Мобильник зазвонил так внезапно, что она вскрикнула от неожиданности, схватила трубку, надеясь, что это Алина:
— Да, алло!
В трубке молчали, слышалось только тяжелое мужское дыхание, и сердце Инны заколотилось — точно так же дышал ее муж Антон перед тем, как…
Она ни с кем не говорила об этом, ни с кем и никогда — до того момента, как нашла в себе силы сделать попытку избавиться от него.
От воспоминаний стало дурно, Инна уронила телефон на пол и обхватила себя руками, закачалась на табуретке из стороны в сторону.
«Неужели… неужели это… нет, нет, этого не может быть! Не может быть, не может быть!» — как заведенная, повторяла она про себя, в ужасе глядя на лежащий возле ножки стола мобильный.
Так она просидела довольно долго, не сводя взгляда с давно отключившегося телефона. С трудом разжав занемевшие пальцы, положила руки перед собой на стол — они довольно заметно тряслись. Голова кружилась, мысли путались, Инна никак не могла собраться и начать соображать.
Кое-как заставив себя встать с табуретки, она открыла шкафчик над плитой и вынула бутылку коньяка, налила себе в кофейную чашку и выпила залпом. Сразу стало жарко, как будто она оказалась в натопленной бане, но голова кружиться перестала.
— Этого просто не может быть, — твердо произнесла Инна вслух, словно стараясь убедить себя. — Он не может знать этот номер телефона, значит, не может звонить. Нет, это кто-то ошибся, а я просто испугалась. Да, точно…
Она принялась ходить по кухне от окна к двери, заложив руки за спину, и все время думала о том, где может быть дочь, если ни у кого из подруг не объявилась.
«Я ведь даже не знаю, встречается ли она с кем-то, — думала Инна, продолжая мерить шагами кухню. — Вполне возможно, что у нее появился парень, вот она и рвется из дома. Да, конечно…»
Эта мысль показалась ей здравой и в какой-то степени даже утешительной, Инна ухватилась за нее как за последний шанс — если дочь встречается с молодым человеком, то сейчас вполне может находиться у него, а следовательно, в безопасности. Ни о чем другом думать не хотелось…
Незаметно она выпила еще почти полную чашку коньяка и уснула на диване, даже не постелив постель.
Будильник заорал в пять, как обычно, пришлось встать и идти к столу, чтобы его выключить. Голова раскалывалась — Калмыкова плохо переносила алкоголь, потому практически не пила, и коньяк-то держала в доме для кулинарных целей.
— Ох ты ж… — хватаясь за болевшую и кружившуюся голову, простонала она. — Что я натворила, мне же сегодня в операционную… Теперь-то меня точно отстранят, вот позорище…
Но нужно было ехать в клинику, чтобы не схлопотать еще и прогул.
Садиться за руль Инна побоялась, потому вызвала такси и вышла из него возле шлагбаума, показала охраннику пропуск и быстро пошла к административному корпусу, чтобы успеть переодеться, пока никого еще нет. Ей все время казалось, что от нее несет перегаром, что по глазам видно, сколько она вчера выпила, и Калмыкову это очень мучило. К ее неприятностям не хватало еще косых взглядов и обвинений в том, что она является на работу с похмелья…
Сидя в ординаторской, Инна всерьез раздумывала, не попросить ли Маликова или Александровского подменить ее сегодня — очень не хотелось случайно подвести Семена во время его первой операции.
«Да, пожалуй, так и сделаю, — решилась она наконец. — Надо только Драгун в известность поставить, чтобы это от меня шло, а не от Маликова».
Инна застегнула халат, поправила бейджик на кармане и направилась обратно в административный корпус. Драгун приезжала рано, сейчас она уже наверняка в кабинете, так что Инна успеет застать ее там до обхода.
Аллы еще не было, она всегда являлась немного позже, и Аделина ей этого не запрещала, так что Инна сразу направилась к двери в кабинет Драгун и постучала.
— Входите, — раздался голос шефини, и Инна нажала ручку.
— Доброе утро, Аделина Эдуардовна. Я могу поговорить с вами?
— Доброе утро, — отозвалась Драгун, застегивавшая белый халат, стоя у приоткрытого окна. — Проходите, Инна Алексеевна. Хотите кофе?
— Нет, спасибо, — отказалась Калмыкова, закрывая за собой дверь.
— О чем вы хотите поговорить? — Аделина переместилась к столу, передвинула в сторону календарь, поправила ручки в стакане. — С вами все в порядке? Вы который день как не в своей тарелке.
Инна смутилась — не думала, что шефиня замечает такие вещи.
— Да… то есть нет… в общем, Аделина Эдуардовна, я бы хотела сегодня подмениться на операциях, — выпалила она, чуть запинаясь.
— Этот вопрос вы могли решить с Маликовым, он все-таки ваш непосредственный начальник.
— Но я хотела… понимаете… вчера…
— Так, чувствую, кофе все-таки нужен, — перебила Драгун, направляясь к кофемашине на столике в углу кабинета. — Вы присаживайтесь, Инна Алексеевна.
Инна нерешительно потянула на себя стул, но Аделина покачала головой:
— На диван садитесь, там удобнее кофе пить.
Инна как-то машинально забилась в самый угол, Драгун, кажется, это заметила, потому что немного нахмурилась. Сварив кофе, она поставила одну чашку перед Инной, вторую взяла в руки и тоже села на диван, развернувшись к Калмыковой:
— Итак, я вас слушаю.
Инна сделала глоток, помолчала, все еще не решаясь начать этот разговор, но поняла, что тянуть время нет смысла, раз уж пришла.
— Понимаете, Аделина Эдуардовна… у меня дочь-студентка, я вам говорила как-то… и в общем… возраст такой, перемена места жительства… новые знакомые, школа, институт… словом, совсем от рук отбилась, ничего не могу с ней сделать. Учиться не хочет, обвиняет меня… но это неважно. Я просто… даже не знаю…
Драгун слушала не перебивая, но не сводила с Инны взгляда своих холодных глубоко посаженных глаз, и от этого взгляда у Калмыковой внутри все неприятно леденело.
— И вы не нашли ничего лучше, чем выпить вчера больше, чем обычно себе позволяете? — вдруг произнесла она, и Инна вздрогнула:
— Да… я вообще-то не пью совсем, алкоголь переношу плохо… а вчера так перенервничала, что…
— Я понимаю. Вы правильно сделали, что решили подмениться. Но я настаиваю, чтобы сегодня вы поговорили с психологом, Инна Алексеевна. На вас в последние дни много навалилось, вы, совершенно очевидно, с этим не справляетесь, а Иван Владимирович сумеет вам помочь. После визита можете ехать домой, я дам вам три дня отгулов. Отдохните, постарайтесь отвлечься, а потом возвращайтесь.
— Спасибо… — пробормотала Калмыкова, глядя в чашку с кофе.
— Но к Иващенко сходите обязательно, — напомнила Драгун, и Инна закивала:
— Я поняла, конечно…
— Вот и хорошо. А теперь давайте допьем кофе и пойдем заниматься делами. Вам еще нужно передать клиентку Александровскому.
Семен
Домой ехать не хотелось. Семен долго колесил по загородной трассе, потом решил вернуться в город и поужинать в баре — без алкоголя, разумеется, просто забросить пару бургеров и перекинуться с барменом новостями. Ну или с Кузей, если тот окажется на месте.
Сделав заказ, Семен устроился за стойкой и, попивая апельсиновый сок, принялся лениво окидывать взглядом зал. Парочка знакомых байкеров, приветственно махнувших Семену и снова углубившихся в какой-то свой разговор, молодой парень в больших наушниках уставился в монитор ноутбука, а за столиком в самом углу, там, где было темнее всего, он вдруг увидел ту самую девчонку, что пела здесь вчера. Она куталась в джинсовую куртку и быстро набирала что-то в телефоне.
Семен поднялся, прихватил стакан с соком и жестом показал бармену, куда принести его заказ, а сам пересек зал и уселся напротив девчонки:
— Ну привет, певица. Как подружка, оклемалась?
Девчонка уронила телефон на стол, быстро сгребла его в карман и враждебно спросила:
— Какого черта?
— Ты почему грубая такая, а? Мама не научила, что со старшими так не разговаривают?
— А тебя мама не научила не клеиться к незнакомым девушкам в баре?
— А что — ты меня боишься? — улыбнулся Семен, и девчонка, дерзко уставившись ему в лицо, шепотом спросила:
— А ты меня не боишься?
Семен захохотал:
— Остроумно.
— Думаешь, если здоровенный вымахал, так и все, царь горы? Я, может, приемы знаю специальные.
— Ой, все, надоело, — махнул рукой Семен. — Хотел поговорить как с нормальной, а ты, видимо, действительно глупая малолетка. Ну и припухай тут одна.
Он встал, забрал пустой стакан и вернулся за барную стойку, перехватив по дороге официантку с тарелкой бургеров, предназначавшихся ему.
— Что за цыпа? — натирая пивной стакан салфеткой, поинтересовался бармен, и Семен пожал плечами:
— Да фиг знает… чумная какая-то, нормальных слов не понимает. Она тут часто бывает, не знаешь?
— Я первый раз вижу. Пришла час назад, сидит и все время в телефон пялится — ну знаешь, как сейчас молодые… вроде общаться приходят, а сидят каждый в своем мобильнике, смех и грех. Я иной раз думаю, что они там и переписываются по привычке, хоть и рядом сидят, — хохотнул бармен, убирая блестящий стакан на подвесную стойку.
— Ну эта вроде одна сидит. Может, парень не пришел, она его ищет.
— Все может быть. Тебе пивка налить?
— Нет, — помотал головой Семен, — я же в завязке, на работу вышел. Завтра первая операция.
— Понял, принял, — кивнул бармен. — Тогда соку еще сделаю.
— Вот это можно, — согласился Семен, отодвигая пустую тарелку. — И пару бургеров бы еще, я что-то голодный.
Бармен, посмеиваясь, ушел в кухню, а Семен, бросив взгляд через плечо, заметил, что девчонка, похоже, никуда не собирается, заказала себе бургер и теперь ест, зажав двумя руками и даже немного зажмурив глаза. Свободных мест за столиками уже не было, к ней подошла официантка, что-то спросила, девчонка замотала головой — видимо, отказалась от подсадки.
За окнами уже стемнело, посетители в баре менялись, но девчонка в джинсовке продолжала сидеть за столиком в углу. И почему-то Семену это показалось странным. Не очень пока понимая, почему делает это, Кайзельгауз просидел в баре до закрытия, не выпуская из поля зрения фигурку в джинсовой куртке.