После кладбища Соломатина вместе с остальными просто гуляла по улицам города, удивляясь чинности и внешнему благополучию. В ее представлении вся Южная Америка — это нищие трущобы вроде бразильских фавел. Однако те места, которые она увидела сейчас, говорили о достатке и стабильности. Ужин был тоже традиционный для этих мест — стейк размером со здоровый баклажан. Инна подивилась его толщине — не менее пяти сантиметров. Кроме того, взяли пирожки с мясом, соусы из томатов, лука и чеснока, а на десерт — фисташковое мороженое. Проголодавшаяся Соломатина умяла все с огромным аппетитом и отказалась только от традиционного мате. Местное население заваривает напиток особым способом и подает в забавных круглых чашечках. До отеля они добрались совсем обессиленные — перелет, разница во времени, масса впечатлений и сытный ужин. Соломатина уже почти спала, когда позвонил Федотов.
— Инна, как ты? Очень устала?
Соломатина подробно рассказала обо всех событиях последних суток. Олег слушал внимательно, не перебивая. Ему казалось, что Инна, с ее дипломом мединститута, с ее свидетельством пилота-любителя, с ее новой профессией стюардессы и перелетами по всему земному шару, Инна, которая пишет научную работу и которая скоро защитит кандидатскую диссертацию, — абсолютно для него недосягаема. Федотов слушал искаженный расстоянием звук ее голоса и хотел повесить трубку. Ему нечего было сообщить: что можно рассказать о первом дне работы в школе? Что ученики приняли его хорошо? Что урок прошел без эксцессов, что зарплата его, совсем небольшая, будет перечисляться ему на карту третьего и двадцатого? Все это был неинтересно по сравнению…
— Алло, Олег, как ты? Что же ты молчишь? Ты меня слышишь? — заволновалась Инна.
— Слышу, слышу, — успокоил ее Олег, — у меня все хорошо. Вот, первый день на работе.
— Здорово! — прокричала Инна. — Это же здорово! Я прилечу, и ты все расскажешь! Я тебя поздравляю!
Послышались гудки — то ли разговор прервался сам, то ли Инна его прекратила. Олег, который хотел было рассказать про школу, с облегчением вздохнул. Ему надо было видеть Инну. Он должен был все ей рассказать и увидеть реакцию. Нет, ничего плохого и тем более постыдного в его работе не было. Наоборот, даже что-то подвижническое — все-таки подрастающее поколение, передача знаний и опыта. Ему было что рассказать и чему научить, но… Но от той карьеры, которую он так стремительно делал в Озерске, ничего не осталось. И как на это отреагирует Инна? Как она отнесется к очень небольшим деньгам, которые он будет получать, как вообще она посмотрит на их планы, узнав о случившемся. Настроение у него было плохое, пара звонков, сделанных знакомым с целью узнать о вакансиях, еще больше его ухудшили. В конце концов почти за полночь Федотов сел готовиться к завтрашнему уроку.
Странное впечатление было у Олега от первого дня, проведенного в школе. Его не напугали ни шум, ни детские свалки на переменах. Урок прошел хорошо и, несмотря на организационные вопросы, удалось даже объяснить новую тему. Насколько ученики ее усвоили, Федотов решил выяснить на следующем уроке. Следующий урок у него был в восьмом классе, а потом надо было идти в учительскую, где его представят всему коллективу. Восьмой класс, до которого уже дошли слухи о новом математике, вел себя очень спокойно и доброжелательно. Никто не шептался, не ленился, не задавал лишних вопросов. Федотов гадал, чем это вызвано, какие такие характеристики были даны ему девятиклассниками. К концу урока все стало более или менее понятно. Один из ребят предложил:
— Давайте мы вам другой стул принесем. В кабинете рядом есть кресло, специальное, для компьютерных столов. Оно регулируется. Вам удобно будет.
Кто-то из девочек зашикал.
Федотов понял: его хромота сослужила службу. Его пожалели. «Что ж, тоже неплохо. Во всяком случае в них есть сострадание. Да и деликатность», — прибавил он про себя, вспомнив девочку, которая шикнула на парня. Вслух же он поблагодарил:
— Спасибо, я пока так попробую, но если что… Одним словом, спасибо…
Класс как-то прочувственно молчал.
— Да вы скажите нам, мы мигом, — произнес кто-то, и Федотов понял, что эти дети получили своего героя. Да, ненадолго — с таких высот взрослые скатываются быстро, но все-таки у него есть некоторый временной запас. Пока не пропала загадочность и обаяние мужественности (вот не зря говорят, что шрамы украшают мужчин), он должен завоевать настоящий авторитет. Федотов внезапно вспомнил свой детский дом и преподавателей. Там были хорошие, но измученные собственными проблемами люди. Порой им было не до своих детей, не то что до чужих. Большинство из них были порядочными и добрыми, но невнимательными. Олег попытался вспомнить, кто же больше всего повлиял на него, кто сделал так, что его жизнь сложилась удачно. В памяти была учительница истории Галина Львовна и… Владимир Анатольевич. Да, тот самый врач, который сделал ему тогда операцию. Галина Львовна, побеседовав с ним всего пару раз, разглядела в нем будущего математика и стала ходить по начальству и инстанциям. Это благодаря ей его перевели в специальный математический интернат при Академии наук. Это она в дальнейшем опекала его, названивая директору, интересуясь его делами. Это она присылала и привозила то, что он, совсем одинокий, не мог себе позволить. Хорошие книги, одежду, вкусные вещи — это все она. Вторым человеком был доктор. Он научил бороться, он научил терпеть боль, он жалел его, как, наверное, жалеют отцы своих сыновей — сурово, немногословно, но так, что Олег не мог не почувствовать это. Так как он теперь должен себя вести? Как сделать так, чтобы, сохранив дистанцию и заслужив уважение, стать для этих ребят необходимым человеком? Федотов вздохнул — оказалось, что, кроме знаний, нужен такт, знание психологии и огромное внимание. Ведь одно слово, один жест, — наведенный мост рухнет.
Его размышления прервал Арлен Семенович:
— Вы что-то в классе засиделись, а мы вас ждем в учительской!
Федотов спохватился — ему стало неудобно, что директору пришлось за ним зайти.
— Я самостоятельные работы хотел проверить, — сказал он, — и вот забыл о времени.
В учительской было тихо. Конечно, все уже знали о новом преподавателе и многие его видели, даже успели обменяться вежливыми фразами. Но представление нового учителя было в школе ритуалом. Директор обязательно подробно, со множеством деталей из личного дела, рассказывал о новеньком. Затем просил оказать помощь и содействие. Пока все это говорилось, коллектив рассматривал новичка. Директор описал Федотова в самых ярких красках — и математический талант, и прекрасный организатор-хозяйственник (намек на карьеру в Озерске), и неравнодушный человек, который решил поделиться своими знаниями с подрастающим поколением. Федотов смущенно слушал, коллектив делал свои выводы. Когда директор закончил говорить, Олег встал.
— Я очень рад со всеми познакомиться. Надеюсь на долгое сотрудничество и дружбу.
После этого директор перешел к обсуждению насущных проблем. Олег вздохнул с облегчением.
— А, да-да. Это так неестественно и так напрягает, не правда ли? — К Федотову наклонилась блондинка в крупных зеленых серьгах.
— Что именно? — удивился Олег. — Что именно напрягает?
— Ну, вот это все — слова, слова, слова. А ведь исключительно по делам будем судить. Вы думаете, Арлен Семенович только вас так тепло представлял? До вас было пятеро!
— Да что вы?! — ответил Олег.
— Да, именно так. И все были исключительно надежными и положительными… На словах.
— Может, так оно и было?
— Тогда почему они уходили отсюда? — усмехнулась блондинка.
— Так не все же могут быть педагогами, — развел руками Федотов.
— Тогда зачем сюда идут! Если не могут?! — громко воскликнула блондинка.
— Лилия Александровна, я вас прошу, не пугайте своим волюнтаризмом нашего молодого коллегу. Право слово, не стоит. Он и сам все понимает, — отреагировал Арлен Семенович на возглас блондинки.
— Хотелось бы думать, — парировала Лилия Александровна и добавила, обращаясь к Федотову: — Я преподаю историю. Мой предмет обязывает меня быть объективной.
— А меня мой предмет обязывает быть точным, — улыбнулся Олег, — а потому внесу коррективы. Предшественников было четверо. И двое из них не ушли сами. Их уволили.
Преподавательница истории посмотрела на Федотова. В ее глазах было раздражение:
— Мне много лет. Я учебников истории видела штук пять. И все разные. По смыслу. Так что не советую со мной спорить.
— Я и не пытаюсь, — ответил Олег. Он постарался максимально дружелюбно улыбнуться этой старой даме.
Лилия Александровна с шумом отодвинула свой стул и зашагала к двери.
— Удачи вам! В ваших руках наше будущее! — напутствовал ее директор. А Федотову он подмигнул.
— Вредная она. Ужасно вредная. Вы с ней не спорьте, — прошептали рядом. Голос был женский, очень тихий и тоненький.
Федотов оглянулся и увидел молодую женщину лет тридцати. Одета она была во все серое, на воротничке черным лаком блестела брошь. Федотов улыбнулся.
— Я бы не сказал. Просто… — он подыскал слово, — просто характер, наверное, такой.
— Нет, нет! Именно вредная. И я ее боюсь. Я же тоже недавно пришла. И она цеплялась ко мне чуть ли не каждый день!
— Да?! — Федотов развернулся и внимательно посмотрел на говорившую. Та была типичной застенчивой тихоней.
— Да, она не любит молодых преподавателей. Ей кажется, что мы пришли сюда пересидеть, переждать…
— А вы сюда пришли по призванию? — спросил Олег.
— Ну, почти. Я просто люблю литературу.
— А я — математику, — улыбнулся Олег. — Значит, вы преподаватель русского языка и литературы? Как вас зовут?
Женщина замялась, а потом произнесла:
— Софьей Андреевной меня зовут.
Федотов чуть не расхохотался — имя жены великого русского писателя Льва Николаевича Толстого учительнице совершенно не шло. Оно было даже насмешкой. Олег все же сдержался и сказал: