Будущий министр иностранных дел писал о нарастающей конкуренции США и Великобритании, о вытеснении американским капиталом английского, о противоречиях между империалистическими державами и развивающимися странами, ведущими борьбу за «независимое национальное развитие», что открывает большие возможности для Советского Союза, Китайской Народной Республики и других соцстран в сотрудничестве с освободившимися от уз колониализма странами.
Через несколько лет Издательство социально-экономической литературы выпустило его книгу «Экспансия доллара» более скромным тиражом в пять тысяч экземпляров. Этот труд, пояснил автор, помогает «глубже уяснить методы, применяемые американским империализмом в целях подчинения себе стран – участниц агрессивных блоков западных держав».
Письмо королевы Великобритании Елизаветы II Президиуму ВС СССР в связи с отъездом А.А. Громыко из Лондона. 6 июля 1953
[АВП РФ]
Экспорт капитала представлялся Громыко чем-то ужасным – в то время как его наследники задумались о том, как бы привлечь в Россию иностранные инвестиции, без которых невозможно развитие современной экономики…
В 1956 году Ученый совет Московского университета присвоил Андрею Андреевичу ученую степень доктора экономических наук. Позиции для перехода на научную работу были подготовлены. Но обошлось.
Сталин не забывал о Громыко. Осенью 1952 года Андрею Андреевичу поручили отправиться в Нью-Йорк, чтобы возглавить советскую делегацию на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Громыко сменил министра Вышинского, отозванного в Москву на съезд партии.
Посол Роланд Михайлович Тимербаев вспоминал:
В 1952 г. мне, совсем еще молодому сотруднику советского представительства при ООН, было поручено быть личным помощником Громыко, когда он приехал в Нью-Йорк из Лондона.
Как положено, я сопровождал Громыко на заседания, готовил для него проекты выступлений, справки, исполнял протокольные поручения и т. п. Делегация жила и работала на вилле представительства СССР при ООН в Гленкове, примерно в 50 км от Нью-Йорка. Осень выдалась на редкость душной и влажной.
Андрей Андреевич обычно был в костюме-тройке, непременно в шляпе (ходила ироническая, но вполне дружеская шутка, что он и родился в шляпе) и требовал, чтобы все окна в лимузине, в котором мы выезжали в Гленков и обратно, были наглухо закрыты. Кондиционера в автомобиле не было. Можно себе представить, в какой духоте приходилось ездить. Сидел я, разумеется, рядом с шофером, а Громыко – на заднем сиденье длинного лимузина.
Смерть вождя все изменила – и в стране, и в карьере Громыко.
7 марта 1953 года Вышинского освободили от должности министра иностранных дел «в связи с реорганизацией правительства». Обижать Андрея Януарьевича не хотели. Ему отдали должность, которую когда-то занимал Громыко, утвердили постоянным представителем в Организации Объединенных Наций и – чтобы подчеркнуть его высокий статус – сделали первым заместителем министра.
Выписка из протокола заседания Высшей аттестационной комиссии при Министерстве высшего образования СССР об утверждении А.А. Громыко в ученой степени доктора экономических наук. 10 ноября 1956
[АВП РФ]
Молотов снова стал министром иностранных дел и первым заместителем главы правительства. Надеялся на большее. Подчеркивал, что в партийном руководстве он единственный, кто работал с Лениным. Но на первые роли его не пускали.
Вячеслав Михайлович немедленно отозвал своего любимца Громыко из Лондона. В апреле пятьдесят третьего тот занял прежнюю должность первого заместителя министра.
Борьба с Вышинским, вообще этот мрачный период наложили свой отпечаток на поведение Громыко. Он навсегда запомнил, что внутренняя дипломатия, то есть взаимоотношения с высокопоставленными чиновниками, важнее дипломатии внешней. В разговоре с молодыми дипломатами называл это «первой заповедью».
Андрей Андреевич считал Вышинского самым большим интриганом и, вспоминая это время, говорил:
– Он погубил много людей.
Но тут же, как бы сочувственно, добавлял:
– Но и его жизнь поломала.
С Молотовым ему было проще. После смерти Сталина Вячеслав Михайлович переменился. Исчез страх, и он немного расслабился, старался вести себя мягче, любезнее. Обижался на упреки в сухости и педантизме:
– Это только некоторые представляют меня в виде робота, лишенного человеческих качеств.
Иногда Вячеслав Михайлович даже начинал острить, но видно было, что он это делает скорее по служебной необходимости, чем по велению души.
Его помощник Олег Трояновский рассказывал мне:
– Через месяц после смерти Сталина он меня вызвал и предложил стать его помощником. Сказал, что нам нужно выправлять положение в международных делах. Я увидел, что Вячеслав Михайлович переменился. Он с иностранцами иначе стал разговаривать, более свободно. И даже анекдоты рассказывал. Но я бы не решился их повторить.
Новое советское руководство ни с кем воевать не собиралось и попыталось что-то изменить как внутри страны, так и во внешней политике. 16 марта 1953 года, через две недели после смерти Сталина, новый глава правительства Георгий Маленков вполне искренне призвал Запад к переговорам: «В настоящее время нет таких запутанных или нерешенных вопросов, которые нельзя было бы решить мирными средствами на базе взаимной договоренности заинтересованных стран. Это касается наших отношений со всеми государствами, включая Соединенные Штаты Америки».
В Вашингтоне у Молотова появились достойные партнеры – столь же твердолобые. На встрече с государственным секретарем Джоном Фостером Даллесом Молотов жаловался, что США проводят враждебную политику, окружают Советский Союз кольцом баз. В ответ Даллес пообещал:
– Да мы еще больше баз поставим! Вы же сами говорите, что ваша цель нас разрушить, но уверяю вас, что мы не станем этого ждать сложа руки!
Мышление Джона Даллеса носило на себе печать пуританского воспитания. Прежде чем стать адвокатом, он много лет был миссионером. Успешная политика, с его точки зрения, могла быть основана только на прочных этических принципах. В коммунизме он видел угрозу христианской культуре Запада.
После смерти Сталина советские руководители пришли к выводу, что надо как-то восстанавливать отношения с внешним миром. Молотов в июле 1953 года на пленуме ЦК говорил:
– Поскольку нам не удалось решить определенную задачу лобовым ударом, то следует перейти к другим методам.
Решили, в частности, поладить с Югославией, с которой рассорился Сталин. Руководителя социалистической Югославии Иосипа Броза Тито именовали не иначе как «кровавая собака Тито». 31 июля 1953 года советский посол вручил Тито верительные грамоты. Но Молотов упорно отказывался называть Югославию социалистической страной. По-прежнему считал Тито и его людей «предателями, антимарксистами, перерожденцами, скатившимися в лагерь социал-демократии». Называл Югославию фашистским государством и требовал не посылать туда делегацию, хотя в 1940 году преспокойно съездил в нацистскую Германию и вел переговоры с Адольфом Гитлером и его приспешниками.
В мае 1955 года первый секретарь ЦК Хрущев отправился в Белград. Без министра иностранных дел. Зато его сопровождал главный редактор «Правды» Дмитрий Шепилов, который вскоре сменит Молотова на посту главы МИД. В Белграде договорились о полной нормализации межгосударственных отношений и о «достижении взаимопонимания по партийной линии».
Государственный деятель США Д.Ф. Даллес. 1 января 1959
[ТАСС]
8 июня 1955 года делегация отчитывалась на заседании Президиума ЦК. Молотов упорствовал:
– Считаю неправильным считать, что мы в переговорах с Югославией стояли на позициях марксизма-ленинизма.
Ему резко возразил Микоян:
– После выступления товарища Молотова нельзя так оставлять дело. Есть разногласия в партии, об этом надо сказать пленуму. Неправильно делает товарищ Молотов, отстаивая ошибочные позиции.
Высказались и другие члены Президиума ЦК.
Председатель Совета министров Николай Александрович Булганин:
– Имеем дело с попыткой внести осложнения в работу нашего коллектива. Надо положить этому конец. По существу – это стремление нанести ущерб результатам переговоров, дискредитировать.
Записка А.А. Громыко и П.Н. Кумыкина И.В. Сталину с приложением проекта ноты советского посольства в Белграде МИД Югославии по вопросу погашения задолженности югославского правительства Советскому Союзу по кредитным соглашениям.
[РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 715. Л. 36, 38]
Н.С. Хрущев выступает на ХХII съезде КПСС. В президиуме: 1-й ряд – К.Е. Ворошилов, Г.И. Воронов, Н.В. Подгорный, Н.М. Шверник, А.И. Микоян. 17–31 октября 1961
[РГАКФД]
Первый заместитель главы правительства Максим Захарович Сабуров:
– В югославском вопросе товарищ Молотов занимает не ленинскую позицию. У товарища Молотова разногласия по Югославии – только предлог. Видно, у него есть несогласие по другим вопросам.
Жестче всех выразился секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов:
– Товарищ Молотов занимает вредную позицию. Итоги переговоров полностью опрокинули его непартийную позицию. Враги понимают результаты переговоров, а товарищ Молотов не понимает.
Хрущев резюмировал:
– Надо записать в решении, что товарищ Молотов имеет свою точку зрения и мы ее осуждаем. Надо на пленуме сказать, что у нас есть разногласия.
На июльском пленуме ЦК 1955 года общими усилиями члены Президиума ЦК подорвали авторитет Молотова и его надежды претендовать на первую роль в партии.
Булганин заявил:
– Молотов – безнадежный начетчик.
Микоян:
– Молотов живет только прошлым и вдохновляется злобой, которая накопилась у него за время этой советско-югославской драки.
Суслов:
– Молотов неправильно, не по-ленински противопоставлял пролетарский интернационализм политике равноправия народов и сделал отсюда неправильные и вредные для нашей политики выводы.