Он отворачивается.
— Доброй ночи, Лика.
Смотрю вслед его прямой спине. Нет уж, так легко ты не отделаешься. Переодеваюсь в пижаму, забираю с постели подушку и одеяло и решительно стучу в дверь между спальнями.
— Лика, что… что это значит?
— Твоя постель в два раза шире, чем моя, поэтому я буду спать здесь. Если ты не обратил внимания, рядом со мной откровения проходят безболезненно. Этой ночью ведь у тебя приступа не было? Конечно, кресло удобное и мягкое, но всё-таки комфортная кровать лучше. И вообще это нормально — делить постель с женой.
Вытаращенные глаза Дэйна следует увековечить, эх, жаль, у меня больше нет визуала.
— Предпочитаешь лечь справа или слева? Без разницы? Тогда я слева, ближе к окошку. Люблю свежий воздух.
Залезаю в кровать, накрываюсь одеялом, устраиваюсь поудобнее.
— Ты светильник специально на ночь оставляешь? Темноты боишься?
Он наконец-то отмирает, шумно выдыхает.
— Лика, не знаю, что ты надумала… Вынужден тебя разочаровать: я никогда не стану тебе настоящим мужем. При всём желании мне не дать тебе того, чего женщины ждут от мужчин.
— Откуда ты знаешь, чего они ждут? Я, к примеру, жду, что ты ляжешь и выключишь свет.
«Во всяком случае, пока», — добавляю мысленно.
Свет гаснет, в темноте слышно, как он снимает одежду. Стук дверцы шкафа, шуршание ткани — пижама, слабый прогиб кровати и чуткая тишина.
— Доброй ночи, Дэйн.
— Анэн, Лика.
Из огня вырастает птица. Крылья её — пламя, перья — языки костра, хвост — шлейф разлетающихся искр, глаза — раскалённое золото.
— Помоги, дитя… Освободи меня…
С последним словом я просыпаюсь. В ушах бьётся: «Меня… меня… меня…» Сажусь на кровати. В комнате полумрак, небо за окном едва начало светлеть. Взгляд на Дэйна: спит. Губы сжаты, лицо суровое, напряжённое, но от боли не корчится. Значит, моё присутствие действительно помогает. Интересно, на каком расстоянии оно действует? Риен, два, три? Как же всё сложно… Не с кем посоветоваться, поговорить. К моим услугам книги, однако сколько их придётся перечитать, чтобы получить ответы на вопросы? Всю замковую библиотеку, не меньше.
Вновь смотрю на своего мужа. Мужа… Как странно: и Вирт, и Дэйн женились на мне по необходимости, без любви. Только Вирта я даже в мыслях не могла назвать мужем, а Дэйна защищала на Совете, словно он и впрямь близкий мне человек. Причём так, что поверили главы Домов.
«Вирта ты не знала, — ехидно подсказывает мне внутренний голос. — Всё, что тебя привлекало, — смазливая физиономия да широкие плечи. А стоило разговориться — и стало ясно, что он тебе совершенно чужой. У вас разные цели в жизни, нет ничего общего, никаких точек соприкосновения. К тому же Вирту ты не нужна».
А Дэйну — нужна?..
«Да, — утверждает всё тот же голос. — Ты сама это чувствуешь, и не только потому, что ты облегчаешь его боль. Помнишь, он говорил, что никому не доверяет настолько, чтобы спать в его присутствии? Полюбуйся — спит. Дышит тихонько, волосы рассыпались по подушке, словно перья той огненной птицы. Вы оба были отчаянно одиноки — до того, как вас свело пророчество. Может, Анда не ошибся, и вы две половинки разделённого целого? И ты действительно тарэ инэрэ, далёкая суженая Дэйна? Ведь нигде не сказано, что андэ обязательно рождаются рядом. Что для связи душ какой-то там пролив?»
— Андэ, — беззвучно произношу я, пробую слово на вкус, перекатываю на языке, и становится смешно и грустно.
Тоже выдумала! Это Совету пыль в глаза пустить годится, а в жизни… В жизни я или средство добиться желаемого, или исполнитель мутного пророчества бога. Ищу глазами часы — на тумбочке рядом с кроватью лежат наручные. Семь тридцать семь. Надо вставать, но я боюсь разбудить Дэйна. Пусть он и говорил, что спит крепко, с его вечным враньём ни в чём нельзя быть уверенной. Я тренируюсь различать потоки силы: если ослабить защиту, они наполняют всё пространство вокруг. Каждый предмет окружён коконом из энергетических оболочек, который может рассказать очень многое. Старинный шкаф в спальне — запутаешься считать его слои, больше ста точно. Мягкое кресло, в котором я спала в первую ночь, относительно новое, ему всего три года. Толстый ковёр на полу постелен в позапрошлом году, а картина на стене настолько древняя, что её оболочка не меньше риена.
Любопытства ради я решаю посчитать количество оболочек Дэйна. Одна, вторая, третья… двадцать пятая… что?! Последняя, двадцать шестая, оболочка не сформировалась окончательно. Получается, он моложе меня? Нет, как вам это нравится? Я громко фыркаю.
— Доброе утро, Лика, — сонно бормочет Дэйн.
— Тебе двадцать пять лет? — вместо приветствия возмущаюсь я.
— Двадцать шесть через три недели. Так что не радуйся, у нас всего два месяца разницы.
— Ха! Целых два месяца в году я буду помыкать тобой на правах старшей!
Он расплывается в улыбке.
— Как ты себе это представляешь?
— Ты будешь меня слушаться. Выкинешь свою жуткую хламиду и корону…
— В короне бриллианты стоимостью с годовой бюджет Деона, — со смешком вставляет Дэйн.
— Значит, сдашь её в музей. Затем отрастишь волосы — хотя бы до лопаток. Вот зачем было кромсать?
— Ухаживать лень.
— Не переживай, я обещаю тебя расчёсывать.
— А лысым я после этого не останусь? — скептически спрашивает он.
— Рука не поднимется на такую красотищу, — успокаиваю его.
— Что ещё, Лика?
— Пока всё, но я обязательно что-нибудь придумаю, — спешу обнадёжить. — Как тебе спалось?
— Замечательно… — тихое и искреннее. — Я уже забыл, как это — спать без боли.
От тона его голоса внутри щемит.
— Ты давно… Когда тебя…
— В пятнадцать лет.
Мои руки невольно сжимаются в кулаки.
— Лика, теперь это запрещено законом. Больше никого никогда не искалечат.
Чтобы скрыть чувства, мне приходится отвернуться.
— Сегодня ты опять удерёшь по своим государственным делам?
— Можешь пойти со мной, — ответ следует после короткой паузы. — То, что ты моя жена, больше не тайна, а тебе должно быть интересно посмотреть, как строят дома в Деоне.
— Конечно интересно! — уверяю я.
— Тогда завтракаем и идём.
Слежу, как он поднимается. Что бы ни болтали мерзкие сплетники, физически с ним всё в порядке. Длинноногий, жилистый, плечи узкие, но талия ещё тоньше. Всё вместе смотрится неплохо.
— Дэйн.
Он оборачивается.
— У тебя красивая фигура.
Даже с такого расстояния слышно, как он нервно сглатывает. Ну не всё же гадости про себя слушать.
— Лика… Поторопись, у нас на всё полчаса.
Разочарованно вздыхаю. Ведь явно не это собирался сказать. Тоже встаю, иду в свою ванную. Быстрый душ, укладка волос тёплым воздухом — пользоваться энергией удобнее, чем сушкой. Незабудковый костюм, лучшие туфли и чуть-чуть косметики. Не зря же я её прихватила, собираясь очаровывать Вирта. Показываю язык собственному отражению и лечу в столовую. Стиг уже принёс завтрак, яичницу-глазунью и чай.
— Доброе утро, Стиг. А взвара нет? — интересуюсь я.
— Доброе, маста Лика. Вы же любите чай.
— Я — да, — улыбаюсь. — Но Дэйн его пил, словно в чашке яд.
Стиг тоже улыбается краешком губ.
— Понял, маста Лика.
Он наклоняется и заговорщицки шепчет:
— Маста Райн очень любит сладкое, но никогда себе его не позволяет. А если вы попросите… — Стиг многозначительно умолкает и исчезает.
В столовую входит Дэйн, и я восхищённо ахаю. Огненная грива спадает до середины спины, как я и сказала. Волосы переливаются всеми цветами пламени от оранжевого до алого.
— Ты так хотела? — на меня он не смотрит, подрагивающие ресницы выдают волнение.
— Да… — замираю в восторге от способностей деонцев и от того, насколько он преобразился. — Дэйн, вот как надо явиться на Совет. Они же со своих кресел попадают! Жаль, в Совете женщин нет… Хотя хорошо, что нет.
Недоумённое:
— Почему?
— Советы затянутся до глубокой ночи.
Дэйн непонимающе моргает. Утыкается в тарелку, мужественно сражается с завтраком. Где-то я читала, что кратковременное голодание вызывает неодолимую тягу к еде, а вот долгое, годами, наоборот, отбивает желание есть навсегда. Но это происходит не за год и не за два. Сколько лет недоедал Дэйн?
— Лика, ты готова?
Деловито собираю посуду на поднос, переношусь на кухню. Стиг уже там, готовит завтрак для остальных. Любуюсь, как яйца сами выскакивают из ячеек, раскалываются строго посередине, посуда летает по воздуху — куда там моим умным помощникам. Быстро составляю тарелки и чашки в посудомойку.
— Не запускайте пока, — просит Стиг. — Я потом догружу.
Киваю ему и возвращаюсь. Дэйн ждёт у окошка, барабанит пальцами по подоконнику.
— Нужно зачерпнуть энергии из источника. Сама переместишься?
— И тебя прихвачу. Надо тренироваться, — беру его за руку.
С каждым разом перемещения даются мне всё проще. Картинка возникает как положено — мгновенным всполохом. Утренний сад оглушает сладкими запахами и сочными красками. Настоящий рай… если забыть, что за стенами — пустыня и огненный хаос. Источник в этот раз выглядит ослепительным алым фонтаном, бьющим из-под земли. Великолепное зрелище, но заставляет задуматься.
— Дэйн, ты говорил, энергия была в Деоне всегда?
— Да.
— А источники обнаружили только двести лет назад?
— Двести девять. За год до Перелома.
— Никому не показалось странным их появление?
— Жрецы объяснили это милостью Анды. Дескать, источники даны Великим Домам в знак особого расположения. Что тебя смущает?
— Представь, что энергия — это вода. Она откуда-то поступает — из недр земли, из космоса. Без разницы. Но она постоянно прибывает и свободно растекается по материку. Как медленная плавная река. С чего вдруг забили фонтаны?
— Оттого, что реку перегородили плотиной, — моментально схватывает Дэйн, — а сила вырвалась в тех местах, где ей удалось разрушить преграду.