и Брусилов, и Эверт, и Сахаров, и Непенин, и Кирилл Владимирович, и Голицын, и Протопопов, и Хабалов и многие другие. У меня лично нет никакой вражды к Алексееву. Но искажать то, что имело место, мы не имеем права. Ведь если бы Алексеев исполнил бы свой долг и верными войсками занял бы Петроград, разогнав преступную свору заговорщиков и их приспешников, какой неувядаемой славой покрыл бы он себя! А Россия была бы, невзирая на все старания злобного и враждебного Запада, сильнейшим Государством в мире. А мы все имели бы то безконечное счастье, которого лишены навсегда, жить на своей чудесной Родине, молиться в наших церквах и монастырях, работать на благо дорогой, родной России.
"Боже, Царя Храни!"
Не сохранили, не уберегли, а предали и погубили свой Отчий Дом. .
Глава XX
ПОДГОТОВКА РЕВОЛЮЦИИ. ДОНЕСЕНИЯ ОХРАННОГО ОТДЕЛЕНИЯ. КНИГА "ОТРЕЧЕНИЕ" СЕРГЕЕВСКОГО И ПРЕДИСЛОВИЕ "ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА". ГОСУДАРЬ ЕДЕТ В СТАВКУ. НАЧАЛО БЕЗПОРЯДКОВ. РОЛЬ ДУМЫ. ПРОТОПОПОВ И СОВЕТ МИНИСТРОВ. ПОВЕЛЕНИЕ ГОСУДАРЯ. ДУМА ПЕРЕХОДИТ НА СТОРОНУ БУНТА. ХАБАЛОВ И ЕГО РАСТЕРЯННОСТЬ. БЕЛЯЕВ И КОНЕЦ СОПРОТИВЛЕНИЯ. СОЦИАЛИСТЫ И ОБРАЗОВАНИЕ ВРЕМЕННОЮ КОМИТЕТА. СОВЕТ РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ. АРЕСТ ПРАВИТЕЛЬСТВА.
Забастовка петроградских рабочих началась 23 февраля. Государь уехал в среду 22 февраля, в 2 часа дня.
Вспомним, что писал князь Оболенский в своих воспоминаниях, когда он случайно был посвящен в планы заговора. Все совпало день в день. Социалисты (и большевики, и меньшевики, и социалисты-революционеры, и интернационалисты и еще какие-то отдельные группировки) работали не покладая рук среди рабочих по заводам. В этот день бастовало уже около 30.000 рабочих. Боевыми лозунгами бастующих, по указанию всех этих партий, были:
"Долой войну" и "Хлеба!"
Полиция уже с трудом поддерживала порядок, и среди полицейских были раненые. Вызванные войска (9-ый драгунский Запасной полк) с трудом рассеяли толпу. Толпа бастующих устремлялась на Невский. Чрезвычайно странно вели себя казачьи части. Они не оказывали никакого содействия полиции и другим воинским частям, вызванным для водворения порядка.
Об этом пишет в своих воспоминаниях даже Суханов (Гиммер), который был одним из главных руководителей и учредителей пресловутого Совета Рабочих и Солдатских депутатов.
"Особенную лояльность неожиданно проявили казачьи части, которые в некоторых местах, в прямых разговорах, подчеркивали свой нейтралитет, а иногда обнаруживали прямую склонность к братанью".{326}
Впереди бастующих рабочих шли подростки и кричали: "Хлеба".
Повсюду останавливали трамваи, отбирали ключи у вагоновожатых, били стекла в магазинах, снимали рабочих на фабриках и все устремлялись в центр города. Полиция и войска рассеивали скопища рабочих, но те усвоили новую тактику — разбегаясь, они опять собирались и опять устремлялись к Невскому. К ночи все разошлись по домам.
Ни Протопопов, ни Хабалов не поняли, что началась подготовляемая давно атака на существующий строй. Хабалов был уверен, что все происходит из-за нехватки хлеба. Он пригласил пекарей и заявил им, что волнения вызваны провокацией. На следующий день, в пятницу 24 февраля появились расклеенные объявления Хабалова:
"За последние дни отпуск муки в пекарни для выпечки хлеба в Петрограде производится в том же количестве, как и прежде. Недостатка хлеба в продаже не должно быть. Если же в некоторых лавках хлеба иным не хватило, то потому, что многие, опасаясь недостатка хлеба, покупали его в запас на сухари. Ржаная мука имеется в Петрограде в достаточном количестве. Подвоз этой муки идет непрерывно".
Но число бастующих увеличивалось, и 24 февраля их было уже около 170.000. Толпы народа усиленно разгонялись полицией и пехотными и кавалерийскими частями. Спиридович пишет, что большой ошибкой властей было упущение в деле задержания 19 агитаторов, которых не предали военнополевому суду. Немедленный расстрел этих агитаторов произвел бы охлаждающее действие гораздо лучше, чем действия военных частей.
Протопопов же сообщил в Царское, что безпорядки вызваны только из-за хлеба. Какой чудесный и хорошо осведомленный Министр Внутренних Дел Российской Империи!
Вечером еще 23 февраля в Градоначальстве, под председательством генерала Хабалова, собрались градоначальник генерал Балк и командиры всех воинских частей Петроградского гарнизона. Обсуждалось создавшееся положение. Во время этого обсуждения уже выяснилось, что "казачий полк во всех случаях бездействовал". Между прочим, инструкция совместных действий войск и полиции была выработана еще осенью 16-го года. Показывая ее Государю, Протопопов услышал замечание Государя:
"Если народ устремится по льду через Неву, то никакие наряды его не удержат".
Так позже и вышло.
В Царском в тот же день заболели корью Наследник и Великая Княжна Ольга Николаевна. Вскоре заболела и Вырубова. Болезнь дочерей (вскоре заболели и остальные дочери) и особенно сына, оторвали Государыню от обычных источников информации. Как натура нервная, Государыня предчувствовала подсознательно наступающую беду. 24 февраля Императрица писала Государю:
"Вчера были безпорядки на Васильевском Острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разнесли Филиппова и против них вызвали казаков. Все это я узнала неофициально".
Но дело было не в хлебе. Из социалистов большевики первые объявили политическую забастовку. Уже открыто были выброшены лозунги:
"Долой Царское Правительство",
"Да здравствует Временное Правительство и Учредительное Собрание",
"Долой войну".
И все устремляются на Невский проспект. Полиция опять оттесняет толпу в 40.000 человек, но они разбегаются и затем боковыми улицами двигаются к Невскому.
По всем большим артериям Петрограда двигаются тысячные толпы. Поют марсельезу, громят магазины, бьют витрины, прекращают трамвайное движение. Около Троицкого моста конная полиция загораживает путь. Из толпы стреляют. Со всех сторон двигаются к центру города. Поют уже:
"Вставай подымайся рабочий народ".
Бывшие поблизости казаки не принимают никакого участия в рассеянии толпы. В толпе уже раздаются крики:
"Казаки за нас!"
Начался митинг у памятника Александру III. Среди криков "да здравствует республика", "долой полицию", раздавалось "ура" по адресу присутствующих казаков, которые отвечали народу поклонами. Несмотря на то, что к тому времени (23 и 24 февраля) было уже избито 28 полицейских, Хабалов не хотел прибегать к стрельбе. Чувствовалось безсилие власти. Правительство совершенно не отдавало себе отчета в происходящих событиях. На очередном заседании Совета Министров о событиях даже не говорили, а занимались текущими делами. Протопопов даже не явился на это заседание.
В субботу 25 февраля бастовало уже 250.000 рабочих. По рукам ходила листовка большевиков следующего содержания: "Впереди борьба, но нас ждет верная победа. Все под красные знамена революции. Долой Царскую монархию. Да здравствует демократическая республика. Да здравствует восьмичасовой рабочий день. Вся помещичья земля народу. Долой войну. Да здравствует братство рабочих всего мира. Да здравствует социалистический интернационал".
В 10 часов утра полицмейстер Шалфеев подвергся нападению толпы и тяжело раненый, в безсознательном состоянии, отвезен в госпиталь. У городовых стали отнимать револьверы и шашки. Казаки все время вели себя безобразно, явно сочувствуя демонстрантам. Когда 5.000 рабочих с пением революционных песен двинулись по проспекту, конная полиция стала разгонять толпу. Полицейский пристав, командовавший конной полицией, обратился за помощью к начальнику казачьего разъезда 1-го Донского полка. Вместо помощи разъезд скрылся. На Невском из толпы бросают в полицию и воинские части бутылки, камни. Раздаются выстрелы.
У памятника Александру III казаки в первый раз открыто идут на измену. Пристав Крылов бросился отнимать красный флаг. Его убивает шашкой казак. Когда конная полиция бросается к Крылову, казаки под командой офицера оттесняют полицию. Толпа качает казака, который убил пристава. Толпа становится все более агрессивной. В высших учебных заведениях были сходки и забастовки.
И все же в этот день военный министр (Беляев) рекомендовал Хабалову избегать открытия огня. Хабалов доносил в Ставку: