Приказ генералу Плиеву о запуске ядерных ракет мог отдать только лично Хрущев. Тактические ракеты «Луна» Плиев имел право применить в случае высадки американцев на кубинскую территорию.
Сооружение стартовых позиций и сборка ракет на Кубе шли полным ходом, американская разведка ни о чем не подозревала. В конце августа группа специалистов из службы астрономо-геодезического обеспечения ракетных войск стратегического назначения уже рассчитала координаты точек установки ракет Р-12 и спешно определяла азимуты для прицеливания ракет, предназначенных для удара по Соединенным Штатам.
Дж. Кеннеди. 1962
[ТАСС]
Агентурой на Кубе располагала французская разведка. Ее интересовали отношения Кастро с алжирскими повстанцами, которых обучали кубинские инструкторы. Французский резидент в Вашингтоне считал, что он первый предоставил американцам агентурную информацию о ракетах в Сан-Кристобале, после чего Соединенные Штаты отправили разведывательный самолет У-2 обследовать этот район.
Советские ракеты на острове были обнаружены во время полета У-2 утром в воскресенье 14 октября. Аналитики легко опознали на фотографиях знакомые очертания. Доложили своему начальству, а в понедельник информировали советника президента по национальной безопасности Макджорджа Банди.
Последующие тринадцать дней стали самым опасным периодом в истории холодной войны.
Утром 16 октября о советских ракетах на Кубе доложили президенту Кеннеди.
Президент был еще в халате и тапочках, когда советник Банди сообщил ему:
– Господин президент, мы получили фотографии, надежно свидетельствующие о том, что русские разместили наступательные ракеты на Кубе.
Заседание Совета национальной безопасности началось без десяти двенадцать. Предложение военных – нанести по советским ракетам упреждающий удар, затем высадиться на Кубе, чтобы полностью устранить угрозу. Министр обороны Роберт Макнамара пояснил:
– Удар с воздуха надо нанести до того, как ракеты будут готовы к запуску.
– Если вы разбомбите Кубу, их аэродромы, самолеты, ракеты, – мрачно произнес Роберт Кеннеди, брат президента и министр юстиции, – вы убьете множество людей.
– Я не думаю, что они пустят в ход ядерное оружие, – заметил государственный секретарь Дин Раск, – если они не готовы развязать ядерную войну. Я не думаю. Я не вижу такой возможности.
Но военные говорили, что дело не только в ядерном оружии. Советский военный кулак на острове в любом случае крайне опасен. А в Москве не подозревали, что Кеннеди уже все известно. 18 октября находившийся в Вашингтоне Громыко приехал в Белый дом. Министра принял Джон Кеннеди.
Владимир Семенов вспоминал:
Президент сел в кресло-качалку, которую я видел на снимках Рузвельта и которая была сантиметров на тридцать выше всех остальных стульев и диванов…
Кеннеди начал разговор с воспоминаний о том, как он в толпе журналистов брал у Громыко в 1945 году какое-то интервью – и это говорилось тоже не совсем по-президентски. Андрей Андреевич помнил эту встречу, и можно было представить себе, как 35-летний советский посол давал какое-то интервью 25-летнему журналисту в толпе этих шумных и проворных искателей новостей.
Андрей Андреевич уверял президента, что на Кубе размещено только оборонительное оружие. Кеннеди и его окружение решили, что советский министр сознательно вводит их в заблуждение: операция прикрытия. Это исключило возможность договориться втихую, не ставя в известность общественность, решить проблему дипломатическими средствами. На совещаниях в Белом доме министр обороны Макнамара призывал к осторожности:
– Бомбардировка пусковых установок советских ракет на Кубе приведет к гибели находящихся там советских специалистов. Это, несомненно, вызовет ответные меры Москвы. Эскалация конфликта приведет к настоящей войне. К тому же бомбардировка с воздуха не гарантирует уничтожения всех ракет. Оставшиеся ракеты могут быть запущены, и они взорвутся над американскими городами…
Но военные призывали Кеннеди к «хирургическому удару» по ракетным позициям на Кубе. Председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэлл Тейлор сказал, что надо дать кубинцам сутки на эвакуацию населения, а потом уничтожить ракеты. 19 октября на совещании в Белом доме командующий стратегической авиацией генерал Куртис Лемэй произнес:
– Я согласен со всем, что говорит генерал Тейлор. Я бы даже сказал сильнее – у нас нет иного выбора помимо прямой военной акции… Я не вижу иного решения. Блокада и политические акции все равно ведут к войне. Повторяю – не вижу иного решения. Это ведет нас прямиком к войне. Это почти так же плохо, как умиротворение в Мюнхене.
Воцарилась мертвая тишина.
А Громыко сообщил в Москву, что напряжение в Вашингтоне спадает и военная акция американцев против Кубы исключена.
Гром грянул, когда 22 октября 1962 года в семь вечера президент Кеннеди, выступая по радио и телевидению, сообщил, что на Кубе обнаружены советские ракеты, и потребовал убрать их. За час до этого в советское посольство в Вашингтоне передали послание Кеннеди Хрущеву.
Британский посол посоветовал американцам представить фотографии, сделанные самолетом-разведчиком, в Организации Объединенных Наций. Перебранка на заседании Совета Безопасности вошла в историю.
– Разрешите мне задать вам простой вопрос, посол Зорин, – обратился американский представитель в ООН Эдлай Стивенсон к советскому коллеге, – вы отрицаете, что СССР установил и устанавливает ракеты средней дальности на Кубе? Да или нет? Не ждите перевода! Ответьте: да или нет?
– Я не в американском суде! – возмутился Валериан Александрович Зорин. – И не собираюсь отвечать на вопрос, которой задан мне так, как его задал бы прокурор.
– Вы можете ответить: да или нет? – продолжал наседать Стивенсон. – Или вы станете отрицать, что установили ракеты на Кубе? Я хочу быть уверен, что понял вас правильно!
– Продолжайте вашу речь, господин Стивенсон, – все, что мог ответить Зорин, не имевший инструкций из Москвы. – Вы получите ответ на свой вопрос! Не волнуйтесь!
– Я готов ждать вашего ответа до тех пор, пока ад не замерзнет!
Первая реакция Хрущева и Президиума ЦК была агрессивно-возмущенной. На Кубу ушло распоряжение ускорить постановку ракет на боевое дежурство. 23 октября появилось заявление советского правительства:
В связи с провокационными действиями правительства США Советское правительство заслушало министра обороны СССР Маршала Советского Союза товарища Малиновского Р.Я. о проведенных мероприятиях по повышению боевой готовности в Вооруженных Силах и дало министру обороны необходимые указания, в том числе до особого распоряжения:
1. Задержать увольнение в запас из Советской Армии военнослужащих старших возрастов в ракетных войсках стратегического назначения, в войсках противовоздушной обороны и на подводном флоте.
2. Прекратить отпуска всему личному составу.
3. Повысить боеготовность и бдительность во всех войсках.
Это был сигнал, который свидетельствовал о том, что советское руководство намерено не договариваться, а конфликтовать. В ответном послании Хрущева президенту Кеннеди все обвинения отвергались с порога.
Однако грозное заявление Кеннеди многих смутило. Член Президиума ЦК КПСС и первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест, человек очень жесткий, консервативный, выходец из военно-промышленного комплекса, записал в дневнике: «Видно, у нас произошла какая-то недоработка, а может быть, просто зарвались. Ведь самоуверенности очень много, нелишне и сбавить».
Джон и Роберт Кеннеди. 1961
[ТАСС]
23 октября Кеннеди установил вокруг Кубы карантинную зону и предупредил, что американский военный флот получил приказ останавливать и досматривать все суда, идущие с грузом на Кубу, дабы не допустить поставку на остров наступательного оружия.
Опасная ситуация возникла утром 24 октября, когда советские суда подошли к карантинной зоне. Первоначальный приказ из Москвы советским капитанам гласил: прорываться. «Я почувствовал, – писал потом министр юстиции Роберт Кеннеди, – что мы стоим на краю пропасти и обратного пути нет… Президент Кеннеди уже утратил контроль над развитием событий».
В самый последний момент Хрущев приказал судам развернуться. Если бы они попытались прорваться к Кубе, американские боевые корабли открыли бы огонь. И как бы тогда повели себя Хрущев и Кеннеди? В тот же день Кеннеди получил гневное послание от Хрущева: «Вы, господин президент, бросили нам вызов. По какому праву Вы это сделали? Вы, господин президент, объявляете не карантин, а выдвигаете ультиматум и угрожаете, что если мы не будем подчиняться Вашим требованиям, то Вы примените силу. Нет, господин президент, я не могу с этим согласиться!.. Действия США в отношении Кубы – это прямой разбой, это, если хотите, безумие вырождающегося империализма…»
Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский. Май 1965
[РГАКФД]
25 октября в США провели учебную атомную тревогу. Стратегические дальние бомбардировщики Б-52 с ядерным оружием на борту, сменяясь, постоянно находились в воздухе, готовые через Арктику лететь к советским границам. Ситуация стала очень напряженной. Президент Кеннеди, опасаясь, что у кого-то из военных не выдержат нервы, приказал снять взрыватели с ядерного оружия. Приказ применить ядерное оружие будет исходить только из Белого дома, предупредил своих военных президент.
Постепенно до Хрущева дошло, какую кашу он заварил. Никита Сергеевич попал в ловушку, которую сам себе поставил. Что делать, если Соединенные Штаты нанесут удар по Кубе? Ответить ядерным ударом по Америке? То есть начать глобальную ядерную войну? «Создалась такая нервозная обстановка, что и Президиум ЦК, и Совет министров перешли на круглосуточный режим работы, – рассказывал Семичастный. – И у нас в КГБ три-четыре дня окна по ночам не гасли. Резидентуры по всему миру занимались только этим. В последние дни, когда все на волоске висело, телеграммы отправляли в эфир, не шифруя, потому что шифровать да расшифровывать времени не было. Потеря часов и минут могла закон