ко.
Отец будущего министра – Андрей Матвеевич Громыко – родился в 1876 году, мать – Ольга Евгеньевна Бекаревич (из соседнего села Железники) – в 1884-м. После русско-японской войны они обвенчались в громыкской Рождество-Богородицкой церкви Могилевской епархии. В некоторых документах указано, что прежде она была грекокатолической, но царское правительство не признавало униатской церкви, и униаты Западного края перешли в православие.
Западным краем в старой России называли губернии, вошедшие в состав империи после первого раздела Речи Посполитой в 1772 году.
Профессор, доктор исторических наук Леонид Сергеевич Васильев отмечал традиции этого региона: «Города находились под влиянием магдебургского права и были знакомы не с азиатско-восточным татарским, а с предбуржуазным образом существования, включая принцип городского самоуправления. Это важное знакомство, а затем воздействие уважительных к человеку католицизма и лютеранства на православных породили особую общность – полуправославных униатов-западенцев».
Андрей Матвеевич Громыко, окончив четыре класса церковно-приходской школы, поехал искать счастья за океан – в Канаду, что свидетельствовало о сильном характере и смелости. Нашел работу на лесозаготовках, выучил английский, но повредил руку, и пришлось вернуться домой. На родине его призвали в царскую армию. Он участвовал и в неудачной русско-японской войне 1904–1905 годов, и в Первой мировой, где служил под началом ставшего знаменитым генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова.
Семейные традиции сформировали будущего министра. «Я почти не видел, чтобы мой отец не был занят какой-то работой, – вспоминал Андрей Андреевич. – Даже рассказывая, он не переставал что-то мастерить, строгать, починять, приводить в порядок скромные орудия крестьянского труда – соху, борону и прочее. Если не уходил на отхожий промысел, который продолжался, как правило, несколько месяцев, то он и тогда находил себе работу – заготавливал на зиму дрова, собирал в лесу валежник, выкорчевывал старые пни и доставлял все это к хате на лошаденке».
Такой же трудолюбивой была и мать: «На небольшом клочке земли она выращивала понемножку картофеля, капусты, огурцов, заботилась, чтобы посеять и вырастить лен, которому в хозяйстве отводилось важное место. Иначе не будет рубах, постельных принадлежностей, да и вообще худо будет с одеждой».
Андрей Андреевич – второй ребенок в семье. Первой на полтора года раньше родилась его старшая сестра Татьяна, но она рано умерла. Осталась сестра Мария. Двое младших братьев – Алексей и Федор – в Великую Отечественную погибли на фронте. Третий, Дмитрий, тоже воевал, но выжил; он трудился в Гомельском облисполкоме. Андрея Андреевича миновала чаша сия, он провел войну на дипломатической службе в далекой Америке.
Громыко вспоминал:
Когда я был малышом, можно сказать, еще пешком под стол ходил, услышал я как-то от бабушки необычное слово. Не помню, в чем я провинился, но она мне погрозила пальцем и сказала:
– Ах ты демократ! Зачем шалишь?
Родители А.А. Громыко: А.М. Громыко и О.Е. Бекаревич. 1905
[АВП РФ]
Дело происходило до революции, при царе, и она, знавшая понаслышке, что «демократов» сажают в тюрьмы, ссылают на каторгу, решила и меня припугнуть этим «страшным» словом. Потом, позже часто я слышал, если чуть что было не по-бабушкиному:
– Ах ты демократ!
Но я знал, что добрая бабушка не умеет сердиться. Поэтому для меня с детства слово «демократ» всегда звучало как ласковое и обязательно связанное с родным человеком.
Вот что определило его судьбу и из далекой деревни привело в Кремль – Громыко всегда хотел и любил учиться: «Бывало, спешишь домой из школы, а как только придешь, то сразу книгу в руки и стараешься найти какой-нибудь укромный угол, чтобы никто не мешал. Читаешь и обдумываешь все, что только сейчас узнал. А потом дальше читаешь и снова думаешь над строчками раскрытой страницы… Часто с книгой в руках в коротких перерывах между полевыми работами уходил в поле или в лесок, ложился на траву и мечтал».
Андрей Андреевич надеялся устроиться на известную спичечную фабрику «Везувий» (одно время она называлась «Пламя революции») под Гомелем, но мать ему говорила:
– Ты любишь книги, и учителя тебя хвалят. Наверное, тебе надо учиться… Может быть, выйдешь в люди.
«В начале 1923 года, – вспоминал Громыко, – комсомольцы избрали меня секретарем сельской комсомольской ячейки. Инструкции для ячеек в волости давались, естественно, волостным комитетом комсомола. Эти инструкции касались почти всех сторон жизни села. С каким энтузиазмом я читал получаемые из волостного комитета комсомола инструкции. Мне казалось, что я общаюсь чуть ли не с самим Карлом Марксом». Почтение к инструкциям сохранилось у Громыко, когда он стал министром.
Андрей Андреевич окончил семилетку, потом профессионально-техническую школу в соседнем Гомеле, сельскохозяйственный техникум в Борисове и, наконец, Белорусский государственный институт народного хозяйства в Минске.
Это было время борьбы против «старой буржуазной школы» за широкое внедрение политехнизации. Руководителям ведомства просвещения виделась такая картина: юноши и девушки не только грызут гранит науки за школьной партой, но и на практике изучают машины и станки, приобретают трудовые навыки, что позволит им сразу начать работать на заводе.
Открыли сеть фабрично-заводских училищ и школ крестьянской молодежи. С одной стороны, к учебе приобщились те, кто раньше оставался без образования. С другой, они заведомо могли рассчитывать лишь на весьма низкий уровень знаний, недостаточный для современного производства.
В учебные планы включали занятия по труду. Заводили школьные мастерские с примитивными слесарными и столярными инструментами, учились делать табуретки. Но уроки труда в средней школе оказались заведомо примитивными. Впустую растрачивалось учебное время.
«Нынешней молодежи, – отмечал Громыко, – мало что говорит так называемый “Дальтон-план”, но в мои студенческие годы в Борисове и Минске преподавание по методу, который лег в основу этого плана, практиковалось в учебных заведениях – и высших и средних… Я лично, да и большинство студентов и в средних учебных заведениях, и в высших эти педагогические эксперименты не одобряли. И очень хорошо, что скоро с ними было покончено».
«Дальтон-план» – американский (бригадно-лабораторный) метод, когда школьники сами планировали свою учебную работу, советуясь с учителем. В 1929–1931 годах Наркомат просвещения пытался внедрить в школу «метод проектов», позаимствованный в Соединенных Штатах. Школьники брались выполнить какое-то практическое задание (проект), с тем чтобы в ходе этой работы обрести необходимые навыки. А учителю оставалась роль консультанта. Цель – развитие самостоятельности. Но учителя были недовольны, доказывали, что страдает учебный процесс, да и сама советская система противилась излишней свободе школьников.
А партийное руководство выражало недовольство недостаточным уровнем политического воспитания молодежи. Требовало сконцентрировать усилия на развитии социалистического соревнования, военно-патриотического воспитания и антирелигиозной пропаганды. Все новшества отменили.
В 1931 году Громыко вступил в партию, и его сразу избрали секретарем партийной ячейки в техникуме.
Но не стоит думать, что Андрей Андреевич родился сухим и строгим. И он не был свободен от рефлексий, сомнений, переживаний и тревог:
В юношеском возрасте часто приходилось быть одному в поле или на лугу недалеко от села. День жаркий. Ни души вокруг. Птицы и те попрятались от жары. Вдруг звон церковного колокола. Удары, скорее всего, на благовест. Каждый удар, как гром, рушит тишину. Рой мыслей в голове. Одна тяжелее другой. А вдруг похороны? Кладбища в Старых и Новых Громыках не так далеко. Мысли одна грустнее другой. Вдруг спохватишься, тряхнешь головой, скажешь сам себе:
– А ну-ка, друг, что-то ты размяк! Нельзя ли быть пободрее?
Ловишь себя на том, что сердце зачастило, да и в горле то ли першит, то ли его чем-то сдавливает. Видимо, сказывались какие-то особенности возраста. И тут даешь сам себе обещание: положить конец проявлению слабости. Пройдешься быстро взад-вперед или проскачешь верхом на лошади, пока все опять придет в норму.
Анкета А.А. Громыко. 2 августа 1939
[АВП РФ]
Когда он учился в техникуме, влюбился. Лидия Дмитриевна Гриневич, верная спутница его жизни, была на два года моложе. Она родилась в деревне Каменке там же, в Белоруссии.
Громыко рассказывает:
Покорили меня красота, скромность, обаяние и еще что-то неуловимое, чему, возможно, нет и названия. Это, как мне кажется, – самое эффективное «оружие» женщины, и от него, наверное, мужчина никогда не научится обороняться. А может, и хорошо, что не научится. Тысячи дарвинов и ученых-психологов не смогут объяснить, откуда у женщины появляются такие качества. Это – тайна самой чародейки-природы.
Мы бродили ночи напролет, а они в конце весны – начале лета уже короткие. Ощущение было такое, будто несло нас, стремглав, куда-то все дальше и дальше на какой-то волшебной колеснице. В ту студенческую пору мы и поженились.
В 1932 году появился на свет первенец – сын Анатолий. За ним родилась дочь Эмилия.
После двух лет учебы в институте Громыко назначили директором Каменской сельской школы под Минском, так что самому доучиваться приходилось вечерами. Лидия Дмитриевна трудилась в совхозе зоотехником. Но это продолжалось недолго. В ЦК компартии Белоруссии отобрали первую группу аспирантов из семи человек, которым предстояло стать преподавателями общественных наук.
Указом Совета народных комиссаров от 1 октября 1918 года в Советской России отменили все ученые степени и звания, свидетельствовавшие о высокой квалификации ученого. В результате произошло резкое падение уровня преподавания. В начале тридцатых сообразили, что нужно восстановить систему защиты диссертаций.