- Джимми! Ты собираешься меня кормить, или решил уморить голодом? – недовольно-требовательный голос Гроэра вывел опекуна из глубокой задумчивости.
ГЛАВА 33
И вот осталась позади, проваливаясь в небесную бездну, огнедышащая Африка. Самолет, казалось, неподвижно завис над залитой океаном Землей, слившейся с небом в одно застывшее пространство.
Может и не существовало вовсе ни пирамид, ни песков Сахары? Может то был очередной ее сон? Галлюцинации измученной психики? Может вообще нет больше ничего, кроме плотной серой массы, впечатавшей в себя беспомощно жужжащий самолет? Может все, что произошло с ней, было миллионы лет назад? И кто-нибудь, большой и умный, разглядывает сейчас их самолет в лупу, как доисторическое насекомое в янтаре.
Нет, как не странно, окаменение еще не поразило сознание. Клара слышит ворчливый голос Гроссе.
- Я ожидал от поездки большего.
Клара не отвечает. Оцепенение все-таки сковывает ее.
- Так надеялся узреть то, что упускали до сих пор другие. Но мумии цепко держатся за свои тайны.
- Дались же тебе эти мерзкие мумии! – Странно, губы зашевелились помимо ее желания.
- Ты просто не в состоянии меня понять! Я изучил и исследовал все возможные варианты. Мои достижения в хирургии грандиозны. Но только на сегодняшний день. Завтра они покажутся примитивными, варварскими. Там, где в живую плоть, так высоко- и сложноорганизованную, что даже ядро обычной клетки способно воспроизводить весь организм, вонзается грубый нож, невозможно рассчитывать на полный успех. Нож – не метод и не сила, а порождение человеческой слабости. Рано или поздно медицина откажется от него. Я хочу быть первым.
- Завидная самоотверженность для гения хирургического ножа, – прокомментировала Клара.
- Мне позарез нужен мой клон, – не слушая ее, продолжал Гроссе. Ровный гул моторов создавал надежный заслон, и все же он понизил голос почти до шепота: – Клон поможет продлить отпущенное мне Природой время. О, как я ненавижу время! Оно пудовыми кандалами висит на моих руках и ногах, сковывает движения и мысли.
Впервые со дня их отлета Гроссе снова заговорил о Гроэре. А это означало, что передышка окончена. Он возвращал ее к мрачной, тягостной действительности.
К ним подошла стюардесса:
- Не спится? Не желаете чего-нибудь выпить или перекусить? Могу предложить...
- Спасибо, нет, – с досадой прервал ее Гроссе. Он был настроен совсем на другую волну.
- Наш бар всегда к вашим услугам, только сделайте мне знак. – Одарив обоих дежурной улыбкой, стюардесса скрылась за перегородкой.
- Я чувствую... понимаешь, чувствую, что решение где-то рядом, – снова горячо зашептал он. В глазах его появился маниакальный блеск. – Это как клад, зарытый в землю. Сотни, тысячи людей, целые поколения спокойно ходят по этому месту, не подозревая, что топчут сокровища. А один-единственный возьмет в руки лопату, и станет обладателем клада. Нутром чувствую, я и есть тот единственный.
Гроссе откинулся на сидение и, глядя прямо перед собой, продолжал рассуждать вслух:
- Есть в природе какой-то фокус, неточность, оплошность – называй как хочешь – в результате которой человек, едва достигнув зрелости, начинает с катастрофической быстротой дряхлеть, теряя мудрость, знания, опыт, которые с таким трудом приобретал. Ну не могла Природа намеренно запрограммировать или допустить такое. Ведь жили же ветхозаветные люди сотнями лет. Оплошность допускаем мы сами. И я должен докопаться до нее. Вон – у самки осьминога есть "железы смерти", заставляющие ее погибать ровно через 42 дня после появления потомства. Но человек не животное. Не может быть основной его функцией воспроизведение себе подобных. Тогда зачем было наделять его высокоразвитым интеллектом?
Он замолчал, вонзив взгляд в глаза Клары, и зло прошептал:
- О-о, я вижу тебя насквозь! Ты по-прежнему думаешь, что я ищу бессмертия для себя одного. Бессмертия любой ценой. Да, черт возьми! Ты права. Я ищу его, в первую очередь, для себя. Но как только мне удастся выиграть битву с собственной смертью, я сделаю мое открытие всеобщим достоянием. Я подарю его человечеству, тем самым обессмертив себя вдвойне. Корысть? А почему бы и нет? Покажи мне одного бескорыстного человека, и я рассмеюсь ему в лицо. Потому что он обязательно окажется либо жалким лицемером, либо слабоумным.
Может тебе хочется возразить, что твоя любовь ко мне бескорыстна, пронизана жертвенной самоотверженностью? – Его губы, как судорогой, свело едкой усмешкой. – Как бы не так! Она полна эгоизма. Ты жаждешь завладеть мною, превратить меня в свою собственность. Ты с удовольствием связала бы мне руки и ноги, надела на глаза шоры и заставила бы круглосуточно созерцать тебя одну... Не подумай только, что я тебя в чем-то обвиняю, – поспешил добавить он, поскольку ссориться с Кларой отнюдь не входило в его планы. – Такова природа женщины, запрограммированной на роль хранительницы семейного очага и материнство.
Он отвернулся и долго молчал, барабаня пальцами по подлокотнику. Молчала и она, рассеянно глядя сквозь иллюминатор на неясные очертания родного континента, медленно плывущего навстречу.
Разбудив немногочисленных пассажиров первого класса, стюардессы начали разносить обед – по-домашнему наваристый мясной суп, салат с черной икрой и красной рыбой, стейк с острым рисом и овощами.
За едой Гроссе заговорил на отвлеченные темы, желая загладить допущенную им резкость, к чему, впрочем, Клара давно уже привыкла. Он даже попытался пошутить по поводу ее "неуемного" аппетита, сказав что не уверен, сможет ли терпеть подле себя располневшую женщину.Дождавшись, когда Клара покончит с мороженым, политым вишневым вареньем и посыпанным толчеными фисташками, он снова приступил к штурму.
- Итак, я жду ответа на просьбу, которую изложил две недели назад.
- Если я скажу, что способна отказать тебе в чем-то, ты поверишь? – Глаза Клары излучали тепло. – Ты доверяешь мне самого себя, а это значит, что я обязана справиться с любыми трудностями.
Вздох облегчения вырвался из груди Гроссе. Огромная тяжесть, не дававшая ему покоя ни днем, ни ночью, свалилась с плеч.
- Я ни на минуту не сомневался в тебе. – Он положил руку ей на колено, поглаживая и сжимая его.
- Когда ты планируешь это осуществить?
- Да хоть завтра! – оживился он. – Не вижу причин для проволочек.
- А как же наша свадьба? – осторожно напомнила Клара. – Ты наверное забыл, что мы все еще не женаты. Трансплантация отложила бы ее на месяц, а то и два. Ты ведь не сможешь сразу с операционного стола вернуться в строй. А мне бы хотелось уже в больнице ухаживать не за любовником, а за законным супругом. Не как "мисс Клара", а как "миссис Гроссе".
Он растерялся. Его связывало слово, данное Николь. Да и в планы его отнюдь не входил действительный брак с Кларой. Он надеялся отделаться одними обещаниями и посулами. Нужно бы выиграть время, найти веские доводы. Но разве есть сейчас что-нибудь более важное, чем уверенность в Кларе? К черту Николь! Для объяснений с нею у него будет бездна времени. В данный момент на шахматной доске его жизни королева Клара.
- Словами хоть завтра я лишь хотел подчеркнуть, что все зависит от тебя. Само собой разумеется, меня должна оперировать моя законная супруга. Тебе приятнее и мне спокойнее. Мы осуществим эту маленькую формальность как только прилетим домой.
Клара удовлетворенно кивнула. Торг, состоявшийся между ними, был вполне честным – услуга за услугу. Только почему-то сводило челюсти, как от холода или лимонной кислоты. Ей захотелось остаться наедине со своими мыслями.
- Может попытаемся поспать немного? – предложила она.
- Нет возражений, – тотчас согласился он и нажал на кнопки, откидывающие спинку и выдвигающие подножник. Ему, как и ей, хотелось побыть одному.
Пристроив голову на крохотной подушке и укрывшись шерстяным пледом, Клара закрыла глаза. Самолет потряхивало, но монотонный гул моторов убаюкивал.
Что принесли ей годы, отданные Гроссе, засыпая, размышляла она. Память, будто порыв ветра, перебирала страницы ее жизни – бесконечные угрызения совести, изнуряющая, как незаживающая рана, любовь. Под гнетом Гроссе она изнывала, высыхая изнутри, черствела телом и душой. Но никогда не роптала, принимая все, как должное, как предначертанное свыше.
И вот все вдруг круто меняется. События громоздятся, подгоняя друг друга с головокружительной быстротой. Она не успевает осмыслить одно, как обрушивается следующее. Гроссе открывает ей доступ к тайникам своей жизни и души. Сначала Виварий. Затем его двойник. Клара растеряна. Сбита с толку. Удручена. Он выводит ее в свет. Делает при всех предложение. Уезжает вместе с ней в отпуск, назвав это свадебным путешествием. Он позволил ей на время забыть, что она – "нечто в белом халате", устроив это шикарное путешествие в Африку, с проживанием в фешенебельных отелях и поистине королевских номерах. Он помог ей вспомнить, что она – женщина. К тому же – счастливая женщина! На такую щедрость Клара не смела и рассчитывать.
Новый обвал – сумасшедшие замыслы Гроссе и отводимая ей роль в них, все сразу расставившая по местам. Своими собственными руками она должна будет сотворить некий чудовищный коктейль из двух Гроссе, и в награду из безликой "мисс Клары" превратиться в "миссис Гроссе". Так стоит ли заниматься самобичеванием? Да и кто, собственно, ей этот юноша, о существовании которого совсем недавно она даже не подозревала. Живая фотография из прошлого – не более того. Операция, о которой просит ее Гроссе, ей не в новинку. Приходилось делать нечто подобное, и не раз, для совершенно посторонних людей. Так неужели она откажет человеку, которого любит, который уже авансом щедро отблагодарил ее за услугу?
ГЛАВА 34
Сойдя с самолета, они сели в машину, оставленную Гроссе на время их отсутствия в паркинге аэропорта, и долго пилили, меняя запруженные фривеи, по холмам и каньонам, по выжженным солнцем плоскогорьям, пока не добрались до своего городка. В даунтауне Гроссе притормозил перед зданием мэрии и, с озабоченным видом покидая машину, наказал Кларе ждать его.