Я крепко прижала ее к себе, чувствуя свою вину за произошедшее.
— Мэнди, прости. Это моя вина.
Миранда отстранилась от меня и улыбнулась, вытерев слезы в уголках глаз.
— Это вина судьи, который выпустил этого козла под залог. Езжай домой и ни о чем не думай.
Я подала подруге ее пальто и сумочку. Миранда перекинула их через руку и выскочила на улицу, к машине скорой помощи. А мне нужно было такси. Я вновь достала из кармана телефон и начала искать в записной книге нужный номер, как вдруг аппарат в моих руках завибрировал. Звонили с незнакомого городского номера. Я с недоверием уставилась на экран мобильника и ответила.
— Линда Соул? — спросил меня приятный женский голос.
— Да
— Вас беспокоят из лаборатории университетской клиники Раш. По поводу ваших тестов на совместимость с пациентом Рэем Скайфилдом.
— Я слушаю.
Я замерла, ожидая вердикта.
— Вы совместимы на 98 % — радостным голосом выдала мне девушка, и я уже приготовилась танцевать сальсу прямо в баре, как ее голос в трубке продолжил, — и вы беременны. Срок еще очень маленький, что-то около одной недели, так что, если вы сделаете аборт — то вполне сможете быть донором для мистера Скайфилда.
Небеса рухнули на меня, придавив к земле, словно бетонная плита. Что это еще за игры судьбы? Чтобы спасти мужа, я должна убить только зачатого ребенка? Господи, это твоя справедливость?!
Часть I. Глава 32
Глава 32.
Удивительно, но как только моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий черно-белый сон. Мне снились какие-то абстрактные фигурки, словно я смотрела в окошко калейдоскопа через негатив фотопленки.
Пока такси везло меня в наш дом, я убеждала себя, что обязана провести ночь, придумывая какой-то план, согласно которому в конце все будут спасены, наступит вечный май, и мы будем счастливы. Но оказавшись в спальне, я поняла, что утро вечера мудренее. Единственным верным решением был звонок Кэтрин. Только эта женщина могла помочь мне сделать правильный выбор.
— Алло, Линда! Здравствуй, дорогая! Как я рада тебя слышать, — защебетала она в трубку. — Вы вернулись? Как Рэй?
Я сглотнула. Ненавижу сообщать плохие вести. Если уж и говорить — то все сразу, без намеков и недомолвок. Тогда мозг соображает быстрее, поскольку видит полную картину.
— Кэтрин, Рэй в реанимации. У него термальная стадия печеночной недостаточности.
В трубке повисла тишина. Я не смела продолжить, дожидаясь ее реакции.
— Что ж. С момента начала заболевания я знала, что однажды эта гадость убьет моего сына. Что-то можно сделать?
Ее тон на удивление был спокойным и уравновешенным. Никаких истерик, воплей и повышенного голоса.
— На данном этапе врачи сделали все, что могли. Единственный выход — пересадка печени. Но здесь есть некоторые сложности.
— Какие именно?
— У Рэя хроническое неизлечимое заболевание, которое является препятствием для постановки его в очередь на пересадку органа.
— Разве члены семьи не могут добровольно стать донором?
— Я сегодня уже сдала тесты на совместимость. Результаты очень хорошие — я могу быть донором печения для Рэя.
Я замолчала, морально готовясь выдать вторую часть информации, противоречивую и сложную.
— Но? — продолжила за меня Кэтрин, оказавшись необыкновенно проницательной. — Ты не стала бы меня беспокоить, если бы все было так гладко, не так ли, детка?
— Вы правы. Я могу, и одновременно не могу быть донором. — Я замялась, собираясь с духом. — Дело в том, что я беременна. Я могу поделиться с Рэем частью своей печени, только если сделаю аборт. Если убью нашего малыша.
Только не плакать, Линда! Я зажмурилась, останавливая слезы, подышала несколько секунд и продолжила:
— Что мне делать, Кэтрин?
Я ожидала, что она скажет мне «убей ребенка, и спаси моего сына», и морально готовилась дать ей отпор. Но она удивила меня в очередной раз.
— Ложись спать, дорогая. Завтра будет видно. Я буду в больнице с утра. Посмотрим, что с этим можно сделать. Возможно, я подойду как донор.
Безмерная благодарность полилась из меня, как из переполненного сосуда. Мать моего мужа была мудра, добра ко мне, и спокойна. Именно этого мне и не хватало все это время.
— Спасибо, мама.
Я сама не поняла, как эти слова выскочили из моего рта. Мое бессознательное приняло за меня решение, расценив поддержку этой женщины, как материнскую заботу. Но я ничуть не пожалела, что назвала ее матерью. Потому что она была ей, матерью с большой буквы, в сердце которой сейчас наверняка бушевал шторм из боли и слез. Но вместо того, чтобы впадать в уныние и горевать над своей тяжелой долей, она сделала то, что было единственно верным в этой ситуации — встала за штурвал нашего тонущего семейного корабля, и вселила в меня уверенность в том, что завтра все будет хорошо.
Спасибо, мама.
— Спокойной ночи, Линда. Увидимся завтра.
— Спокойной ночи.
В трубке послышались короткие гудки. Я не знала, уснет ли она теперь, но была безмерно благодарна ей за то, что сама смогу сегодня поспать.
Я уснула. И видела черно-белые абстрактные сны.
На следующее утро я проснулась с чувством, что случилось что-то хорошее. Я стояла у зеркала в ванной, засунув зубную щетку в рот, и крутила пальцем у виска. Откуда взяться хорошему, когда твой муж умирает от печеночной недостаточности, а ты беременна? Счастье от предстоящего материнства затерялось в лабиринтах моей души. Я пока не могла принять и осознать тот факт, что ношу под сердцем ребенка Рэя. Все мои мысли и эмоции съедались его болезнью и моими переживаниями на этот счет. Единственное, что я могла себе позволить — мысленно повторять про себя, что я беременна, и это не шутки. Не знаю, доходила ли эта мантра до глубин моего бессознательного, но я почему-то отвергала беременность, как что-то хорошее, случившееся со мной. Была и еще одна причина такого осторожного отношения к ней — моя чудесная совместимость с мужем, и я не хотела привыкать к ребенку, от которого, возможно, мне придется избавиться. Думать об этом было страшно. И я пока не знала, что страшнее — остаться вдовой с ребенком на руках, или убить своего малыша, но спасти мужа. Все очень сложно. Наверное, Рэй должен очнуться, чтобы я смогла переключиться и, наконец, попрыгать от счастья по поводу своего интересного положения.
Дорога до больницы пролетела, как одно мгновение. Я поставила диск «Muse», и включила громкость на полную мощность. Если есть какая-то невидимая связь между мужчиной и женщиной — значит, он сейчас слышит эту музыку, и как минимум должен подергивать пальцами в такт. В идеале, конечно, если он проснется и начнет подпевать солисту. Но это было практически невероятно в его положении.
Я приехала поздно, и с трудом нашла место для парковки. Пушистый снег завалил большую часть асфальтированной площадки для автомобилей, и теперь там, где раньше могло легко поместиться две машины, с трудом вставала одна.
Я долго кружила по рядам парковки, выискивая более или менее удобное местечко, и в итоге встала практически у самого ее края. До входа в клинику был почти километр. Ну да ничего, пешие прогулки на свежем воздухе мне, как беременной женщине, особенно полезны.
Когда я добралась до входа в клинику, мой нос изрядно покраснел на морозе и начал противно хлюпать. Не хватало только подхватить простуду. Я забежала в теплый холл и первым делом направилась в кофетерий за чашкой кофе. Отстояв в очереди порядка десяти минут, я поняла, что о любимом кофе мне придется забыть — его нельзя ни беременным, ни донорам. Как ни крути. Заказав с кислым лицом стакан чая с медом, я отправилась в свое отделение.
Переодевшись, первым делом я позвонила Мэнди, чтобы узнать, как там Итон.
— Линда, привет. — Хриплый голос подруги свидетельствовал о бессонной ночи.
— Как Итон?
— Напугал меня. Была задета почка, но Джордж, слава Богу, все исправил.
— Джордж молодец.
— Правда, теперь Итону предстоит долгая реабилитация и мочеприемник на несколько месяцев.
— Да чтоб ему пожизненное дали! — Не сдержалась я, мысленно проклиная Дерека.
— Что ж, видимо, это нужно пережить.
Да. В этой жизни часто случаются вещи, которые нужно просто пережить. Изменить их мы все равно не в силах.
— Все будет хорошо. Я зайду к нему позже.
— Хорошо. — Мэнди громко высморкалась, вынудив меня отодвинуть трубку от уха. — Как Рэй?
— Жду Кэтрин, чтобы решить что делать.
— А что делать? Твои тесты готовы?
— Готовы.
— И как?
— Я подхожу.
В трубке прозвучало радостное «фух».
— Ну, так это же здорово! Что тут теперь решать?
— Миранда, я беременна.
Я отодвинула трубку подальше от уха, чтобы обезопасить свои перепонки от визга подруги. И была права. Миранда не закричала, она завопила в трубку. Проходящие мимо медсестры начали оборачиваться на громкий звук.
— Что?! — радостный голос Мэнди не оставлял сомнений по поводу ее реакции.
Ну да ничего, Миранда. Ты врач. Сейчас до тебя дойдет. Я молчала, дожидаясь того момента, когда ее осенит, что теперь я не могу быть донором. Спустя пару секунд это случилось.
— Но ведь теперь ты можешь быть донором, только если сделаешь аборт!
Именно. Так и есть, милая. И это полная задница.
— Вот поэтому я жду Кэтрин, чтобы решить, что нам делать.
Миранда замолчала. Да и что можно было сказать в такой ситуации? Не ошибись, подруга? Выбери ребенка? Или выбери мужа? Бред. Любые слова здесь были излишни. И Миранда знала это.
— Держись, Ли. Что бы ты ни решила, я с тобой.
— Спасибо.
Я положила трубку. Именно за такие ответы я любила и ценила Мэнди. Это были правильные слова, нужные. Это были те слова, которые я приняла и за которые была ей благодарна. Советовать человеку что-либо в такой ситуации большая ошибка. И она не стала этого делать. Спасибо, Мэнди.
Кэтрин все еще не было, и я решила узнать обстановку в отделении, поэтому подошла к посту младшего медицинского персонала и взяла в руки планшет.