- Ты отнял у него человеческое достоинство и разум.
- Не выдумывай. По самоощущению он – человек. Разве ты сама не убедилась в этом? Он даже пытался ухаживать за тобой.
- О, да! Как животное.
- Я объяснил тебе, что намеренно вызываю подкорковые торможения. Так спокойнее. А моя Красотка? Этой темнокожей мулатке я подарил хоть и свинячье, зато идеально розовое тело, о каком она не могла и мечтать. – На языке Гроссе это называлось шуткой. – А глупой свинье – человеческий разум. Ты не считаешь, что я совершил обоюдодоброе дело? И наконец этот вихрастый негритенок, которому ты просила сохранить жизнь. Я сохранил ее. Надеюсь, хоть здесь я заслужил твою признательность?
При упоминании о Джо из груди Клары вырвался стон. И снова, как в Виварии, она прошептала:
- Бедный мальчик.
- Бедный. Вот как!
Преисполненный негодования, Гроссе снова вскочил. Вцепившись в подлокотники ее кресла, он навис над Кларой. Его лицо оказалось так близко, что она могла созерцать сизую сеть капилляров на далеко уже не упругих щеках.
- То, чем я занимаюсь, на всех языках мира называлось бы чистой наукой и сенсационными открытиями, – прошипел он, буравя ее взглядом, – не будь одного маленького "но": объекты моих беспрецедентных экспериментов не только животные, но и люди...
- Но ведь этим твоим монстрам еще кое-что предшествует, Эрих, –едко проговорила Клара. Между ними не было принято затрагивать в открытую подобные темы. Он, как правило, ей этого не позволял, бесцеремонно обрывая ее на полуслове. Но Клара уже успела понять, что сегодня случай особый и что она может высказать ему все, что думает. – То, чем мы занимаемся в Нижней Клинике, на всех языках мира называется преступлением и никоим образом не может принести тебе славу. Верно? Мы ублажаем горстку толстосумов, покупающих себе здоровье ценой чужих жизней.
- Отвечаю. Горстка толстосумов, как ты выразилась, выполняет двойную функцию: С одной стороны, реципиенты такое же сырье для моих опытов, как и доноры. С их помощью я отрабатываю новые методы, совершенствую свою технику. А с другой – их кошельки обеспечивают мне финансовую независимость. Благодаря им я могу закупать новейшую дорогостоящую аппаратуру в любой стране мира, нанимать любой персонал, любых специалистов. Я могу самостоятельно заниматься научными изысканиями самого высокого уровня, ни от кого не завися и ни перед кем не отчитываясь. Так что спасение чьих-то ничтожных жизней для меня дело второстепенное. Это не самоцель, а всего лишь средство. Мне необходимо продержаться, Клара. Продержаться любой ценой.
Что же касается преступности, то позволено будет мне спросить: а судьи кто? Это ничтожное быдло? Эти жалкие лицемеры? – Театральным жестом он воздел руки к воображаемым небесам. – Да их собственная, так называемая, общественная мораль абсурдна и полна противоречий. Что представляет из себя человеческая масса, облепившая Землю, как тля – дерево? Безликое скопище двуногих, ежедневно поедающее тонны животных, уничтожающее друг друга и разъедающее Землю, на которой и за счет которой живет. Но сконцентрируем внимание на моей сфере. Разве сами они не поощряют опыты над животными, которых, сюсюкая, величают братьями своими меньшими – препарируют, кромсают, заражают раком и прочими смертельными болезнями, ежедневно убивают на грязных операционных столах... Помнится, в Университете один мой сокурсник, очень положительный начинающий медик, разрабатывал для своей дипломной работы тему ожогов. Так вот, подводя экспериментальную базу под свои умозаключения, он ошпарил крутым кипятком и сжег кислотой целую свору подопытных собак – этих милых, доверчивых, всей душой преданных человеку существ. Наблюдая за их предсмертными муками, он старательно записывал возникавшие симптомы. И никого, представь, это не шокировало. Так почему бы тем самым человекам на собственной шкуре не испытать, каково это, когда на тебе ставят опыты. По-моему, они вполне это заслужили.
Только не подумай, что я их осуждаю. Отнюдь. Я просто не признаю за ними права судить и обвинять меня.
Он оттолкнулся от ее кресла и развалился на своем, что позволило Кларе перевести, наконец, дыхание и немного расслабиться.
– Беда среднего обывателя в том, что ему не дано постичь сущность вещей. Он может увидеть лишь кровь на моих ботинках, потому как голова моя скрыта от его взора в заоблачных высях. Он живет сегодняшним днем, тогда как я мыслю категориями Вечности.
Конечно же все эти обвинения относились не к гипотетическому обывателю, а непосредственно к Кларе, упрямо не желавшей им восхищаться. Но сейчас ему невыгодно было унижать ее. Она нужна ему не как враг, а как союзник.
- Близится новая эра человечества, Клара. Пятая раса, продуктом которой мы являемся, себя изжила. Наступает время Шестой расы. Миром будут править земные боги, проводники Абсолютного Разума. Свет истины воссеяет, наконец, над нашей многострадальной планетой. И я намерен не только дождаться этого благословенного времени, но и занять в нем достойное место. Я – тот, кто уже сегодня работает на Будущее.
Глаза Гроссе вдохновенно засверкали. Жесты стали царственно-величественными.
- На Земле водворятся принципиально новые формы общения, – прорицал он. – К власти придут не прходимцы и выскочки, а великие посвященные, гиганты ума и духа. Все прочие должны будут либо исчезнуть, либо обратиться в покорных их воле рабов. Такова космическая обусловленность всеобщей эволюции. И вот тут-то я и скажу свое слово.
Клара смотрела на Гроссе со все возрастающим беспокойством. Он вел себя как безумец, не отдающий себе отчета, что говорит. Впервые она видела его таким.
- Да-да, я стану активным преобразователем и творцом новой расы. Я буду им абсолютно необходим. Представь себе прекрасный, упорядоченный мир. Просторные, роскошные жилища Избранных, свободно разбросанные по зеленым лугам и холмам. И охраняют их живые сфинксы. В райских садах прогуливаются созданные мною мифические зверо-люди, а в водоемах резвятся русалки. Представь азартную охоту Избранных, преследующих одичавшие человеческие особи верхом на могучих кентаврах, подобных Большому Биллу. Представь многотысячную армию воинов, обладающих человеческой смекалкой и силой гориллы. Даже мой отец, отдавший свою жизнь за Великую Идею, не додумался до такого. Да с подобным вкладом я смело могу рассчитывать на достойное место среди будущих Хозяев Земли. Тебе, Клара, тебе одной я раскрываю свои самые сокровенные мечты и планы. Оцени мое доверие.
Она оценила. Слушая этот бред, Клара мысленно представляла не нарисованный им "рай", а судебный процесс, где на скамье подсудимых он и она. Переполненный зал разъяренных людей, с трудом сдерживаемый судейским молоточком и усилиями полиции. Тех самых людей, которым он отвел роль рабов на обновленной планете "земных богов". Она представляла, как Гроссе держит речь перед этими людьми, делясь своим вкладом.
Интересно, – думала Клара, – сумел бы он оправдаться перед ними, доказать им историческую обусловленность своих деяний?
Ее молчание он расценил, как одержанную над ней победу, и с удвоенным энтузиазмом продолжал:
- Современная цивилизация давно изжила себя. Ты видела когда-нибудь, как погибают кактусы? Они медленно загнивают изнутри, внешне сохраняя прежний вид и очертания. Но достаточно внезапного толчка или порыва ветра, и от мертвого остова остается лишь клякса. Вот что такое мир сегодня. Он может еще долго агонизировать, сохраняя лишь видимость благополучия. Но дни его сочтены. Наша с тобой задача суметь переждать и продержаться. А главное – выжить. Выжить любой ценой.
От выспренного Якания Гроссе незаметно и ненавязчиво перешел к обнадеживающему "мы", делавшему Клару, независимо от ее желания, не только соучастницей, но и частью его далеко идущих замыслов.
- Если ты будешь помогать мне Клара, если мы будем действовать сообща, то очень скоро я смогу отказаться от сегодняшних варварских методов трансплантации, которые так тебя шокируют. Нам не придется больше рисковать. Пациенты подземной клиники станут легальными. Их износившиеся внутренности мы будем заменять полноценными и здоровыми – выращенными из клетки соответствующего органа.
- Неужели такое возможно? – оживилась Клара.
- Ты еще не убедилась,что слова невозможно для меня не существует? Представь лабораторию... Нет, целую фабрику безупречных человеческих органов на любой спрос и выбор. А кого не устроит готовый ассортимент, тот сможет сделать индивидуальный заказ – новый орган, выращенный из его собственной клетки.
- И ты не будешь заставлять меня делать эти ужасные вещи? Мы сможем жить и работать как нормальные люди?
- Мы будем работать с размахом и жить на широкую ногу. У нас будет все, о чем только можно мечтать. Богатство, свобода действий. Известность, почет и уважение. Перед нами будут преклоняться, заискивать, искать нашей благосклонности и нашего общества. А для того, чтобы все это стало реальностью, нужно только одно – время. Много времени. Гораздо больше, чем может дать одна человеческая жизнь. Ведь мы не знаем точно, когда начнется новая космическая эра. Мы должны дождаться ее во что бы то ни стало. – В его глазах снова вспыхнул огонь маньяка. – Я много думал, Клара. И решил. У меня нет человека, ближе и надежнее тебя. Ты доказала это годами самоотверженной преданности. Я не хочу быть неблагодарным. Я посвящу тебя во все, чем живу сам. Отныне мы все будем делать вместе. Сообща. Что ты мне ответишь, Клара?
Она мягко прикрыла ладонью его руку и, проникновенно глядя в глаза, проговорила:
- Моя жизнь, Эрих, моя судьба, мои помыслы и все мое существо – до единой клеточки, давно и безраздельно принадлежат тебе. Тебе одному. Распоряжайся мною по своему усмотрению.
Возложив руки на ее плечи и поцеловав ее в лоб, он торжественно произнес:
- Ты и не могла ответить иначе. Знай, я доверяю тебе, как самому себе.
То была заведомая ложь. Гроссе не доверял никому. И именно поэтому тратил столько энергии и времени на увещевания.