Если верить книге, замки, построенные на источниках, выжили благодаря тому, что на них стояли охранные барьеры от проникновений — в день Перелома они сработали как защита от огня. Столицу ценой своей жизни успел накрыть адэн Майрирáйн, прадедушка Дэйна. Интересно… Беру пособие для детей, нахожу нужный раздел. Так и есть, между охранным и защитным барьерами большая разница. Охранный настроен на оболочки людей, защитный не пропускает воздействие другой энергии. Допустим, главы Домов вовремя перестроили защиту. А как уцелели города? Если пламя вспыхнуло, по свидетельствам очевидцев, везде одновременно? Чтобы оценить масштабы бедствия, нужно смотреть сверху. Кто-то подпрыгнул и завис? Перемещения не полёт, в воздухе не воспаришь. Дальше: поставить защитный барьер на целый город — это не дом построить, нужны совместные усилия сотни деонцев. За пять минут не управишься. И как в условии всеобщей паники собрать и организовать людей?
Темните вы что-то, масте, ох, темните!
Вот глава о наказании Анды. «Перелом дан вам за то, что не слушали жрецов». «Инэ́ ниáр андáр». Двусмысленно. Можно перевести как «не слушали», а можно и как «послушались». Что именно Анда сказал своим посредникам, уже не узнать — все тайны погибли вместе со жрецами. Новые откровения появились спустя пятнадцать лет после катастрофы, Анда заговорил с новым поколением проводников. Именно тогда и начались постоянные просьбы бога о помощи, которые эти необученные преемники жрецов неправильно переводили!
Сердито фыркаю и тут же испуганно оглядываюсь — не разбудила ли Дэйна. Нет, свернулся клубочком, спит. Адэн, проводник Анды, единственный наследник Дома Райн. Очередная загадка. Если у остальных Домов столько родичей, почему из всего первого Дома осталась лишь семья адэна? В книге «Покровители Великих Домов» упоминалось, что численность всех родов примерно равная. Но лисиц и орлов пол-Деона, а снежный барс — один. Теперь два, — поправляю себя. Старательно выискиваю в тексте информацию о Райнах… Ничего себе! Первый Дом разделил участь жрецов: ночь Перелома пережил только трёхлетний Грэнирайн.
Почему?
Объяснение злит: «Дом Райн отдал все силы на защиту Деона». Красивые и ничего не значащие слова. Дальше: «Они держали барьеры над городами, не щадя своих жизней. Но, несмотря на все усилия, защита оказалась слабой, и их поглотило беспощадное пламя». Чушь. Пятнадцать городов рядом с замками сохранились благодаря барьерам, а тысяча, несмотря на те же барьеры, сгорели. Значит, дело не в слабости барьеров! Грод тоже защищали Райны, при этом город уцелел, а защитники — нет.
Неужели никому не показалось это странным? Благородная жертвенность Дома Райн, гибель жрецов, расположение уцелевших городов. И что самое досадное — никто не искал причину Перелома. Наказание Анды приняли как должное, оплакали погибших, смирились и начали приспосабливаться к изменившимся условиям. На крошечных пространствах создавали фермы, перестраивали города, углубляли колодцы, совершенствовали силовые барьеры. Чёрт, они даже не пытались изучать сам процесс горения! У-у-у! Зла не хватает!
Откладываю книгу, гашу светильник. В голову лезут догадки одна другой гаже. Не просто так сгорели жрецы и род Райн. Что-то они натворили тайком от других. Веками энергия свободно текла по Деону и равномерно распределялась среди людей, однако кому-то этого показалось недостаточно. Дэйн правильно подобрал сравнение с плотиной. Поток перекрыли, как полноводную реку камнями, а потом сделали семь отверстий, в которые сила хлынула с невиданным напором. Источники не открыли, их создали искусственно — ради большего могущества. Семь отверстий — семь источников на южном побережье Деона — семь замков Великих Домов. Безграничная власть над миром. Но Дэйн в первый же день сказал мне: без силы мы угасаем. И лишённая энергии земля превратилась в обезвоженную пустыню, которая в один прекрасный день загорелась. Перелом не наказание Анды, он результат человеческой жадности и недальновидности.
В эту теорию укладывается и трагедия, произошедшая в Реуте. Не отказ от силы поможет Деону, а наоборот, восстановление её природного тока. Где-то находится тот завал, который нужно разобрать, чтобы выпустить энергию на свободу. При этом иссякнут источники, Великие Дома потеряют своё преимущество. Зато Деон возродится.
Знают ли об этом главы Домов? Не потому ли так препятствуют Дэйну? Их устраивает нынешнее величие и мощь, они заменяют собой и правительство, и правосудие, и карающие органы. Власть адэна держится на тонкой ниточке: по общему мнению, Дэйн не может иметь детей, с его смертью Дом Райн исчезнет. А вот выкусите, уважаемые масте. Далёкая суженая изменит мир! Анда, ты привёл меня на помощь Дэйну? Тогда… анэн.
Наверное, я засыпаю. Потому что вижу Деон с высоты птичьего полёта — тонкая огненная сеть на чёрном фоне. Рядом со мной созданный из пламени огромный барс, искры пробегают по шерсти, золотые глаза смотрят в душу.
«Помоги, дитя…»
Дерево из тысячи огненных ветвей. Ствол вырастает там, где расположен Грод, у подножия крошечными жемчужинами мерцают уцелевшие города. Барс поводит хвостом, склоняет лобастую голову.
«Выпусти меня…»
Вздрагиваю и просыпаюсь. Ничего себе — уже восемь утра, книга благополучно скатилась на пол, одеяло последовало за ней. За окном светло и ясно. В мире без облаков всегда солнечно, только это не радует. Дэйн так и продолжает мирно спать… ан нет! Глаза открыты и ничуть не сонные.
— Лика, «ри́танэ миа»… Ты говорила, что на высоком диалекте это значит не «разрушь меня», а…
— Выпусти. Анда попросил: «Выпусти меня».
— Ты слышишь откровения?!
— Верх догадливости, — ворчу я, подбирая одеяло и книгу. — Я же на Совете сказала, что Анда приходит в мои сны. Или ты считал, я умею так мастерски обманывать?
Он садится, задумчиво теребит растрепавшуюся косу.
— Не в настроении? Опять всю ночь читала?
— Половину ночи читала, затем размышляла, потом во сне любовалась на Деон с высоты птичьего полёта… А тебе Анда тоже является в образе огненного зверя?
— Да, — Дэйн с любопытством глядит на меня. — Зверя или птицы. Знаешь, ты первый случай в истории Деона, когда дар проводника перешёл вместе с обменом энергией.
— Издевательство это, а не дар, — злюсь я. — Вот скажи, зачем всё усложнять? Почему Анда не может высказаться прямо? Приказать — пойди туда, сделай это. Нет же, он повторяет одно и то же. Помоги, освободи, выпусти… И кто из нас дитя — ты, я, Сэрт или другой проводник?
— Может, ему трудно с нами говорить? Не зря же жрецы общались с Андой на ином языке.
— Но на высоком-то диалекте он мог бы произнести больше пары слов!
— Вроде до Перелома так и было. — Дэйн лениво потягивается. — Это уже после наказания Анда стал объясняться обрывочно и туманно.
— По поводу наказания, — делаю глубокий вдох. — У меня есть теория.
Никогда бы ни подумала, что он умеет так слушать — молча, не шевелясь, чуть ли не дыша. Я бы на его месте постоянно перебивала и закидала вопросами. Дэйн впитывает каждый звук.
— Ты поэтому такая сердитая? — спрашивает он, когда я заканчиваю.
— Ну да. Я представила… Ты говорил, после «открытия» источников прошло около года. Каково было Анде смотреть на свой гибнущий мир? Наверное, он пытался повлиять на вас, предостеречь — это и были те откровения, которые вы «не слушали». Но жрецы в сговоре с главами Домов делали вид, что ничего не происходит. Однако они знали о грозящей опасности, готовились к ней, заранее накрыли города. Смог бы твой прадед в одиночку создать барьер над Гродом? Не над современным, а тем, что раньше, — отсюда и до океана?
— Нет, — Дэйн отвечает без раздумий. — Это непосильная задача для одного человека. Предел наших возможностей — барьер вокруг замка, такой, как держу я. По официальной версии, во время Перелома Райны объединили усилия и поставили над городами защиту.
— Очень логичное объяснение. Особенно мне нравится слово «объединили». У вас есть средства мгновенной связи? Система оповещения населения? Вы можете общаться мысленно? Как в Деоне распространяются новости? Кроме газет, которые продают по старинке, я не видела ни визуалов, ни визоров. Каким образом все в Доме Райн одновременно узнали, что мир горит? И не впали в панику, не начали метаться, не помчались спасать родственников, близких и друзей, а чинно слаженно взялись за ручки и растянули защиту над городами?
Дэйн хмыкает и согласно кивает.
— Ты права, Лика. Это бред. Из-за быстроты перемещений в Деоне совсем не развиты средства связи на дальние расстояния. Зачем, если можно в любой момент оказаться рядом с тем, с кем хочешь поговорить? Вряд ли кто-то в ту жуткую ночь бегал из города в город с воплем «мир гибнет, спасайтесь!»
Ободрённая его поддержкой, я продолжаю:
— Это ещё не всё. Почему защиту поставили только на пятнадцать городов? Вот так избирательно решили — этим жить, а без тех обойдёмся?
— И выбрали не самые крупные, не самые важные, а те, что находятся близко к источникам, — ловит мысль на лету Дэйн. — Похоже, защитить пытались весь Деон, но энергии не хватило. Города выжили не оттого, что на них вовремя поставили защиту, а потому что рядом с замками уровень силы позволил удержать барьер. Сейчас происходит то же самое: барьер над Гродом сохранять гораздо легче, чем над Итером, потому что Итер расположен намного дальше от источника.
— И получается, что толком мы о Переломе ничего не знаем, — подытоживаю я. — Те, кто привёл к этому Деон, или погибли, или молчат, опасаясь последствий. Например, главы Домов. Они получили огромную власть — ведь в их руках источники, единственный приток энергии. Может, они в курсе, каким образом нарушили свободное течение силы, и всё, что нам нужно, — заставить их признаться!
Несколько минут тишины — и уверенное:
— Нет. За три года я хорошо их изучил, Лика. Они не любят меня, но преданы Деону. Тот же Рейш: он предпринимал несколько попыток расширения территории городов, однако потерпел неудачу. Скорее я поверю в то, что заговор возглавил мой прадед: очень уж амбициозным был адэн Майр. С него сталось бы подчинить себе и жрецов, и весь свой род. А Совет… Если бы они охраняли тайну, то не позволили бы существовать проводникам, уничтожили бы все записи о Переломе и не пустили бы тебя в Деон. Главы Домов боятся того, что мы с тобой разрушим то хрупкое равновесие, которое выстроено за двести лет: существуй безопасный вариант возрождения мира, они ухватились бы за него двумя руками.