Выйдя из собора, бояре и дружина направились к хоромам, а простые люди и купечество - пить княжой мёд на площадь. При взгляде на убранный в покоях стол у некоторых бояр бисером выступил на лбу пот. Казалось, от расставленных на скатерти яств можно было проглотить язык. Гости молча усаживались на скамьи. Андрей сел с женою; рядом место было оставлено для Леонтия. Андрей поискал Леонтия глазами и вспомнил свой разговор с казначеем Паисием.
- Что же владыка? - раздражённо спросил он попа Фёдора.
Фёдор пожал плечами и ухмыльнулся.
- Смута, князь, на Руси от греков, - наклонился он к Андрею. - Обвиняют нас в ереси, что-де постов мы не соблюдаем, старым поганым богам молимся.
Князь отодвинул серебряный ковш:
- Я не о том, Фёдор… Почему Леонтий не пришёл к столу?
- Видимо, проведал, что у тебя на столе скоромное.
Андрей потемнел:
- Иди позови. Скажи, что я прошу. Отворилась дверь. В сопровождении двух монахов светлицу вошёл Леонтий. Торопливо ступая и путаясь в рясе, он прошёл вдоль стены и, посмотрев из-за боярских спин на стол, остановился взбешённый.
- Что это? - спросил он, тыкая пальцем в зажаренного поросёнка, лежавшего на оловянном блюде.
Князь молчал.
- Я спрашиваю вас, - повернулся Леонтий к окружающим, - куда вы позвали своего епископа? На бесовскую тризну или на праздник Святой Пасхи?
Бояре смотрели то на епископа, то на князя. Схватив блюдо со стола, Леонтий бросил его на пол и начал втоптать.
- Еретики! - кричал он, брызгая слюной. - Отлучу от церкви! Скоромное в среду… А тебе, князь, - обратился он к Андрею, - срам отныне и до века! Погряз ты в грехах, князь! - продолжал епископ. - Делаешь всё по наущению дьявола…
Не спуская глаз с Леонтия, князь медленно поднялся:
- Епископ!.. Забыл, что говоришь с сыном князя Юрия, внуком великого Мономаха! Я князь, а не чернец и не холоп твой. Иди! - И князь показал на дверь.
- Ты… ты изгоняешь меня?!
Леонтий отступал к двери. На пороге остановился.
- Ты, князь, помни: не вымолить тебе прощенья! А еретикам твоим, дружине и смердам, пылать на костре здесь, на земле, и на том свете!
Молча переглядывались бояре. Потупившись, боясь взглянуть на оскорблённого отца, стояли князья Мстислав, Изяслав и младший Георгий. Княгиня стала белее полотна. Яким спрятал в усах ухмылку.
Князь хотел предложить прочитать общую молитву и садиться за стол, но вдруг из-за стола вышла мачеха.
- Князь! Епископ Леонтий прислан византийским патриархом, - сказала она жёстко, с трудом подбирая слова. - Оскорбив его, ты оскорбил меня и мою родину Я не могу оставаться за твоим столом!
Поднялись братья Мстислав и Василько, а за ними племянники Мстислав и Ярополк. Они тоже вышли.
Мстислав и Изяслав подошли к отцу и, положив руки на мечи, стали за его спиною.
Проводив глазами братьев и мачеху, князь бросил:
- Ну, кто ещё?..
«Изменники! Вот теперь видна их чёрная душа! - подумал Андрей. - Прав был Паисий, говоря, что все они запродали меня и мою землю».
На устах княгини застыла какая-то жалкая улыбка, и было непонятно, сочувствует она мужу или грекам. Ефрем Моизич и Яким Кучкович стояли, опустив головы.
7
Через несколько дней Андрей собрал на совет всех приближенных бояр и слуг. По правую сторону от князя стояли сыновья Мстислав, Изяслав и Георгий, по левую - ключник Амбал, Яким Кучкович и другие ближние мужи. Княгиня-булгарка сидела у окна, сложив руки на коленях. Мечнику Прокопию было приказано позвать мачеху и братьев князя.
Собравшиеся стояли, изредка посматривая на Андрея. Он сидел мрачный, ни с кем не разговаривая.
Наконец дверь отворилась. Князь рванулся со стула, но только приподнявшись, сел обратно, словно вбил себя в сиденье.
Высоко неся голову, вошла мачеха. Греческая царевна, вдова князя Юрия, спокойно посмотрела на бояр, села. В комнате затихли. Слышно было, как в серебряных подсвечниках на столе, накрытом тяжёлой византийской парчой, потрескивали свечи. Побелели кончики пальцев князя, вцепившегося в подлокотники стула. Подняв налитые красными жилками глаза, Андрей проговорил тихо, видимо сдерживая волнение:
- Позвал я вас сюда не по своему делу, а всей земли.
Вздрогнула булгарка, жена князя. Это продолжалось одно мгновение: лицо её приняло своё обычное выражение и опять стало холодным и непроницаемым.
- Двум медведям в одной берлоге не жить, - глухо сказал Андрей. - Ведомо стало мне, что есть люди, кои замышляют землю мою ввергнуть в усобицу. Хотят Василько князем. Если бы меня не выбирали всей землёй бояре, я бы ушёл. Но вся земля меня выбирала, вся земля и лишит моего стола.
Вдова-княгиня молча слушала Андрея; её надменное лицо выражало презрение и к князю и к собравшимся боярам.
Переведя дыхание, князь на мгновение умолк.
- Бог нас рассудит, кто прав, кто виноват, - продолжал он уже более спокойно, - но, желая мира земле и христианам, я должен показать вам отсюда дорогу.
Андрей посмотрел на мачеху. Усмешка зазмеилась на устах княгини.
Мстислав и Василько сидели, опустив головы. Вдова-княгиня поднялась со стула.
- Это всё, князь, сын мой? - проговорила она еле слышно.
- Всё.
- Дозволяешь идти?
Андрей не ответил. Княгиня направилась к двери, за ней поднялись Василько и Мстислав; позади всех, Позванивая маленьким детским мечом, шёл Всеволод.
Бояре глазами проводили уходящих до дверей. Князь "Андрей сидел молча, глядя на рукоятку своего меча. Когда затихли шаги мачехи и братьев, он приказал Ключнику Амбалу:
- Дайте им повозки и стражу из дворян до рубежа земли. Если захотят ехать в греческую землю - не перечить и проводить до греков.
Все разошлись. В светёлке остались только княгиня да Андрей. Княгиня стояла спиной к мужу, глядя в окно, на толстых круглых стёклах которого золотыми жилками переливался отблеск свечей.
- Я боюсь, Андрей, - сказала она, оборачиваясь - что Бог тебе этого не простит. Грех изгонять из дому жену своего отца!
Андрей вздрогнул и посмотрел на княгиню так, как будто увидел её в первый раз:
- Перед Богом, княгиня, я сам ответ держать буду а тебе за заботу о моей душе спасибо!
Княгиня поклонилась и бесшумно вышла.
Вошли слуги и погасили свечи, оставив один семисвечник. Он в эту ночь горел долго, до вторых петухов.
8
После изгнания Леонтия и отъезда мачехи в Грецию Андрея словно подменили. Он стал подозрительным, ездил всегда с охраной, ночью сам проверял сторожей на башнях и крепостных стенах. Князь хотел скорее переехать в Боголюбов и торопил строителей.
Как-то днём Андрей с Якимом и Прокопием отправился в Боголюбов. Остановились на холме, отсюда хорошо были видны башни незаконченного замка. Широким изумрудным ковром распростёрлись необозримые клязьминские поймы. Река здесь делала поворот и с высоты была видна на большое расстояние.
Князь рассматривал укрепления и валы замка. Прочно стала его твердыня на устье синей Нерли, крепко заперла выход суздальским товарам и воинским насадам [95] к Клязьме.
Сдерживая нетерпеливого коня, князь сказал Якиму Кучковичу:
- Здесь я буду в безопасности.
Кучкович еле заметно кивнул.
Князь указал ему на земляной вал:
- В этом месте надо будет ещё земли подсыпать, поверх валов с тыла класть стену выше.
Всадники съехали с пригорка и направились к воротам замка. Андрей впереди, за ним Яким Кучкович. Позади всех скакал на своём жеребце мечник Прокопий. В воротах их встретили выстроившиеся дружинники. Князь кивнул воинам головой и, не сбавляя хода, въехал на площадь.
Оглушительно стучали молотки каменщиков. Более сотни мастеров в перепоясанных лыком коротких холщовых рубахах, в лаптях и босиком, словно муравьи ползали по площади. Тесали белокаменные плиты и покрывали мостовую дворцовой площади, старательно выкладывая каменные желоба-водостоки, вели их к краю горы.
Сняв шапку, к князю приблизился наблюдавший за всеми работами дворянин:
- Пройди, князь, во храм, посмотри, какие дивные паникадила изготовили по твоему повелению.
Мечник подбежал к княжескому коню: став на одно колено, попридержал стремя. Андрей грузно соскочил на землю.
Княжеский собор Рождества Богородицы стоял в центре всех боголюбовских построек. К северу от него ширился белокаменный терем князя. Каменный переход связывал его с хорами собора. Под переходом темнели две арки - проездная и пешеходная. Между ними, в башне, - небольшое помещение для дворцовой стражи с узким, как бойницы, оконцем. С южной стороны к собору примыкал такой же переход на уровне второго этажа. Он соединял собор с крепостной башней на склоне холма.
Князь быстро поднялся по белокаменной винтовой лестнице на переход от дворца к собору. За ним едва поспевали. На втором этаже лестничной башни, у широкого тройного окна, выходившего на клязьминскую пойму, князь остановился. С трудом переводя дух, посмотрел в окно. Непривычно кольнуло сердце. В ногах почему-то появилась слабость, и он присел на скамью. Перед ним стояли Яким Кучкович и ключник Амбал. Князь снял шапку и вытер выступивший на лбу пот. Яким, заметивший бледность князя, спросил:
- Что с тобою, княже? На тебе лица нет… Андрей, держась рукою за сердце, ответил:
- Пройдёт. Поспешил лишку. Видно, силы не те…
Холодом пахнуло на князя от этой ещё не отделанной каменной светёлки. Как-то странно посмотрел на него Яким. Во вкрадчивом шёпоте его послышалась какая-то неискренняя нота.
Оглядевшись по сторонам, князь хотел что-то сказать, но махнул рукой.
- Сплю мало по ночам. Дум много… Потому и слабость.
Опершись рукой о лавку, князь Андрей с трудом поднялся.
На хорах князь молча осматривал внутренность собора. Это был небольшой четырёхстолпный храм, полный воздуха и света. Сквозь узкие, длинные окна широким лезвием огненного меча в стену били лучи солнца. Плясали и кружились позолоченные солнцем пылинки. Круглые, расписанные под мрамор столбы легко несли на себе высокие своды. В глубине средней апсиды - полукруглой, покрытой сводом части церкви, - в полумраке за белокаменной алтарной преградой торжественно поднимался шатровый верх алтарной сени. Мастера украшали её резными изображениями Христа, Богоматери и Иоанна Предтечи. Ослепительно сверкал пол, выложенный из больших медных плит. Отполированная медь походила на золото. Здесь, на хорах, пол был выложен цветными майоликовыми плитками с причудливыми цветами и птахами.