.
Естественно, была использована и легенда о символизирующей Божий промысел птице Алконост, откладывающей яйца в морскую пучину (или плавающей в гнезде по морю) и утишающей — пока не вылупятся птенцы — бурное море:
Построила гнездо край-моря, села на яйца, греет; тут взволновалось море, хлещут волны о берег, заливают гнездо… Трудно Алконосту: как высидеть птенцов? А в одном яйце — двойни: Иванов и Гершензон. Господи! дай вылупиться! Ведь жалко же — двое…
А. М. Ремизов. Рисунок из альбома С. М. Алянского. 1919. Поздравительные надписи А. М. Ремизова, М. О. Гершензона, С. Г. Каплуна. Государственный музей-заповедник Д. И. Менделеева и А. А. Блока
Так заклинал М. О. Гершензон, прозрачно намекая на готовящийся выпуск «Переписки из двух углов»[578]. Его шутливо одернул С. Г. Каплун (чья «петушиная» фамилия делала шутку еще забавнее): «Яйца курицу не учат»[579].
А. М. Ремизов обыграл название издательства несколько раз. Он дал и пафосную, возвышенную интерпретацию (см. выше), и сниженную, комическую: изобразил Алконоста в виде жареной курицы или утицы (см. илл. на вкладке)[580]. Не исключено, что в этой веселой шутке содержался и намек на возможное невеселое будущее издательского предприятия.
В отличие от Ремизова, Гершензона и многих других авторов «Алконоста», Андрей Белый (как, впрочем, и Блок) подошел к осмыслению названия издательского проекта со всей серьезностью и ответственностью. На страницах юбилейного альбома Алянского 1919 года он оставил несколько записей и зарисовок, в которых совсем отказался от шутливой «птичьей» образности.
Алконост как эмблема издательства изображен Белым в виде антропософского духовного существа, более ассоциирующегося с ангелом, нежели с птицей (см. илл. на вкладке)[581]. Аналогичные «алконосты» украшают и сделанный им в 1921 году и хранящийся сейчас в РГАЛИ эскиз обложки поэмы «Первое свидание», также выпущенной Алянским[582], и ряд других его рисунков к лекциям и книгам[583].
Другие рисунки Белого в альбоме Алянского также развивают тему Алконоста в откровенно антропософском ключе — связывая ее с темой посвящения, раскрытия черепной коробки небесным сферам, с темой рождения в человеке «младенца» — духовного «Я», с принятием импульса Христа — то есть с темами, доминировавшими в его публицистике предреволюционных и первых послереволюционных лет.
Миссию издательства Белый сформулировал в пространном поздравительном послании:
Линия эволюции «→» слагается из ряда прерывов; в точке прерыва — катастрофа; внутри катастрофы — падение нового импульса <…>. После гибели Трои Эней отправляется в странствие, чтобы потомки его основали Рим будущей эры.
В настоящее время должны понести мы все лучшее погибающей Трои в иные эпохи; и — передать дары наши грядущим: соединенье даров прошлой эры, плодов ее, с зацветающим садом грядущего есть подлинно действие посвящения. Мы, Энеи, выходим из Трои: путь — долог… На чем же нам плыть? На «Алконосте» лежит строгий долг: совершить это плаванье. Самуил Миронович, много бурь впереди: можно сбиться с дороги; оставайтесь же у компаса!
Присоединяюсь к приветствующим «Алконост» с одним лишь условием; эти приветствия — не приветствия юбиляру, совершившему плаванье; эти приветствия — в «добрый путь!»… И — вперед! Впереди лежат годы.
Альбомную запись Белый завершил поясняющим рисунком, на котором «Алконост» изображен как парусный кораблик, плывущий по бурному морю. Он покинул берег «Старой Эры», где остались лишь руины, весьма схематично показанные («Падение старого»), и направляется к берегу «Новой Эры», которая символично представлена маяком, излучающим «новый свет». Корабль «Алконост» ведом к «Новой Эре» «новым импульсом», исходящим непосредственно из «Царства Духа» (см. илл. на вкладке).
Может не без основания показаться, что Белый встроил концепцию «Алконоста» в свой юношеский аргонавтический миф. Но символистские идеи и образы он соединил с идеями и образами антропософии. Это и «новый импульс», коррелирующий с «Импульсом Христа», и идея прерывистой эволюции, и идея устремленности в будущее (в антропософской транскрипции — к новому культурному периоду), и даже понимание культурно-просветительской деятельности издателя и его авторов как ответственной миссии, ведущей человечество к новым берегам, к новой эре.
Рисунки и записи Белого в юбилейном альбоме Алянского недвусмысленно свидетельствуют о том, что издательство «Алконост» Белый рассматривал как трибуну для пропаганды антропософских идей — и среди авторов «Алконоста», и среди читателей его книжной продукции. Основания для такого восприятия издательства «Алконост» у Белого, без сомнения, были.
Даже по воспоминаниям Алянского о первой встрече с Белым видно, насколько силен был его пропагандистский пыл, насколько страстно он хотел поделиться с читателем опытом, полученным в период жизни «при Штейнере», и впечатлениями от возвращения в Россию из Дорнаха по странам воюющей Европы:
К планам «Алконоста» Белый отнесся с большим вниманием.
Он рассказал, что совсем недавно вернулся из‐за границы: был в Швейцарии. При возвращении на родину ему пришлось преодолеть бесконечные препятствия, прежде чем он смог попасть домой. Белый подробно описал свои скитания и приключения. Больше всего ему, оказывается, досталось в Англии, где его заподозрили в шпионаже, задержали и посадили в тюрьму. Только после бесконечных мытарств ему удалось наконец оттуда вырваться.
Образный рассказ Белого, насыщенный бесчисленными приключениями, я слушал с громадным интересом.
Вслед за этим Белый заговорил о происходящих в мире катастрофах, о кризисах: жизни, культуры, мысли — и о многих других отвлеченных вещах.
Я почти ничего не понимал, но темперамент и страсть, которые Белый вкладывал в свою двухчасовую речь, музыкальный ритм этой речи держали меня в необыкновенном напряжении. Это был какой-то бешеный шквал, который обрушился на меня. Напрягая все свои душевные и умственные силы, я пытался следить за мыслью Белого.
Возбужденный, с воспаленными, сверкающими глазами, Белый стремительно бегал из угла в угол, стараясь в чем-то меня убедить. Длинные волосы на его голове развевались как пламя. Казалось, что вот-вот он весь вспыхнет — и все кризисы и мировые катастрофы разразятся немедленно и обломки их похоронят нас обоих навеки[585].
Примечательно, что весь этот «бешеный шквал» обрушился на Алянского в ответ на его сообщение о планах издательства и был приведен в мемуарах в подтверждение тезиса о том, что «к планам „Алконоста“ Белый отнесся с большим вниманием». В своей агитационной речи Белый фактически изложил Алянскому новое творческое кредо и программу своих публикаций в «Алконосте»: в эмоциональном пересказе мемуариста легко узнаются и «Записки чудака», и столь важный для Белого-публициста цикл «На перевале», из которого было подготовлено и опубликовано три эссе «Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис культуры».
Из реакции Алянского на предложение Белого следовало, что тот получил карт-бланш на использование «Алконоста» как трибуны для пропаганды своих идей — прежде всего, естественно, идей антропософских: «<…> мне было очень интересно вас слушать, особенно ваш рассказ о возвращении из Швейцарии домой, и когда вы напишете об этом книгу, ее нужно издать в „Алконосте“, и обо всех кризисах нужно написать книгу или ряд книг для „Алконоста“»[586]. Выпущенная издательством продукция показывает, что Белый предоставленной ему возможностью в полной мере воспользовался.
5. «КСТАТИ, ПРЕДЛОЖИТЕ НАЗВАНИЕ ДЛЯ ЭТОГО ДНЕВНИКА-ЖУРНАЛЬЧИКА…»ОТ «ДНЕВНИКОВ ПИСАТЕЛЕЙ» К «ЗАПИСКАМ МЕЧТАТЕЛЕЙ»
Журнал «Записки мечтателей», выходивший при издательстве «Алконост» в 1919–1922 годах, был еще более важен для реализации публицистических планов Белого, чем само издательство.
Первый номер «Записок мечтателей» увидел свет в мае 1919 года. Однако идея выпускать журнал, похоже, возникла одновременно или почти одновременно с идеей организовать издательство. Это следует из сделанной И. А. Черновым записи устного рассказа С. М. Алянского о его первых встречах с Блоком, произошедших, видимо, в июне 1918-го, то есть еще до учреждения издательства и даже до того, как будущее издательство получило название:
Во время переговоров с Блоком у С. М. Алянского родилась идея организовать издательство, начать выпускать журнал. Блок сначала сомневался в реальности этих планов, но, желая помочь молодому начинанию, предложил для начала издать свою поэму «Соловьиный сад»[587].
Тираж «Соловьиного сада» появился 19 июля 1918 года[588]. Но уже через месяц с небольшим, 24 августа, Алянский сообщал В. И. Иванову, что идея журнала «близка к осуществлению», и просил материал для первого номера[589].
Получается, что готовить выпуск журнала Алянский начал сразу же после выхода первой книжки «Алконоста» (если еще и не раньше).
Намерение выпускать альманах и/или журнал так же, как и название издательства, круг привлеченных авторов, издательская программа, свидетельствовали об ориентации Алянского на продолжение дореволюционных символистских традиций. К примеру, в издательстве «Скорпион» печатались и журнал «Весы», и альманах «Северные цветы»; издательства «Гриф» и «Сирин» выпускали одноименные альманахи, издательство «Мусагет» — журнал «Труды и дни», ежегодник по философии культуры «Логос». Именно журнал или альманах во всех этих случаях служил объединению писателей, манифестировал это объединение и давал читателю наглядное представление о лице издательства и позиции его авторов. Так что, затевая выпуск журнала, Алянский, сознательно ориентировавшийся на дореволюционные традиции символистского книгоиздания, и здесь шел совершенно накатанным, традиционным путем.