Наступила зима, приближались Святки. На этот праздник Андрей решил уехать в Суздаль, там намного было интересней, чем в захудалом и малолюдном Владимире.
– Поедем со мной, – пригласил он Софью. – Посмотрим на ряженых, покатаемся на тройке, у нас отец любит запрягать ее по праздникам!
Она неожиданно для него охотно согласилась.
– У меня дядя живет в Суздале, у него и остановлюсь. Только переговорю с родителями, не думаю, что они станут возражать.
Родители ее отпустили, и вот на санях они отправились в Суздаль. В день Святок на площади возле собора Рождества Богородицы, воздвигнутого Владимиром Мономахом, собралась большая толпа, очень многие были в масках: одни рядились под козла и барана, другие надевали бычьи рога, некоторые из молодежи преображались в стариков и старух. Звенели гусли, играли рожки и свирели, били барабаны, над толпой плыл праздничный шум и гул, люди были веселы и беззаботны. Благо погода была как на заказ – яркое солнце и высокое голубое небо!
Люди ждали представления. Андрей и Софья, взявшись за руки, пробились вперед, стали смотреть. Вот в круг вошел молодец, наряженный под кузнеца, с большим деревянным молотом, лицо его было измазано сажей. Парни поставили посредине круга скамейку, накрытую цветным покрывалом. Кузнец начал обходить присутствующих и спрашивать:
– Кто хочет перековаться со старого на молодого?
От него шарахались, смеялись, девушки прятались за спинами своих подруг, отвечали:
– Мы и так молоденькие!
Наконец, из толпы он вывел одного из парней, ряженного под старика, который для вида посопротивлялся, но потом уступил силе кузнеца и подошел к скамейке.
– Ну-ка ты, старый черт, полезай под наковальню, я тебя перекую! – повелел ему кузнец.
Тот исполнил приказание.
Кузнец замахнулся деревянным молотом и три раза ударил по скамейке. Потом произнес:
– Был старичок, выдь молодой!
И под восторженные крики толпы из-под скамейки вылез улыбающийся парень.
Затем то же самое случилось еще с троими «стариками».
После этого кузнец подошел к Софье и спросил:
– Тебе, красавица, что сковать? Тебе, умница, что сковать?
Софья зарделась от смущения и склонилась пылающим лицом к плечу Андрея. А кузнец между тем вынул из пришитого к поясу мешочка медовый пряник и подарил ей.
– А теперь поцелуй меня, милая девушка! – сказал кузнец.
Софья чмокнула его в щеку, а затейник тем временем успел-таки мазануть ее лицо сажей. Все вокруг засмеялись и захлопали в ладошки.
Потом он таким же образом стал одаривать и других девушек.
Андрей и Софья выбрались из круга, весело переговариваясь:
– Ой как было интересно!
– Надо же было такое придумать!
Андрей вынул платочек и стал вытирать сажу на ее лице. Он близко увидел ее блестящие, широко открытые глаза, алые губки, и ему захотелось поцеловать ее. Он воровато оглянулся и прикоснулся губами к ее пылающим губам. Голову его слегка закружило. Она от неожиданности отпрянула, искоса взглянула на него и зарделась, произнесла:
– Вон ты, оказывается, какой!
Но она на него не обиделась!
Едва они отошли от круга, как дорогу им преградила старушка, очень похожая на Бабу-ягу, считавшуюся мудрой женщиной.
– Давайте погадаю вам, молодые люди! Святочное гадание самое верное!
Андрей пошарил в кошельке, вытащил самую маленькую монетку – резану и отдал старушке. Она стала говорить, взглядывая то на ладони, то в их лица:
– Соединится скоро ваша судьба, и будете жить вы долго-предолго, и деточки ваши уродятся хорошие-прехорошие, и будут радовать они вас до самой глубокой старости!
– Спасибо, бабуля, – радостно проговорил Андрей. – А я и не сомневался в этом!
От гадалки они направились к другому кругу. Там парень, надев на себя несколько одежек, толстый-претолстый, изображал из себя боярина. К нему подходил другой парень, одетый в кучера, они стали разговаривать между собой.
– Хочу жениться, – говорил боярин.
– Что-что? Я не расслышал, – вопрошал кучер.
– Жениться, – повторял боярин.
– Телиться? – под хохот толпы переспрашивал кучер.
– Жениться, – настаивал боярин.
– Ягниться? – снова выпытывал кучер.
– Жениться! – внушал ему боярин.
– Пороситься? – больше обращаясь к веселящейся публике, чем к боярину, снова задавал вопрос кучер.
– Жениться! – горячась, произносил боярин.
– Жеребиться! – уже выкрикивали из толпы.
Наконец кучер подошел к народу и выбрал девушку.
– Хочешь выйти замуж за боярина? – спрашивал он ее.
– Нет, ни за что! – разыгрывая шутливый испуг, упиралась она.
Тогда кучер вынул из-за пояса кнут и начал подгонять ее к боярину, приговаривая:
– Благодари боярина, целуй боярина!
«Боярин» дарил ей деревянную игрушку, она целовала его в щеку, а он в это время незаметно мазал ее лицо сажей. Хохот, смех, веселье… Среди скучной, однообразной жизни это было такое забавное развлечение!
Разгоряченные возвращались Андрей и Софья с площади. Когда шли по улице, из-за забора вылетел башмачок и упал к их ногам. Андрей удивился:
– Это кто же такой богатый, что выбрасывает такую добротную красивую обувь?
– Не трогай, – остановила она его. – Какая-то девушка гадает. Вот подожди, сейчас выйдет.
И точно. Почти тотчас из калитки выглянуло румяное личико, лукавый взгляд скользнул по ним, а потом упал на башмачок. Глаза ее вспыхнули радостью:
– Теперь знаю, где живет мой суженый! – проговорила она и, схватив башмачок, скрылась в доме.
– Выходит, девушке в этот год предстоит выйти замуж, – проговорила Софья.
– Откуда знаешь?
– Очень просто. Девушки на Святки кидают через забор башмачок. Куда он ляжет носком, в ту сторону она будет просватана. Если же башмак ляжет носком к воротам, значит, девушке в этот год жить дома и не выходить замуж.
– Я столько гаданий знаю, а про это слышу впервые, – задумчиво проговорил Андрей и лукаво взглянул на нее. – Может, и тебе башмачок покидать?
– Достаточно того, что нам гадалка нагадала, – ответила Софья, прижимаясь к нему.
Они пошли дальше по улице. Ему нравилось идти рядом с ней и чувствовать, что хотя она и не смотрит на него и вроде не обращает внимания, но думает о нем, любит его, и на душе его было покойно и радостно.
Они уже выходили к крепостной стене и собирались завернуть обратно, как из-за угла внезапно вывернулась Улита.
Андрея будто холодом обдало, а сердце забилось медленно и тяжело. Все окружающее неожиданно потемнело и отодвинулось куда-то вдаль: он видел только Улиту, от нее будто исходило необычное сияние, а глаза ее притягивали к себе, и он не мог оторвать от нее взгляда.
– Здравствуй, Улита, – сказал он и не узнал своего голоса.
Она тоже не сводила с него взгляда, и в глазах ее он увидел тот блеск, который бывал в те времена, когда они встречались, когда она любила его, и в душе его вдруг вспыхнула надежда, что не все потеряно, и он стал с надеждой ждать, что она ответит.
– Здравствуй, Андрей, – эхом ответила она, и они разошлись.
Вот так, встретились мимоходом, ничего особенного не сказали друг другу, только поздоровались, но Андрей почувствовал себя оглушенным; он ничего не видел и не слышал, перед ним стояла Улита, как она появилась из-за дома, как произнесла слова приветствия, а он старался вникнуть, понять истинный их смысл: любит ли она его по-прежнему или забыла навсегда?..
– Ну что ты, Андрей, – услышал он голос Софьи. – Я спрашиваю, спрашиваю тебя, а ты молчишь и молчишь!
– Да так. Что-то задумался, замечтался…
Она как-то странно посмотрела на него, но ничего не сказала, а он не знал, о чем говорить, и так шли они некоторое время молча.
Наконец, он остановился и произнес с легкой, извиняющейся улыбкой:
– На сегодня хватит, пора и по домам.
– А я бы еще погуляла. Такой день замечательный! Все-таки праздник еще не кончился, народ гуляет и веселится.
– Мне что-то не хочется, – усталым голосом продолжал он. – Столько было впечатлений! Для начала хватит.
– Ну, хватит так хватит. Завтра встретимся?
– Конечно! – как можно бодрее ответил он.
Они расстались.
Андрей возвращался во дворец в расстроенных чувствах, не зная, как быть и поступать дальше. Он старался избегать мыслей об Улите, но они настойчиво лезли в голову. «Что в ней хорошего? – спрашивал он себя. – Непостоянная, взбалмошная, к тому же не любит меня. Не то что Софья! Она настоящая красавица, много читает и знает, с ней есть о чем поговорить, с ней не стыдно появиться на улице. Я люблю только ее одну, и больше никого! – старался убедить он себя. – Завтра я иду к ней, мы славно проведем время, а об Улите я и не вспомню!»
Придя в свою горницу, он почувствовал такую усталость, что сразу упал в постель и стал бездумно смотреть в потолок. Неожиданно явился Яким, проговорил шутливо:
– Ну вот, валяется себе в кровати, как малое дитя, а по нему девушка сохнет!
Андрей подумал, что друг ведет разговор о Софье, ответил нехотя:
– Да я полдня с ней провел. С чего бы печалиться?
– Не знаю, с кем ты там гулял. Но только под окном у тебя Улита стоит и хочет с тобой встретиться.
Андрей недоверчиво скосил на него взгляд:
– Разыгрываешь?
– Еще чего! Вытащила меня из терема и чуть ли не силком отправила к тебе. Иди, говорит, братец, к своему другу, вызови его ко мне, жить без него не могу!
– Так я тебе и поверил…
– А ты взгляни в окно!
Андрей открыл створку окна с цветным мозаичным стеклом и выглянул наружу. Перед дворцом, зябко кутаясь в шубенку, стояла Улита. Андрей опрометью кинулся в дверь.
– Да ты хоть кафтан накинь, простынешь, полоумный! – крикнул ему вслед Яким.
Андрей подскочил к Улите, схватил ее за плечи, худенькую, тоненькую, послушную, и, глядя в ее такие милые страдальческие глаза, выпалил:
– Давно ждешь? Почему не зашла?
– А где та девица, с которой ты шел? – спросила она капризным голосом.