независимо от того, была ли Билли-Джо в этот момент жива, воздух мог внезапно прорваться и вызвать брызги, запачкавшие одежду Дженкинса. Последовало два повторных слушания дела, причем дважды присяжные не смогли вынести вердикт. Наконец, в 2006 году Дженкинса оправдали. А в июле 2011 года он получил докторскую степень по криминалистике в Портсмутском университете. Сейчас он работает с инициативными группами, пытаясь, в частности, добиться того, чтобы в судах выступали эксперты опытные и непредвзятые. Настоящего убийцу Билли-Джо так и не нашли.
В 1984 году Алек Джеффрис находился в своей лаборатории в Лестерском университете, когда испытал, как он говорил впоследствии, «момент озарения». Рассматривая рентгеновские снимки ДНК членов семьи своего лаборанта, он вдруг понял, что нашел способ выявлять уникальные особенности ДНК любого человека. С тех пор ДНК-профилирование (или, как это иногда называют, генетическая дактилоскопия) стало «золотым стандартом» криминалистики. Изобретя свой тест на гемоглобин, Шерлок Холмс гордо говорил: «Этот реактив, похоже, действует одинаково хорошо, независимо от того, свежая кровь или нет. Если бы он был открыт раньше, то сотни людей, разгуливающих на свободе, давно бы уже расплатились за свои преступления». Не прошло и сотни лет с момента публикации этих слов, как реальные сыщики смогли выяснять, чью кровь они нашли на месте преступления. Такая информация может служить как доказательством вины, так и, что не менее важно, доказательством невиновности. Допустим, на месте изнасилования найдена кровь, которая не принадлежит ни жертве, ни подозреваемому. Значит, там был еще кто-то. Быть может, это и есть преступник... В одних лишь Соединенных Штатах 314 человек, томившихся в тюрьме, а подчас и в камере смертников, были оправданы на основании анализа ДНК.
Генетическая дактилоскопия поразила умы еще больше, чем обычная дактилоскопия. Многие считают ее данные более важными, чем прочие вещественные доказательства. Криминалист Ангус Маршалл вспоминает «знаменитое дело в Штатах, когда присяжные вернулись к судье и сказали: «Не нужен нам анализ брызг крови, а нужен анализ ДНК». Ситуация была прозрачной, а они не верили. Смех да и только».
Как видим, появление ДНК-профилирования не всегда считалось бесспорным достижением. Но когда Алека Джеффриса спросили в 25-ю годовщину его изобретения, доволен ли он плодами генетической дактилоскопии, он ответил: «Стали ловить больше преступников. Оправдали невинных, подчас отсидевших более 30 лет за решеткой. Воссоединились многие семьи иммигрантов... По-моему, хорошего намного больше, чем плохого».
Чтобы понять достоинства и недостатки генетической дактилоскопии, вспомним первое преступление, раскрытое с ее помощью. Совершено оно было в старой и спокойной деревушке Нарбро в Лестершире. 21 ноября 1983 года возле тропинки нашли задушенную и изнасилованную 15-летнюю Линду Манн. Нижняя часть ее тела была обнажена, а лицо в крови. Биологи установили, что образец семени, взятый с ее тела, принадлежит человеку с типом крови А и с особым типом секреции ферментов: комбинация, присущая лишь 10% мужчин. Однако в отсутствие других следов следствие застопорилось.
Через три года, 31 июля 1986 года, пропала 15-летняя Дон Эшуорт. Тело нашли в тех же краях, рядом с Тен-Паунд-лейн. Ее тоже изнасиловали, задушили и бросили лежать полуобнаженной.
Основным подозреваемым оказался 17-летний Ричард Бакленд, признанный плохо обучаемым и работавший санитаром. Его видели неподалеку от места преступления, а на допросе выяснилось, что ему известны детали относительно убийства и тела жертвы, неизвестные широкой публике. В убийстве Дон он вскоре признался, но яростно отрицал, что тремя годами ранее убил Линду.
Между тем следователи полагали, что обеих девушек убил один и тот же человек. Они обратились к Алеку Джеффрису, благо, что до него было рукой подать: он работал километрах в семи от Нарбро, в Лестерском университете, а недавно его имя упоминали в местных новостях в связи с «генетической дактилоскопией». Исследовав образцы семени, он пришел к выводу, что полиция права: действительно, оба убийства совершил один человек, но не Ричард Бакленд. Поэтому, несмотря на признание в убийстве, Бакленд был оправдан: первый человек, оправданный на основании ДНК.
Теперь полиция располагала ДНК-профилем убийцы, но потеряла единственного подозреваемого. Всех 5000 взрослых мужчин из Нарбро и окрестностей попросили добровольно сдать кровь и слюну на анализ. У 10% добровольцев показатели крови и секреции ферментов оказались такими же, как и у убийцы, и по каждому из них Джеффрис составил полный ДНК-профиль — труд колоссальный и беспрецедентный. Однако даже спустя полгода, невзирая на большие финансовые затраты, преступника не нашли. Дело снова застопорилось.
На следующий год одна женщина случайно услышала разговор в местном пабе. Человек по имени Йен Келли хвастался друзьям, как заработал 200 фунтов, выдав себя за Колина Питчфорка. Питчфорк, декоратор тортов, — человек тихий, но склонный к вспышкам гнева, — попросил Келли, своего сослуживца, сдать за него пробу ДНК. Якобы в прошлом ему инкриминировали появление на публике в непристойном виде, и сейчас он хочет избежать неприятностей с полицией. Объяснение не самое правдоподобное, но 200 фунтов отбили у Келли охоту задавать лишние вопросы. Полиция же, получив эту информацию, арестовала Питчфорка и взяла образец его ДНК. Все сошлось. Наконец у следствия был ответ.
В 1988 году Питчфорк получил пожизненное заключение за оба убийства. Между тем органы правопорядка и ученые по всему миру взяли случившееся на заметку. Джил Талли в ту пору изучала биологию в Кардиффском университете. У нее дух захватывало при мысли о том, что такое зверское — и с виду нераскрываемое — преступление можно распутать с помощью этого изощренного научного метода. Получив свою первую ученую степень, Джил взялась за диссертацию в Судебно-экспертной службе, а впоследствии пошла туда работать. Так она стала заниматься очень необычными разработками в те времена, когда Великобритания была в авангарде генетических исследований. К моменту прихода Джил в СЭС Вэл Томлинсон уже работала там лет шесть. Она вспоминает атмосферу тех дней, когда ДНК еще не использовали:
«Многое делали вручную. Личные защитные средства еще не изобрели. Даже перчатками пользовались редко. Чтобы выявить наличие пятен семенной жидкости, проверяли, насколько жестка ткань на ощупь. У нас не было и отдельных кабинетов. Рабочий стол — вот и весь офис. На нем доклады писали на тех же самых столах, на которых рассматривали какие-нибудь грязные штаны или окровавленные вещи.
Забавно вспоминать о временах, когда мы начинали делать ДНК-профилирование. Все было очень доморощенно, с массой химии, соляных растворов и радиоактивными веществами. А для получения ДНК-профиля требовалось кровавое пятно размером с десятипенсовик, если не больше.
Когда-то, на заре моей карьеры, официальных курсов обучения не существовало, кроме самого базового. А потом тебя прикрепляли к опытному специалисту, который брал тебя с собой, и ты занимался всем, начиная от анализов крови на алкоголь, исследования пятен семенной жидкости, волос и волокон. Были дела и о фазаньих перьях, и о браконьерской ловле семги, и о луке-порее».
Когда Джил пришла в СЭС стажером, еще не окончив Кардиффский университет, большинство генетиков относились к работе с энтузиазмом, но не понимали, какую революцию осуществляют. «За кофе говорили больше о том, хватит ли пончиков с повидлом», — грустно улыбается Джил. Хотя дело Колина Питчфорка показало, сколь полезен анализ ДНК, «мы думали, что это лишь для редких, особо резонансных дел».
Однако с годами любая инновация расширяла применение ДНК. «Каждый раз думаешь: «Вещь хорошая, но изо дня в день ею пользоваться дороговато. Разве только в виде исключения, если попадется очень серьезное дело». А многие из этих методов стали настолько дешевыми и повседневными, что сейчас их применяют даже при расследовании квартирных краж».
Переход исследований ДНК на более солидный уровень во многом обязан Кэри Муллису, калифорнийскому серфингисту и энтузиасту ЛСД, который впоследствии получил Нобелевскую премию по химии. В 1983 году Муллис ехал по автостраде 128, и его посетило озарение. Если добавить фермент, называемый полимеразой, к ДНК, то ДНК может «воспроизвести чертовски много самой себя». Используя полимеразную цепную реакцию (ПЦР), Муллис мог взять ничтожное количество ДНК и получить точно такую же ДНК в количестве, достаточном для анализа. В скором времени ученые стали использовать ПЦР для раскрытия уголовных дел, которые висели десятилетиями, а также для диагноза наследственных заболеваний и изучения остатков динозавров и погребенных царей.
Когда Джил Талли начала работать в СЭС, только она и ее руководитель занимались усовершенствованием и внедрением ПЦР. По ее словам, ей «сильно посчастливилось быть там с самых первых дней». Традиционно генетическая дактилоскопия опиралась на телесные жидкости и волосы, но к 1999 году команда, в которую входила Джил, стала применять ПЦР для разработки более чувствительного метода, известного как «низкокопийное ДНК-профилирование» (low copy number — LCN). Чтобы получить ДНК-профиль таким способом, требуется лишь несколько клеток. Идет ли речь о частичке мертвой кожи, или поте на отпечатке пальца, или высохшей слюне на почтовой марке, для анализа нужен образец размером не с десятипенсовик, а с миллионную долю крупинки соли.
Низкокопийное ДНК-профилирование оказало колоссальное воздействие на британскую криминалистику. Однако приняли его не сразу. Противоречивые результаты, получаемые при его использовании, вызывали критику со стороны судей и комментаторов, в ответ на которую судебным генетикам приходилось отстаивать и перепроверять свои методы.
Доверие судов к низкокопийному ДНК-профилированию существенно возросло после судебного процесса, которым закончилось дело о взрыве бомбы в Северной Ирландии. 10 апреля 1998 года было подписано Белфастское соглашение (Соглашение Страстной пятницы), призванное положить конец кровопролитию между республиканцами и юнионистами. Однако 15 августа 1998 года Подлинная Ирландская республиканская армия взорвала бомбу в центре города Ома (графство Тирон). Реагируя на предупреждения о взрыве в здании местного суда, полиция в ходе эвакуации привела людей как раз туда, где и произошел взрыв в центре города. Погибли 29 человек, включая несколько детей и двух нерожденных близнецов. Более 200 человек получили ранения. Мо Моулем, статс-секретарь Северной Ирландии, назвала случившееся «массовым убийством».