Оставался и еще один вопрос, на который у Клары не было ответа. А известно ли самому Гроссе, кто он? Ведь если он завладел лабораторными записями "отца", значит он должен все про себя знать. Было бы нелогично предположить, что Макс Отто не расписал в них свой триумф, свой беспрецедентный успех. Правда Гроссе мог даже мысли не допустить, что выращенный нацистским ученым клон и есть он сам. Но в таком случае зачем было лгать, что отец не успел довести свой опыт до конца?
А если все-таки знал, тогда как объяснить презрительно-высокомерное отношение Гроссе к своему собственному клону? "Гроэр не человек в общепринятом смысле слова, – доказывал он ей. – У него нет законного права на жизнь. Я вырастил его в колбе, как какую-нибудь спору или микроб." Тщеславный и заносчивый Гроссе, одержимый манией величия, не мог произнести такие слова. Ведь они в равной степени относятся и к нему. Неужели он перешагнул через свою гордыню лишь для того, чтобы убедить Клару не воспринимать его клона всерьез? Он мог пойти на это только в том случае, если был абсолютно уверен, что ни одна живая душа никогда не узнает тайну его собственного происхождения.
ГЛАВА 36
- Эрих? Это Николь, – прозвучал в трубке мелодичный, уже слегка забытый голосок.
Гроссе подготовился к звонкам от своих друзей. Он их ждал. Конечно же у него не было ни друзей, ни полудрузей. Те немногие, что от случая к случаю общались с ним, могли считать его кем угодно – другом, приятелем, знакомым. Но он-то знал, что никто из них не имеет к нему ни малейшего отношения, что он сам по себе – всегда и во всем. А все остальные лишь могут быть полезны, бесполезны или опасны для него, в зависимости от обстоятельств и его текущих нужд.
Да, он ждал звонков, и от этого ожидания появлялся неприятный привкус на зубах.
- Рад вас слышать, миссис Уилфорд, – с холодноватой любезностью отреагировал он, заранее зная, что за этим последует.
- Ах вот как! Я стала снова для вас "миссис Уилфорд!" – взорвалась она. – Сыграть со мной такую шутку! Негодный интриган!.. – Она сделала паузу, но не получила ответа.– Я думала, вы хотя бы пожелаете объясниться. Я вне себя!..
- Полноте. Уймитесь, Николь. Дайте вставить хоть словечко.
- Что вы можете сказать в свое оправдание! – с горьким упреком фыркнула она. – Вы бессовестный обманщик. Предатель! Я... я презираю вас!
- О! Мне еще не доводилось слышать такого горячего признания в любви, – усмехнулся он. – Вы в состоянии меня выслушать?
Она умолкла, то ли не находя слов от возмущения, то ли решив, что с эмоциями у нее действительно получился перебор.
- Обстоятельства иногда бывают сильнее нас, милая Николь.
- Обстоятельства? Оригинально. – В голосе Николь была откровенная издевка. – А-а, кажется догадываюсь, что вы имеете ввиду. Бедняжка попала в пикантное положение, и вы, как истинный джентельмен...
- Нет, Николь, нет. Если бы я решился обзавестись потомством, то только при вашем непосредственном участии, - беззастенчиво лицемерил он.
От неожиданности миссис Уилфорд видимо потеряла дар речи, так как в трубке надолго воцарилась тишина. Гроссе мастерски умел выбивать почву из-под ног у чересчур ретивых собеседников. Когда он снова заговорил, голос его журчал как весенний ручей – струящийся из-под снежной глыбы.
- Так и быть, я открою вам тайну. Учтите, только вам одной... – И поскольку она все еще хранила молчание, он спросил: – Вы умеете хранить тайну, Николь?
- Если только очень постараюсь.
От Гроссе не укрылось жгучее любопытство, плохо скрываемое высокомерно-обиженным тоном.
- Клара тяжело больна. Ее дни сочтены. И мне, как врачу, это доподлинно известно. Я не мог нанести ей еще один удар, отказавшись от женитьбы после объявления о нашей помолвке. Кстати, если помните, при активном участии вашего супруга.
- А к свадебному путешествию вас тоже принудили обстоятельства?
- За пятнадцать лет верной службы бедняжка не видела ничего, кроме больничных стен и капризных, вечно ноющих больных. Так почему бы напоследок не вознаградить ее. А кроме того, в Египте у меня были дела.
- О-о, Эрих, вы – чудо! Вы – благороднейший, гуманнейший человек! Мне стыдно за свои гадкие упреки.
Конечно же судьба какой-то там медсестры была Николь глубоко безразлична. Главное, что они снова единомышленники, заговорщики, связанные общей тайной. Главное, что у нее снова есть шанс.
- Я так скучала, Эрих, все эти бесконечные четырнадцать дней. Так безумно тебя ревновала, представляя, как вы развлекаетесь там вдвоем. Наша встреча в оранжерее... я не могу ее забыть.
Он прочувствованно молчал. Ничто так не распаляет женщину, как многообещающая сдержанность мужчины.
- Ты не можешь свободно говорить? – насторожилась Николь. – Наша новобрачная где-то рядом? Должно быть выходит из ванной с полотенцем на костлявых бедрах и в шлепанцах на босу ногу?
- Клары здесь нет. Она у себя дома, – прервал ее разыгравшееся воображение Гроссе.
Сердце Николь подпрыгнуло. Они по-прежнему живут врозь. Значит он не обманывает ее. Значит все не так уж и плохо.
- Ах, да что же это я! – вдруг спохватилась ревнивица. – Я ведь звоню совсем по другому поводу. – Ее голосок приобрел трагические тона. – Ты уже знаешь о горе, постигшем семью Браунов?
- О каком горе? Что там стряслось? Эдмонд снова болен?
- Если бы. Эдмонда больше нет с нами. Такое несчастье.
- Не может быть! Почему же я не в курсе? Как это случилось?
- Его отвезли в какую-то частную клинику, когда вы развлекались в Египте, – не преминула уколоть Николь. –Долли позвонила мне вся в слезах. Эдмонд скончался, не дождавшись операции. Подробностей пока не знаем.
- Сейчас же свяжусь с ней.
- Я еду туда. Майкл подойдет позже.
- Я тоже приеду. И пожалуйста, Ники, будь благоразумна.
- Как ты назвал меня? Повтори еще разок. – Сияние, которым окуталась Николь на другом конце провода, казалось, просачивалось через трубку. – Ни-ки. Какая прелесть! Меня никто так не называл.
- Наберись терпения, Ники. У нас все впереди. До вечера. – Последние слова прозвучали так проникновенно, так интимно, будто речь шла о любовном свидании.
- До вечера, – нежно проворковала в ответ усмиренная Николь.
Некоторое время Гроссе задумчиво стоял с трубкой в руке, не слыша коротких гудков, и наконец рассеянно положил ее на место.
Телефон тут же зазвонил снова. На сей раз это был Майкл. Скорбным голосом он сообщил о кончине Брауна и о назначенном времени панихиды. Гроссе вторично пришлось разыгрывать неведение и опечаленность.
- Стоит человеку прийти в хорошее расположение духа, как ему сразу норовят все испортить, - проворчал он себе под нос и, подняв глаза, увидел свою экономку, неподвижно стоявшую в дверях. – Айрис, вы передвигаетесь по дому, как привидение! – накинулся он на нее.
- На вас не угодишь, сэр. Когда я носила свои старые любимые шлепанцы, вы знали наверняка, где я нахожусь. Но это вас раздражало. Теперь вот в тех, что вы заставили меня купить, – она выставила вперед ногу, обутую в мягкую клетчатую туфлю на войлочной подошве, – я и сама себя не слышу. Остается одно – повесить на шею колокольчик.
- Ладно, ладно, Айрис, не юродствуйте. Лучше сообразите что-нибудь поесть.
- Ваш обед давно дожидается вас. Я просто не хотела мешать. – В голосе старой экономки ему почудилась скрытая ирония.
- Уж не хотите ли вы сказать, что торчали в дверях все то время, что я разговаривал по телефону? – Брови Гроссе угрожающе сошлись на перено-сице.
- Упаси Бог, сэр. Разве я когда-нибудь себе такое позволяла?
- Не прикидывайтесь овечкой. Вы и не такое себе позволяете, мэм. Особенно, когда меня нет дома.
Экономка испуганно воззрилась на хозяина.
- Я гораздо наблюдательнее, Айрис, чем вам может показаться. Вот только времени у меня свободного нет на поиски новой экономки, а то давно бы уже с вами распрощался.
- Не трудно догадаться, откуда ветер дует, – ядовито огрызнулась старая леди. – Хоть вы и не сочли нужным поставить меня в известность, я узнала от других о том, что вы наконец узаконили свою многолетнюю связь. Так что здесь со дня на день появится новая хозяйка, и я вам уже не буду нужна.
- Новая хозяйка и экономка – не одно и то же, Айрис. Если она здесь и появится, то не для того, чтобы пылесосить, готовить обеды и копаться в саду. К тому же она мне нужнее в клинике.
- Вы прекрасно понимаете, сэр, что нам не ужиться с ней под одной крышей.
- Что так?
- Мы с самого начала не переносим друг друга. Так что мне, увы, придется подыскивать себе другое место. – Айрис тяжко вздохнула.
- Вам ничего не нужно подыскивать, – с мрачной твердостью заверил ее Гроссе. – Выполняйте свои обязанности, как выполняли.
И, не обращая внимания на удивленно уставившуюся на него женщину, он прошел мимо нее в столовую.
После плотного обеда Гроссе хотелось лечь, расслабиться и ни о чем не думать. Но, бросив тоскливый взгляд на свою широченную кровать, он отказал себе в этом.
"Супружеское ложе", – усмехнулся Гроссе. Интересно, какие мысли бродят в старой голове Айрис, когда она по утрам застилает его постель – постель, на которой испытала самые лучшие и самые худшие моменты собственной жизни. Теперь Клара тоже имеет на это допотопное ложе законные права. Более того, все в этом доме принадлежит отныне им обоим. Недобрая ухмылка снова тронула его губы. Хорошо им выдрессированная, она терпеливо ждет, когда он соблаговолит пригласить ее вступить в свои права.
А не совершает ли он ошибку, заставляя ее ждать? Она ведь не хуже его понимает, что сбор вещей – всего лишь отговорка. Какие у нее вещи! Ей нечего собирать. Наверное она думает, что он никак не отважится расстаться с холостой жизнью. Не стоит злоупотреблять ее терпением, настраивать ее против себя.
Гроссе вспомнил, что ему нужно ехать к Браунам – неприятная обязанность, которой, увы, не избежать. И