Кстати, в Берлине возлагали большие надежды на то, что Томас Дьюи сменит Рузвельта. Рассчитывали поладить с новым президентом. Нацисты не читали его речь после «хрустальной ночи» – всегерманского еврейского погрома в ноябре 1938 года. Дьюи возмущался преследованием евреев.
Андрей Андреевич вспоминал:
Перед президентскими выборами в США в 1944 году попросил встречи Томас Ламонт, возглавлявший банкирский дом американских миллиардеров Морганов после смерти самого Джона Пирпонта Моргана.
В беседе, состоявшейся в нашем консульстве в Нью-Йорке, он высказал неожиданную на первый взгляд просьбу:
– Прошу Москву сделать так, чтобы Советский Союз поддержал кандидата в президенты США от республиканской партии Томаса Дьюи.
Само обращение с такой просьбой представлялось симптоматичным. Оно свидетельствовало о том, что в общественном мнении США еще преобладали симпатии к нашей стране, несущей главную тяжесть борьбы против гитлеровской Германии.
Пришлось давать Ламонту разъяснения:
– Наша страна не может вмешиваться во внутренние дела Соединенных Штатов.
Ламонт воспринял сказанное с разочарованием, но одновременно и с известным пониманием. Да, не часто обращались мультимиллионеры к Советскому Союзу с просьбой: помогите!
Громыко сообщал в Москву: «Исключительные усилия, прилагаемые республиканцами, в том числе и самим Дьюи, с целью добиться победы на президентских выборах, привели в течение последних двух недель к некоторому ухудшению обстановки для Рузвельта. Отчасти виноваты в этом сами же демократы. В их рядах до последнего времени заметна была некоторая самоуспокоенность… Дьюи показал себя как первоклассный демагог. Он, например, всю вину за неподготовленность США к войне сваливает на Рузвельта, хотя каждому американцу известно, что именно республиканцы срывали или пытались срывать военные мероприятия Рузвельта».
В Москве шифровка посла не понравилась. Сталин был уверен, что Рузвельту победа гарантирована. Он сказал американскому послу в Москве Гарриману:
– Дьюи не идет ни в какое сравнение с Рузвельтом, это совсем незначительная фигура.
Первый заместитель наркома иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский сделал выговор Громыко: «В Вашей телеграмме содержится противоречивая оценка предвыборной ситуации в США… Разберитесь повнимательней в предвыборной обстановке и дайте нам более точную картину».
Громыко стоял на своем: «Как я сообщал в телеграмме от 23 октября, за период примерно с начала октября по 20-е числа октября заметно было некоторое ухудшение предвыборной обстановки для Рузвельта».
Франклин Рузвельт выиграл. Американцы так в него верили, что не замечали, каким больным он выглядит. Но чувствовал он себя очень плохо. С 1817 года президентская инаугурация – за исключением одного-единственного случая – проводится на открытом воздухе. Только Рузвельт, чей запас жизненных сил был уже на исходе, четвертую церемонию в январе 1945 года провел у себя в Белом доме. Его речь сократили до минимума – иначе он бы просто рухнул.
Указ Президиума ВС СССР о назначении А.А. Громыко чрезвычайным и полномочным посланником СССР в Республике Кубе (по совместительству). 30 августа 1943
[АВП РФ]
Советская делегация в Думбартон-Оксе. Сентябрь 1944
[АВП РФ]
Американцы четыре раза голосовали за него на выборах. Но, при всем уважении к выдающимся талантам Рузвельта, после его смерти была принята 22-я поправка к конституции, которая позволяет его наследникам находиться в Белом доме только два четырехлетних срока.
Весть о его победе имела крайне важное значение для советского посольства. Новым вице-президентом Гарри Трумэном подчиненные Громыко интересовались меньше, потому что сам Рузвельт не нуждался в вице-президенте, не принимал его всерьез и не вовлекал в большую политику.
К концу войны центр международной жизни переместился в Соединенные Штаты, и Громыко превратился в важнейшую фигуру большой дипломатии. В 1944 году Андрей Андреевич возглавил советскую делегацию на встрече в Думбартон-Оксе, в пригороде американской столицы, где создавалась Организация Объединенных Наций.
Главным партнером Громыко на переговорах стал американский госсекретарь Эдвард Стеттиниус. Переговоры шли трудно.
Молотов в своей манере устраивал из Москвы Андрею Андреевичу разносы: «Ваше поведение… показывает, что Вы ведете себя как школьник и просто как приложение к Стеттиниусу. Вы, очевидно, до сих пор не усвоили той простой истины, что у нас своя линия и что Вы, как представитель великого государства, должны вести себя с достоинством и самостоятельно, а не по-ученически… Держитесь твердо, ведите себя самостоятельно, отстаивая наши позиции, и не уступайте».
Надо отдать должное Громыко – он не пасовал перед министром. Отправил в Москву полный отчет о беседе с госсекретарем: «Можете судить сами, вел ли я себя, приводя эти аргументы, как “школьник” и “приложение к Стеттиниусу” или как представитель великого государства».
Жизнь посла не состояла из одних только переговоров.
Громыко вспоминал, как сидел в небольшом ресторанчике за ужином, устроенным известным певцом Фрэнком Синатрой в честь советского посла и его супруги:
Мы только что побывали на концерте в Карнеги-холл, где выступал Синатра. Синатра подчеркивал свое дружеское отношение к нашей стране, перед которой они преклонялись.
– Знаете, господин посол, – говорил Синатра, – в США есть и такая часть общества, которая не желает добрых отношений с СССР.
Смотрел я на Синатру и думал:
«Вот ведь привлекательный, стройный молодой человек – кумир юного поколения, а рассуждает как умный политик, как зрелый государственный деятель. Его бы голову, его бы взгляды да некоторым членам американского конгресса, которые так и не поняли или не хотели понять, кто несет на своих плечах основное бремя войны».
Советский посол еще не знал, что Федеральное бюро расследований следит за Фрэнком Синатрой, который выставлял напоказ свою дружбу с людьми, связанными с организованной преступностью, и охотно фотографировался с известными мафиози. Его друзья-гангстеры разделяли увлечения Синатры – азартные игры, женщины, деньги…
Совместное коммюнике представителей СССР, США и Великобритании о состоявшихся в Думбартон-Оксе переговорах о создании Международной организации безопасности. 29 сентября 1944
[АВП РФ]
В посольство частенько наведывался темнокожий певец и актер Пол Робсон.
Громыко:
Обычно эти визиты он наносил вместе с женой и сыном, тоже Полем (мы в посольстве звали его «Павлик»). Жена его, мулатка Эсланда, несомненно, была человеком высокой культуры. Жили они дружной семьей. Робсон испытывал к своей жене глубокое уважение и нежную привязанность. Не случайно он посвятил ей свою книгу «На том я стою».
Фрэнк Синатра возле отеля «Sands» в Лас-Вегасе. 1960-е
[ТАСС]
Во время встреч у нас велись задушевные разговоры, в которых принимали участие и работники посольства. Все хотели увидеть Робсона, поговорить с ним. Поль не пытался избегать политических тем.
Он выступал как сторонник курса Рузвельта в отношении Советского Союза, высказывался за дружбу между народами обеих стран. Не могу забыть, как Робсон во время одного из таких непринужденных разговоров вдруг во всю мощь своего голоса затянул:
– Широка страна моя родная…
Пел он на русском языке. Мне показалось, что задрожали стекла в окнах зала нашего посольства. Естественная красота и сила его голоса поражали…
Самое сильное впечатление на Робсона производило то, что в советском обществе исчезает почва для национальных и расовых предрассудков.
– А у нас в Штатах, смотрите, – говорил он, – то выступления профашистов, то вылазки ку-клукс-клана.
Американский певец П. Робсон во время выступления во Дворце спорта Центрального стадиона имени В.И. Ленина. 16 апреля 1958
[ТАСС]
При этом не стеснялся в выражениях, обличал американские власти, которые не принимают мер, чтобы пресечь преступления расистов.
Пол Робсон не раз приезжал в Москву, искренне говорил журналистам:
– Здесь я впервые почувствовал себя человеком.
Он видел в Советском Союзе альтернативу расистской и эксплуататорской культуре Запада. Москва стала Меккой для темнокожих американцев, страдавших от расовой сегрегации. В СССР расовое равенство было провозглашено государственной политикой, что вдохновляло афроамериканцев в их борьбе за политическое равенство. В знаменитом фильме 1936 года «Цирк» молодая белая американка с черным ребенком бежит из Соединенных Штатов в Советскую Россию.
В 1949 году, когда в Москве началась злобная антисемитская кампания, Пол Робсон демонстративно спел на концерте песню на идиш. Он знал, что делает. Это была песня еврейских партизан.
Другие видные деятели культуры тоже заглядывали к Андрею Андреевичу.
Громыко:
Однажды к нам в посольство пришел высокий, несколько склонный к полноте господин.
– Здравствуйте, господин посол, я – Орсон Уэллс!
– Здравствуйте, господин Уэллс!
– Поздравляю вас с национальным праздником и желаю победы Советского Союза в этой войне.
– Спасибо, – отвечаю.
Многие его узнают, особенно, конечно, американцы. Вежливо, с предупредительностью пожимают ему руку. Он отвечает тем же…
Задаю Орсону Уэллсу вопрос:
– Жалею, что не наблюдал, какой ошеломляющий эффект произвела ваша радиопередача на миллионы американцев. Тогда я был еще в Москве, дома. Как это вам удалось создать по радио такое впечатление о вторжении марсиан?
Его ответ прозвучал просто: