— Доброй ночи, Дэйн.
— Доброй, Лика.
Он уходит через смежную дверь, словно нормальный человек. Может, и не обманывает, действительно устал. Я же не знаю особенностей их силы. Жадно хватаю книги, забираюсь на кровать. Ну-ка, ну-ка… Посмотрим, что за первые шаги к освоению меня ожидают.
Через три часа я начинаю понимать, чего боится Совет Великих Домов. Деонцы практически боги. Они не болеют, живут в два раза дольше людей из Ариза, изменяют природу по собственному желанию, создают вещи из ничего. Но силой подпитываются только на территории Деона. Оторванные от своего мира, они за считанные дни утрачивают всемогущество. Поэтому нельзя зачерпнуть энергии и жить в Аризе, нужно всё время находиться здесь, на месте. Поделиться силой невозможно — её можно лишь отобрать вместе с землёй.
Самое смешное, что силу получает каждый в равной степени. Нет более или менее одарённых, все пользуются ей одинаково. Тот же Барт Мерт обладает всеми способностями коренных деонцев, потому и выглядит молодо. А встань господин Мерт в источник — точно так же своротил бы горы, конечно, если бы горы в Деоне остались.
Немного неясным остаётся вопрос «обмена энергией». Сам термин встречается часто, но расшифровки нет. Ладно, это подождёт. Читаю про свои будущие таланты. Вроде всё просто. Если верить пособию, очень скоро я начну видеть потоки энергии, рассеянные в воздухе. Моя задача — перехватить такой поток, можно даже руками, и дальше поступать с ним в зависимости от того, что я хочу. Нужно переместиться — вспоминаю конкретное место, нужно создать материальную вещь — представляю её во всех подробностях. Правда, есть одна тонкость: для того, чтобы сотворить из воздуха машину, надо знать её строение с точностью до винтика, иначе получишь просто оболочку, которая ездить не будет, придётся на верёвочке возить. Так что деонцам, которые специализируются на воплощении сложных механизмов, приходится долго учиться, чтобы знать, из чего данные машины состоят. И первое время я ничего сложнее кружки или зубной щётки не создам, и то нужно очень стараться.
Ещё интереснее момент с угадыванием возраста и считыванием эмоций. У каждого человека, деонца или аризца, существует неповторимая энергетическая оболочка. По ней легко узнать возраст, причём с точностью до месяца. В ней же отражаются сильные чувства — любовь, ненависть, гнев, жалость… Здесь я отрываюсь от текста, чтобы сморгнуть слезинку. Выходит, когда Дэйн говорил, что Вирт меня не любит, он это точно видел. И неважно, что я на взаимность не рассчитывала, всё равно грустно. Может, после моей мнимой смерти Вирт хотя бы погорюет? Бедная Лика, такая была… миленькая.
Слово царапает. В груди возникает боль, нарастает, накатывает. В визокартинах героини часто восклицают: «Мне словно кол вонзили в сердце!» Я честно пыталась представить, как это — засадить в тело здоровенную палку. Не получалось, не хватало фантазии. А сейчас понимаю — вот оно как! Больно, больно, очень больно… Кажется, в мою грудь на самом деле воткнули что-то острое. Расстёгиваю блузку, рассматриваю кожу — нет, чисто. Хочу подойти к зеркалу, встаю с кровати, но боль усиливается, становится невыносимой. Это последствия перестройки? Нет, Дэйн предупредил бы меня. Дэйн! Он должен помочь!
Откинуть запор на двери — дело нескольких секунд. Над кроватью Дэйна неяркий свет, и я сразу понимаю: что-то не так. Одеяло сброшено на пол, подушки неизвестно где, простыня сбита в узел. Дэйн корчится, словно раздавленная гусеница. Глаза закрыты, из-под ресниц текут слёзы, нижняя губа закушена до кровавых капель. Пальцы яростно рвут кожу, будто он старается выдрать из груди тот самый кол.
— Дэйн!
Не слышит. Страх за него приглушает собственную боль. Залезаю на кровать, перехватываю и пытаюсь удержать его руки. Разодранная кожа свисает лоскутами, всё вокруг вымазано в крови. Я никогда не видела кровь в таких количествах, одна-две капли для анализов не в счёт. Страшнее вида только запах — железистый, тошнотворный. Сейчас как грохнусь в обморок, то-то весело будет.
— Дэйн, очнись, пожалуйста!
Нет, так мне с ним не справиться, он сильнее и сопротивляется. Крепко обнимаю и прижимаю к себе. Удивительно, но это помогает. Дэйн затихает, расслабляется, затем дёргается и открывает глаза, отчего я чуть не ору. Нет ни белков, ни зрачков, ни радужек — всё затопило ровное алое сияние. Дикое зрелище. Окровавленные губы шевелятся, голос чужой, лишённый интонации.
— Помоги, дитя… Освободи меня…
Веки опускаются, тело в моих руках обмякает. Одновременно пропадает боль. Только что выкручивала внутренности — и прошла. Вытираю кровь с его губ рукавом блузки — всё равно выбрасывать, пятна ни за что не отстираются. Ранки от зубов моментально затягиваются. Перевожу взгляд на грудь Дэйна — гладкая кожа. Если бы не кровища везде, я бы решила, что мне всё почудилось. Как же он теперь будет спать? Простыня пропиталась кровью, к утру присохнет к телу. Осторожно трясу за плечо.
— Дэйн, проснись.
— Лика?..
Теперь его глаза обычные, золотые. Взгляд измученный, пустой.
— Я почувствовала боль, пришла к тебе, а тут… ты… и кровь.
Он садится на кровати. Что за отвратительная привычка — спать в тонких штанах, через которые можно с лёгкостью изучить мужскую анатомию!
— Очередное откровение Анды, — он трёт грудь и морщится. — Океан огня, горящие города… Все черти бы его взяли!
Дэйн сплёвывает кровью. В эту минуту я испытываю странное чувство. Сострадание? К человеку, который испортил мне жизнь, ага.
— У тебя были полностью алые глаза. Потом ты заговорил.
— Не я. Анда говорил за меня. Лика, прости.
— За что?
— Я забыл о том, что ты станешь испытывать мою боль.
— Твою боль?..
Растерянно смотрю на испачканную простыню, пятна крови на моей блузке, потёки на его груди.
— На тумбочке стакан с водой, дай мне попить, пожалуйста.
Выполняю его просьбу, но сначала сама отпиваю глоток. Такое ощущение, что во рту солёный привкус.
— И часто у тебя подобные приступы?
— С каждым откровением.
Час от часу не легче.
— Дэйн, нужно поменять постельное бельё. Это всё в крови.
— Что?.. А, да… хорошо. Иди спать, Лика.
— Но…
— Иди спать. Спасибо, что разбудила.
Поворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Вынимаю из комода простыню и возвращаюсь. Дэйн так и сидит на краю постели, безвольно опустив руки.
— Встань.
Обречённый взгляд из-под всклокоченной чёлки.
— Не надо, я сам…
— Встань!
Сердитый окрик заставляет его слушаться. Поднимается он с трудом, двумя руками опирается о спинку кровати. Я осторожно сворачиваю кровавую простыню и стелю чистую. Поднимаю с пола одеяло, нахожу подушку, отлетевшую к стене.
— Ложись на спину.
Он не спорит со мной — не сомневаюсь, просто потому, что у него нет сил. Остатками воды из стакана я смачиваю угол испачканной простыни и обтираю ему грудь. Начисто не получается, но по крайней мере к утру не стянет коркой. Едва я оставляю его в покое, Дэйн подтягивает колени к груди, сворачивается в комочек и затихает. Одеялом я накрываю его уже спящего. К себе захожу лишь затем, чтобы взять книгу о проводниках Анды. Устраиваюсь в кресле рядом с кроватью Дэйна, как раз под светильником. Уснуть я всё равно не усну, а так, рядом, мне спокойнее. Мелькает мысль о приличиях и тут же исчезает, стоит перевести взгляд на съёжившийся комок под одеялом.
Однако весёлая жизнь у адэна Деона!
Ночь проходит спокойно. Несколько раз я встаю и проверяю тихое ровное дыхание Дэйна. Пейзаж за окном фантастический: тьма, прорезанная огненным узором и чёрное небо с крупными звёздами. К утру я заучиваю книгу наизусть, и не только заучиваю, но и делаю выводы. Наполовину полный кувшин с водой, который я приметила в столовой, — явно не простой. Стекло холодное и запотевшее, хотя в замке тепло. Рассвет я встречаю умытая, одетая и причёсанная, со стаканом холодной воды наготове.
— Лика?..
Стакан я сую Дэйну в руки.
— После кровопотери нужно побольше пить. Почему ты спишь один, если подобное с тобой происходит каждую ночь?
Воду он выпивает тремя жадными глотками. Мгновенно наливаю ещё.
— Я никому не доверяю настолько, чтобы спокойно спать в их присутствии.
— Ты говорил, проводника нельзя убить.
— Зачем убивать? В момент откровения проводник предельно уязвим. Прикрикни на него, громко хлопни над ухом — разум угаснет окончательно.
— Тогда как ты вообще не боишься спать?
— Замок окружён охранным контуром, никто чужой в него не проникнет. Кроме него конкретно на этих комнатах дополнительная защита, которая не пропускает никого, за исключением меня и Стига. Теперь ещё и тебя… Ты что, сидела со мной всю ночь?
— Я читала. Узнала много полезного. Например, что проводников в мире очень мало, это уникальный дар, который нельзя предугадать или передать по наследству. А до Перелома пророчеств не было.
Дэйн встаёт, потягивается. Если бы не бледные бурые разводы на коже, о произошедшем ночью никто бы не догадался.
— Подожду тебя в столовой, — забираю пустой стакан.
Поблагодарит или нет?
— Итэн, Лика.
Надо же. Он не так безнадёжен, как казалось на первый взгляд.
В столовой сразу за мной появляется вчерашний молодой человек с подносом. Симпатичный, стройный, длинные медные волосы убраны под пёстрый платок.
— Доброе утро, масте Стиг.
— Доброе, маста Лика, — доброжелательно откликается он. — Зовите меня просто Стиг, так мне привычнее. Вы будете омлет или кашу?
— Омлет и чай. То есть, — спохватываюсь я, — то, что у вас пьют вместо чая.
— Взвар на травах. Масте Райн тоже пьёт его с утра.
При упоминании адэна в голосе ни благоговения, ни страха, зато и ненависти не чувствуется. На секунду Стиг исчезает и появляется снова уже с подносом. Омлет великолепен — пышный, посыпанный зеленью. Взвар напоминает сбитень и пахнет мёдом.
— В замке разводят пчёл? — удивляюсь я.