— Нет, я…
И тут в коридоре появилась Инна Калмыкова. Семен даже сделал шаг назад, настолько неожиданным оказалось ее появление:
— Добрый вечер… Инна Алексеевна, — растерянно произнес он и только теперь заметил, что вид у Калмыковой странный.
Волосы всклокочены, глаза красные и опухшие, как будто Инна долго плакала, взгляд потухший, а пальцы скрещенных рук, обхвативших плечи, заметно подрагивали.
— Семен Борисович? — так же удивленно проговорила она. — А вы откуда здесь? Алина, в чем дело?
— Алина? — Семен повернулся к замершей в дверях комнаты Ане и укоризненно покачал головой: — Даже здесь наврала. Зачем?
Она нервно дернула плечом:
— Теперь-то какая разница? Мама, что с Даней?
— Его ищут, — бесцветным голосом произнесла Калмыкова, закрыла лицо руками и снова заплакала.
Девушка кинулась к ней, обхватила обеими руками и тоже зарыдала.
Семен топтался у порога, не зная, как себя вести, но чувствовал, что уходить не должен — здесь явно что-то произошло, и, возможно, потребуется его помощь.
— Так, дамы, — решительно произнес он. — Прекращаем водопад и рассказываем, что конкретно случилось.
— Семен, уйди, а, не до тебя сейчас! — зло пробурчала Аня, и мать тут же встрепенулась:
— Ты почему так с Семеном Борисовичем разговариваешь?
— А ты вообще его откуда знаешь? — спросила Алина и вдруг хлопнула себя по лбу: — Ну вот я дура… конечно… как мне это в голову не пришло, он же хирург по сиськам…
— Алина! Прекрати! — Инна вытерла ладонями глаза. — Вы не обижайтесь, Семен Борисович, это у нее возраст такой… проходите в кухню. А с тобой я потом поговорю, мне сейчас не до этого… — Плечи Инны снова затряслись от рыданий, и Алина, обняв мать, повела ее в кухню, бросив Семену через плечо:
— Ну проходи, пригласили же.
В кухне она усадила мать за стол, Семену тоже указала на табурет и принялась заваривать чай, то и дело всхлипывая.
— Послушайте, Инна Алексеевна, — начал Семен, но Калмыкова перебила:
— Мы ведь договаривались — просто Инна.
— Хорошо, Инна. Я так понял, что-то произошло с вашим сыном, так? Если нужна помощь…
— Его ищут… меня отправили домой…
— Так, стоп. Ищут — это значит, что он пропал. Где, когда? Я не из праздного любопытства спрашиваю, могу помочь с поисками — я ведь байкер, мы несколько раз в таких поисках участвовали своим клубом, — объяснил он, заметив, что Инна напряглась.
Калмыкова сбивчиво рассказала о том, как и где пропал ее сын.
Когда она умолкла, снова заплакала Алина:
— Мама… ты прости, что я сразу трубку не сняла… я ведь не знала… Семен, у Дани сахарный диабет, он себе постоянно должен инъекции делать… — она вдруг перевела взгляд на мать и прошептала: — А если… если у него закончится шприц-ручка? — И обе зарыдали еще сильнее.
— Давайте, дамы, договоримся, — слегка хлопнул по столу Семен. — Вы прекращаете реветь, даете мне фотографию Дани, и я поехал к своим.
— Так ночь уже… — пробормотала Инна.
— Ничего, мы привычные.
— Но… вам ведь на работу завтра…
— У меня не операционный день, ничего, нестрашно. Давайте фотографию.
Инна вышла из кухни, а Семен посмотрел на Алину:
— Ну и зачем врала?
— Да не врала я… меня папа так звал, сам дал такое имя, а потом передумал, решил звать Аней. Я иногда пользуюсь — удобно, — пробормотала она, глядя под ноги на серо-коричневые плитки пола.
— Ладно, об этом я с тобой потом поговорю, — пообещал Семен, вставая.
— Ты точно в колонии работать должен…
Инна принесла несколько фотографий, а Алина предложила прислать Семену еще несколько на мобильный.
— Ты так и не дал мне номер, — заметила она, и Кайзельгауз чуть улыбнулся:
— Придется исправить. Так, все, я поехал, а вы постарайтесь отдохнуть. Я позвоню, если что-то интересное будет.
Он спустился пешком, сел на мотоцикл и вынул телефон. Для подобных случаев в их клубе существовал особый сигнал, который рассылался в мессенджер, и все его получившие собирались в условленном месте на выезде из города.
Разослав сообщение, Семен надел шлем и сам отправился к месту сбора.
«Нет, но какова девка… — думал он, выруливая на центральную дорогу. — Мать няней работает, надо же… Но как они с Инной похожи, чего ж я сразу не заметил? Теперь придется оправдываться, что я ее дочку пальцем не тронул».
Большая компания байкеров собралась на окраине города, быстро обговорила план действий и, получив фотографии мальчика, разъехалась. Опыт в такого рода поисках у них был, несколько раз они в качестве добровольцев помогали искать пропавших и даже кое-кого нашли раньше профессиональных поисковиков. Семен очень рассчитывал, что и сегодня их помощь окажется кстати.
Сам он тоже определил себе район для поиска, добрался до него, оставил мотоцикл в кустах и, взяв фонарик, пошел через лес. Семен знал, что при пропаже ребенка первые сутки — самые важные, и с каждым часом шансы найти его живым все уменьшаются. Оставалось надеяться, что с сыном Инны ничего плохого не произошло.
Но им не повезло — до шести утра, до обозначенного ими самими времени встречи, никому ничего обнаружить не удалось.
— Ладно, парни, разъехались, — вздохнул организатор их клуба Сизый. — Встречаемся снова вечером, в шесть, здесь же. Там и определим новые районы, я за день постараюсь с поисковиками переговорить, узнать, что у них. Но, если бы нашли, уже дали бы отбой.
Семен в плохом настроении поехал в клинику, решив, что душ примет и там. К его удивлению, спать совершенно не хотелось, зато аппетит разыгрался не на шутку, и Семен заехал в небольшое кафе на трассе, прихватил пару хот-догов с собой, хотя совершенно не представлял, когда успеет их съесть — после душа нужно было немедленно бежать в реабилитацию и смотреть своих больных, чтобы не срамиться на обходе.
Инна
Спать она не могла, сидела на разобранной кровати, укутав одеялом замерзшие почему-то ноги, и смотрела в одну точку. Этой точкой была висевшая на стене напротив кровати фотография — Инна и дети на море, и Даня на первом плане беззаботно смеется в объектив, сидя на сине-белом надувном круге. Думать о том, где сейчас ее мальчик, было страшно, Инна изо всех сил гнала от себя эти мысли, но они возвращались.
«Это я виновата, — вяло думала Инна. — Если бы я не отдала его в эту секцию, не поддалась его уговорам, то и не было бы никакого лагеря… Я старалась, чтобы он не чувствовал себя больным, хотела, чтобы жил как другие дети, пусть и с постоянно вводимым препаратом… А теперь… Прошли сутки почти, нет никаких новостей… а лекарство закончится, и тогда…»
Дверь спальни тихо скрипнула, и на пороге появилась Алина в ночной рубашке и босиком.
— Ты не спишь? — тихонько спросила она. — Можно к тебе? Мне одной страшно почему-то…
Инна молча подвинулась, давая дочери место рядом с собой. Алина юркнула под одеяло, прижалась к ней и обхватила руками совсем так, как делала в детстве, когда видела страшный сон.
Инна обняла ее и вздохнула.
— Мам… ты не волнуйся… Даню найдут обязательно, вот увидишь, — забормотала дочь. — Семен обязательно найдет…
— Откуда ты его знаешь?
— В баре познакомились… мам, ну не до этого сейчас, а? Какая разница? Главное, что он вызвался помочь. А я видела, как он умеет помогать…
— Алина… он ведь взрослый мужчина, он немного моложе меня…
— Мам, ну вот о чем ты вообще думаешь, а? — Алина подняла голову и снизу посмотрела ей в лицо. — Я не маленькая уже… А ты вечно… ну ничего у меня с ним не было — что я, дура? Да и он не такой… Мне с ним просто интересно. И тебе он должен бы нравиться — говорит как ты почти… Я правда не знала, что он с тобой в клинике работает.
Телефонный звонок ударил им обеим по нервам, они одновременно подскочили, и Инна, схватив телефон, выкрикнула:
— Алло, я слушаю!
Это оказался руководивший поисками Дани капитан, и хороших новостей у него ожидаемо не было. Зато были такие, от которых у Инны совершенно помутилось в голове. Ее муж Антон сбежал из мест заключения, использовав чужие документы, и теперь находился в розыске.
— Знаете, есть такая схема, когда подбирают того, кто освобождается и не имеет родственников, накануне тихо убивают — и по его документам выходит тот, кто может заплатить. Ваш муж этим и воспользовался. Так что, возможно, я был прав, и мальчика он забрал, — сказал капитан. — Будем в эту сторону работать. Но я вам так скажу — это был бы лучший вариант для вашего сына.
— Почему? — прохрипела Инна, еле удерживая себя в сознании, потому что перед глазами плыли черные пятна.
— Потому что он родной отец, вряд ли причинит вред ребенку. В общем, вы не паникуйте, Инна Алексеевна, мы все равно работаем, ищем, да и байкеры вчера прикатили ночью, лес прочесывали, сегодня вечером тоже подъедут, другой район возьмут. И вот еще что… мне бы фото мужа вашего бывшего, а то из колонии прислали такое, что там родная мать не опознает.
— У меня нет… — прошептала Инна, но тут вмешалась дочь:
— Папина фотка? У меня есть в мобильном.
Инна жестом показала, чтобы Алина принесла телефон, не став выяснять, откуда фото и почему дочь его хранит.
— О господи… — вдруг растерянно сказала Инна, и капитан сразу напрягся:
— Что-то вспомнили?
— Да… мой бывший муж не знает, что Даня болен и нуждается в постоянном введении препаратов… Он заболел, когда… словом, болезнь нашли уже после того, как Антона посадили, и он не в курсе…
— Инна Алексеевна, мальчику все-таки восемь лет, он может сказать о болезни отцу.
— Но если он увел его, то вряд ли у Дани с собой пенал с лекарствами! — воскликнула Инна, чувствуя, как колотится сердце.
— Так, Инна Алексеевна, — твердо произнес капитан в трубку. — Давайте не будем нагнетать, чтобы не пугать никого — и себя в первую очередь. Будем надеяться на лучшее — пока нет плохих новостей.
Переслав снимок из телефона дочери капитану, Инна откинулась на спинку кровати и закрыла глаза. Рядом приткнулась Алина, Инна слышала ее дыхание и, нащупав лежавшую на кровати руку, сжала ее.