Из Москвы членам делегации сообщили о смерти генерального секретаря. На решающее заседание политбюро, где избирали нового хозяина страны, Щербицкий не поспевал. А если бы он прилетел в Москву, получился бы результат иным?
Владимир Васильевич распоряжался голосами членов ЦК от Украины, которым предстояло голосовать на пленуме; это была большая делегация. Но после смерти Брежнева, который ему симпатизировал, у самого Щербицкого в Москве союзников не осталось. Разговоры о его возможном переезде в столицу вызывали настороженность: выходцев с Украины московские аппаратчики опасались.
А.А. Громыко на даче. 1986
[РГАКФД]
Щербицкий знал эти настроения и старался их учитывать, спрашивал своих помощников:
– Ну, а что там по этому поводу думают «московские бояре»?
«Московские бояре» предпочитали, чтобы он оставался в Киеве.
Так как же развивались события 11 марта 1985 года?
Когда началось заседание политбюро, академик Евгений Иванович Чазов, руководитель 4-го главного управления при Министерстве здравоохранения СССР (кремлевская медицина) огласил заключение о смерти Черненко.
А после него слово неожиданно взял первый заместитель главы правительства и министр иностранных дел Громыко:
– Конечно, все мы удручены уходом из жизни Константина Устиновича Черненко. Но какие бы чувства нас ни охватывали, мы должны смотреть в будущее, и ни на йоту нас не должен покидать исторический оптимизм, вера в правоту нашей теории и практики. Скажу прямо. Когда думаешь о кандидатуре на пост генерального секретаря ЦК КПСС, то, конечно, думаешь о Михаиле Сергеевиче Горбачеве. Это был бы, на мой взгляд, абсолютно правильный выбор…
Громыко произнес настоящий панегирик будущему генсеку. Этого оказалось достаточно: в политбюро не было принято спорить.
Андрея Андреевича поддержал председатель КГБ Чебриков:
– Я, конечно, советовался с моими товарищами по работе. Ведомство у нас такое, которое хорошо должно знать не только внешнеполитические проблемы, но и проблемы внутреннего, социального характера. Так вот, с учетом этих обстоятельств чекисты поручили мне назвать кандидатуру товарища Горбачева Михаила Сергеевича на пост генерального секретаря ЦК КПСС. Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива – это и голос народа.
Другие кандидатуры и не предлагались. Никто против не высказался, хотя за столом сидели и люди, не желавшие видеть Горбачева главой партии. Члены политбюро единодушно проголосовали за Михаила Сергеевича.
В пять вечера собрали пленум ЦК. Горбачева избрали генеральным секретарем. Под аплодисменты.
Андрей Андреевич Громыко вскоре покинул Министерство иностранных дел и получил почетный пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, то есть формально стал президентом страны. Эта должность чудесно увенчала его блистательную карьеру.
Но теперь мы знаем, что в те годы, на сломе эпох, Громыко намеревался сам возглавить страну. Еще после смерти Андропова, в начале февраля 1984 года, Андрей Андреевич примеривался к посту генерального секретаря ЦК.
Что же помешало? Или, точнее, кто?
Тогдашний министр обороны маршал Дмитрий Федорович Устинов рассказывал главному кремлевскому медику академику Чазову, как после ухода Андропова решали, кому стать генсеком:
– Мы встретились вчетвером – я, Тихонов, Громыко и Черненко. Когда началось обсуждение, почувствовал, что на это место претендует Громыко, которого мог поддержать Тихонов. Ты сам понимаешь, что ставить его на это место нельзя. Знаешь его характер. Видя такую ситуацию, я предложил кандидатуру Черненко, и все со мной согласились.
Секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко в рабочем кабинете. 12 марта 1979
[ТАСС]
Упомянутый Устиновым член политбюро Николай Александрович Тихонов руководил союзным правительством после Косыгина.
А вот еще одно свидетельство. Сменивший Чебрикова на посту председателя КГБ Владимир Александрович Крючков вспоминал, как в январе 1988 года ему присвоили звание генерала армии. Подписал указ Громыко как председатель Президиума Верховного Совета. Он сам позвонил Крючкову, поздравил. Завязался разговор.
Громыко рассказал председателю Комитета госбезопасности:
– В 1985 году, после смерти Черненко, товарищи предлагали мне сосредоточиться на работе в партии и дать согласие занять пост генерального секретаря ЦК КПСС.
Так почему же Андрей Андреевич, когда решалась судьба страны, не стал главой партии?
Председатель СМ СССР Н.А. Тихонов во время встречи на аэродроме. 19 июня 1985
[ТАСС]
Для того чтобы найти правильный ответ, нужно понять не только, какую роль он на протяжении десятилетий играл в истории государства, но и каким он был, чего хотел и к чему стремился в жизни.
Внешняя политика и дипломатия кажутся делом, которым могут заниматься лишь избранные, и судить о внешней политике тоже имеют право только те, кто посвящен в дипломатические таинства…
Юноше, мечтающему стать министром иностранных дел, смело надо брать за образец Андрея Андреевича Громыко. Аспирант-аграрий из Белоруссии приехал в Москву, его взяли на дипломатическую службу, сразу же направили на работу в Соединенные Штаты. Он быстро стал послом, заместителем министра, первым заместителем, министром. Счастливчик!
Но это одна сторона его жизни. Была и другая, о которой загодя следует узнать всякому, кто желает в министры. Вот эпизод реальной жизни. Громыко пришел к первому секретарю ЦК и главе правительства Никите Сергеевичу Хрущеву докладывать свои соображения. Надел очки и стал читать подготовленную министерством записку.
Председатель КГБ В.А. Крючков на IV съезде ВС СССР. 22 декабря 1990
[ТАСС]
Хрущев нетерпеливо прервал министра:
– Погоди, ты вот послушай, что я сейчас скажу. Если совпадет с тем, что у тебя написано, хорошо. Не совпадет – выбрось свою записку в корзину.
И выбросил Громыко в корзину все, что долго готовил со своим аппаратом, и покорно слушал первого секретаря, который министра иностранных дел ни в грош не ставил. В отставку Громыко не подал, потому что понимал: хочешь сделать карьеру, на начальство не обижайся.
Однажды, возвращаясь из зарубежной командировки, министр, пребывая в ностальгическом настроении, рассказал подчиненным, что он с тринадцати лет ходил с отцом на заготовку леса. Иногда сплавлял плоты по реке. Надо было, балансируя на скользких бревнах, разгребать заторы. Один неточный шаг – и упал в воду. А бревна как будто старались подмять сплавщика под себя. Отличная тренировка для дипломата, заключил министр.
Андрей Андреевич пробыл на посту министра иностранных дел двадцать восемь лет, поставив абсолютный рекорд для советского времени.
Председатель Президиума ВС СССР А.А. Громыко во время выступления на XXVII съезде КПСС. 26 февраля 1986
[ТАСС]
«Дипломат копает себе могилу рюмкой»
Большинству тех, кто его знал, Громыко запомнился человеком скрытным и замкнутым, лишенным человеческого тепла. Считали, что он был похож на машину. Даже родных он поражал.
Его сын Анатолий Андреевич рассказывал мне:
– Никогда не видел его лежащим на диване, никогда не видел небритым. Он был человеком немецкой пунктуальности. Отдыхая в Барвихе, он упал и сломал правую руку. Как же подписывать документы? Заказали печатку с факсимиле.
Но есть люди, которые уверяют, что было два Громыко – и очень разных. Один из них вполне симпатичный. Посол Валерий Васильевич Цыбуков, бывший сотрудник секретариата министра, рассказывал, как Громыко назначил руководителя управления МИД послом. Тот уехал, а через три года умер.
Громыко сказал в узком кругу:
– Когда мы его назначали послом, то знали, что он неизлечимо болен. Но мы сознательно пошли на это, чтобы дать ему возможность завершить карьеру послом Советского Союза.
Сын Хрущева Сергей Никитич вспоминал, что, когда тяжело заболела его сестра, понадобилась помощь американского врача. Но как получить для него визу? Рискнул позвонить Громыко, с которым жил в одном доме. Тот предложил зайти.
Выслушал, сказал:
– Ну что же, это дело гуманное. Я постараюсь помочь. Позвони мне завтра.
Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, находящийся с официальным визитом в ВНР, выступает на заседании парламента Венгрии (в президиуме первый секретарь ЦК ВСРП Я. Кадар). Будапешт, 1980
[РГАКФД]
Лидия Дмитриевна, оберегавшая мужа от всевозможных неприятностей, вставила:
– Андрюша, сам ты этого вопроса решить не можешь. Это надо согласовать.
Она понимала, что всякое участие в делах опального семейства Хрущева едва ли понравится Леониду Ильичу Брежневу. Но когда на следующий день Сергей Хрущев позвонил Громыко, выяснилось, что указание выдать визу уже дано.
Заместитель министра иностранных дел Михаил Степанович Капица писал: «Громыко был выше среднего роста, имел мужественное лицо, густую черную шевелюру с легкой проседью, немного сутулился. Говорил чистым баритоном, ровно, окал, задумавшись, шевелил губами… Утверждают, что он никогда не улыбается. Это неверно. Он часто улыбался, правда, делал это как-то застенчиво».
И вот что многие отмечали: в самые напряженные минуты ни один мускул на его лице не дрогнет и выражение лица не изменится. Выдержка и хладнокровие невероятные.
Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко в рабочем кабинете. 1983
[РГАКФД]
Потомственный дипломат Олег Александрович Трояновский рассказывал мне, как на переговорах по ограничению ядерных вооружений формулировку в одну строку Громыко отстаивал пять дней и добился своего:
– Упорство Громыко – как паровой каток.
Сам Громыко заметил: «На переговорах важно не только о чем-то договориться, но и юридически точно зафиксировать договоренность. Формулировки – это самое трудное».
– Надо понять ту эпоху, в которой людям надо было выжить, – говорил мне Александр Александрович Бессмертных, который работал с Громыко, а потом сам стал министром иностранных дел СССР. – Андрей Андреевич был чрезвычайно осторожен. Он окружил себя защитной толстой кожей, за которой скрывался интеллигентный и ранимый человек. Эта защитная система спасала его от неудач. После войны всякое общение с внешним миром было смертельно опасно, потому что самым страшным обвинением было обвинение в шпионаже. Министерство иностранных дел находилось в зоне особого риска.