— Ли, идем! Она может проснуться, и тогда все пропало! Не будем же мы ей наркоз вводить, чтобы посмотреть на шишку на лбу? — Миранда сильнее потянула меня за руку, и я подалась.
Мы скрылись за стеклянной стеной аппаратной, и расположились в креслах напротив компьютерных мониторов.
Миранда запустила томограф, и моя малышка скрылась под его огромным сводом.
На экранах компьютеров постепенно начало появляться изображение.
Я прилипла взглядом к снимкам, не в силах унять внутреннюю дрожь. Головной мозг — в порядке, шейный отдел — в порядке, грудная полость — в порядке, таз — в порядке, коленные чашечки — ….
— Мэнди, ты тоже это видишь? — спросила я у подруги, вцепившись в ее запястье ногтями.
— Ли, …это…Линда, ты только не паникуй! Скорее всего — это простая киста, — затараторила моя подруга, а у меня на глаза навернулись слезы.
Под коленной чашечкой правой ноги моей годовалой дочери светилась микроскопическая чертовая опухоль. Оставалось молиться, чтобы это и в самом деле была обычная киста, а не аденома.
— Мэнди, вызови педиатра. Я хочу, чтобы они немедленно взяли биопсию клеток опухоли на анализ.
Мой голос дрожал, да что там голос — меня трясло от кончиков волос на голове, до кончиков пальцев на ногах. Мне срочно нужно было успокоительное.
— И попроси кого-то из сестер сделать мне укол феназепама.
— Ли, детка! Это простая киста! — Миранда встала с кресла, наклонилась и положила свои руки поверх моих ладоней. В ее глазах читались уверенность и спокойствие. Я смотрела в ее глаза и постепенно успокаивалась.
— Дай Бог, Мэнди! Дай Бог!
Она кивнула и выскочила в коридор, оставив меня наедине с мониторами и спящей в томографе дочерью.
Я смотрела на ее торчащие из-под простыни маленькие розовые пяточки и глотала слезы.
Господи! Только не аденомы! Я этого не вынесу! Моя малышка не заслужила такой участи! Я начала молиться, сжимая в кармане халата мобильный телефон. Внезапно моя рука ощутила сильную вибрацию.
Я достала аппарат из кармана и посмотрела на экран. Звонил Итон. Я прикрыла глаза. Боже, пусть хотя бы там все будет хорошо!
— Да, Итон.
— Ли, ты только не волнуйся… — он замолчал, а мое сердце провалилось в желудок. Значение этих слов трудно было переоценить. Они нашли новую, или, что гораздо хуже, новые аденомы.
— Сколько? — спросила я потухшим голосом.
— Две. Одна под коленной чашечкой, а вторая на уровне ключицы.
Земля поплыла у меня под ногами. Слова Итона эхом отдавались в моем сознании — «под коленной чашечкой….под коленной чашечкой….под коленной чашечкой…»
— Боже, Итон! Нет! — завыла я в трубку и выронила телефон из дрожащей руки.
Неужели мой ад начинается сначала?!
Часть II. Глава 4
Глава 4
Первые рассветные лучи ползли по серым стенам палаты, точно жирные желтые гусеницы. Я была не уверена, что мне удалось поспать в эту ночь — в голове стоял туман, а реальность перемешалась с воспоминаниями.
Я сидела на узком черном диванчике для посетителей в палате 3015 на этаже общей хирургии, и не замечала, как затекла моя рука, поддерживающая подбородок, и что я уже не чувствую правую ногу, пережатую перекинутой на нее левой ногой.
Глаза слипались, но адреналин в крови не давал мне уснуть. Я закрывала отяжелевшие веки, и смотрела кино — первая встреча с Рэем, наша нелепая роспись в мэрии, разрыв стенок его аорты, наш дом, отпуск на Санторини, самолет с греческими парамедиками, и так по кругу до дня рождения Виктории.
Я устроила мужа и дочь в одну палату, и, после проведения срочной радиочастотной абляции сложному пациенту, вернулась к ним.
Они спали вместе, на одной кровати, прижавшись друг к другу. Маленькая головка Вики спряталась за широкой рукой Рэя, так что мне было видно только ее пушистые волосы. Ее маленькая ручка с крепко зажатой пустышкой лежала у Рэя на животе.
От этой картины на глаза вполне могли навернуться слезы умиления, если бы не одно существенное обстоятельство — а именно то место, где заснули мои муж и дочь.
Воздух в палате был пропитан тревогой и сомнениями. Я с нетерпением ждала открытия лаборатории, чтобы забрать результаты биопсии клеток опухоли Вики. Я молилась почти всю ночь, уговаривая Господа позволить Миранде быть правой. Пусть это будет обычная киста, заработанная при родах или одним из многочисленных падений моей делающей свои первые шаги дочери!
Но обстоятельства были против меня. Я очень, очень сильно сомневалась, что опухоли Рэя и Вики, обнаруженные в одном и том же месте, имеют разную природу. Десять лет учебы и практики наводили меня только на одну мысль — это генетическое заболевание, и оно передается по наследству. Без вариантов, Линда.
Моя малышка тихонько засопела, и перевернулась на другой бок, а Рэй, не открывая глаз, подстраховал ее от падения с кровати, выставив руку, как шлагбаум. Идеально. Это идеальные отец и дочь, которые, скорее всего, больны одним и тем же заболеванием — идеальными опухолями, от которых нет иного спасения, кроме постоянных хирургических вмешательств.
Боже! Я знаю, что грешно жаловаться и сетовать на жизнь, но неужели ты думаешь, что я должна пройти через это? Зачем ты посылаешь мне это испытание? Неужели я еще не доказала тебе, что имею достаточно внутренней силы и железной воли? Неужели эта болезнь — мой шанс? Но шанс на что?
За этими размышлениями меня застала Мэнди, которая тихонько просунула голову в приоткрытую дверь, и шепотом позвала меня:
— Линда, ты как?
— Неважно, были времена и получше, — устало бросила я, сдерживая зевок.
— Ты срочно нам нужна. Парень упал со строительных лесов, и чудом выжил. Но у него множественные переломы, пневмоторакс, и разрыв околосердечной сумки. Он уже в операционной. Сэм займется переломами, а я поврежденным легким.
— Окей.
Я встала, легким прикосновением поцеловала малышку в ее теплый нежный лобик, и вышла в коридор.
— Лаборатория еще не открылась? — спросила я, глядя на часы. Стрелки показывали 7:15.
— Еще нет, они с восьми, — ответила Мэнди на ходу.
Я недовольно поморщилась и зашла в лифт сразу за подругой. Терпеть не могу, когда меня отвлекают от операции какие-то тяжелые назойливые мысли. Как мне теперь сосредоточиться на спасении этого парня, когда моя голова занята кучей вопросов о состоянии здоровья мужа и дочери?
— Что ты делаешь? — спросила Миранда, видя, как я быстро набираю сообщение на смартфоне.
— Пишу постовой медсестре, чтобы забрала результаты тестов Вики сразу же, как откроется лаборатория и позвонила в операционную.
— Ты серьезно думаешь, что узнав результаты, сможешь работать спокойнее? — Мэнди недоверчиво вскинула брови, — А если новости будут плохие? Линда, это может стоить парню жизни!
Черт бы побрал Миранду с ее нравоучениями! Но она была права.
— Ладно, — я начала набирать второе сообщение, отменяя предыдущее распоряжение, и в этот момент двери лифта распахнулись на седьмом операционном этаже.
Я зашла в операционную и сразу же отбросила все личное. На столе лежал молодой симпатичный парень со смешными курчавыми волосами, как у Джастина Тимберлейка. Я сразу подумала о его семье — матери, отце, может быть брате или сестре, девушке или невесте, и моя голова тут же посветлела.
— Патрик Холди, двадцать три года, — начал зачитывать мне диагноз уже стоящий у операционного стола Сэм, — множественные переломы, пневмоторакс, разрыв легкого. Состояние стабильное, но нам лучше поторопиться, пока его грудь не разорвало на части от внутреннего кровотечения.
— Доброе утро, шеф! — поприветствовал меня Лэндон Брибидж, сидящий на своем стуле в изголовье пациента с неизменной газетой с кроссвордами, — пятый президент Соединенных Штатов, пять букв?
— Монро, — ответила я на автомате, и подошла к столу, — Скальпель на 10, пожалуйста.
Грудь пациента была неестественно поднята. Очевидно, изнутри на нее оказывало сильное давление большое скопление крови. Я осторожно начала разрез, и на меня фонтаном хлынула темно-бордовая жидкость.
— Отлично выглядишь, — усмехнулся Сэм, бросив на меня смешливый взгляд, — особенно эти капли на твоем лбу — прекрасно гармонируют с цветом твоих глаз.
— Заткнись уже, шутник, — бросила я ему, и забралась руками между ребер, — Отсос, немедленно. И пилу! Будем вскрывать грудную клетку.
— Давай я займусь отсосом, — подала голос Мэнди, — все равно до легких пока не добраться.
Я передала подруге отсос, а сама нащупала пальцами разрыв ткани околосердечной сумки.
— Линда, ты напряжена! Результаты биопсии еще не готовы? — спросил Сэм, помогая мне раздвинуть ретрактором грудь пациента.
— Еще нет, — буркнула я, опасаясь расклеиться и снова погрузиться в свои мрачные мысли.
— Все будет хорошо, детка, — добродушно сказал он, — я узнавал.
— Сэм дело говорит, — поддакнула ему Мэнди.
— Спасибо, — выдохнула я, и, очистив место порыва от сгустков крови, начала накладывать шов.
Сэм тем временем передвинулся поближе к тазу парнишки и начал установку спиц.
— Линда, может быть это сигнал свыше? — осторожно начал Сэм, — Может быть, именно тебе предстоит стать тем врачом, который сможет найти лекарство от этой болезни? Может, это твое предназначение?
Я ухмыльнулась. Ничего себе предназначение — видеть, как страдают близкие тебе люди! Особой болью в груди отзывались мысли о Вики. Эта кроха, у которой еще даже не все зубы прорезались, не понимала, что такое боль и как нужно ее терпеть. Мое сердце разрывалось на части каждый раз, когда она жалобно плакала, будь то ушиб от падения, или рвущийся сквозь десна наружу второй резец. Мне хотелось уберечь ее от всего плохого, что может подкинуть ей жизнь. И уж тем более мне была противна сама мысль, что мой ребенок станет подопытным кроликом для испытаний нового лекарства от множественных прогрессирующих аденом. Ни одна премия в мире не может оправдать боль и слезы ребенка.