– Ближе чем на сорок километров к Тель-Авиву не подлетать! Обеспечить полную безопасность полетов. Представляете себе, что будет, если наш самолет собьет противник и летчик попадет в плен? Какой будет реакция в мире!
Маршал Гречко откровенно назвал Израиль противником, хотя два государства не находились в состоянии войны и в Москве всячески отрицали участие советских военных в боевых действиях на стороне Египта.
Летчиков переодели в египетскую военную форму без знаков различия. На самолеты нанесли опознавательные знаки военно-воздушных сил Египта. Советские летчики летали над израильской территорией и фотографировали объекты, интересовавшие египетский Генштаб. Первого летчика, совершившего такой полет, представили к званию Героя Советского Союза…
Решением политбюро была организована 5-я оперативная эскадра, постоянно базировавшаяся в Средиземном море. Когда боевые корабли эскадры становились на якорную стоянку в Александрии и Порт-Саиде, их прикрывали летчики советской морской авиации. Советские корабли превратились в обычную деталь пейзажа египетских и сирийских портов. Но эскадра нуждалась в постоянных базах, а арабские страны не спешили их предоставлять.
Попав в отчаянную ситуацию, сирийцы сообщали в Москву, что готовы предоставить Советскому Союзу военно-морские и военно-воздушные базы на своей территории, а взамен просили разместить советские ракетно-зенитные комплексы с советскими же солдатами. Сирийцы понимали, что израильтяне не станут бомбить районы, где размешены советские военнослужащие. Как только напряжение спадало, сирийцы забывали о своем обещании насчет баз…
Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко на приеме в Москве делегации Организации освобождения Палестины во главе с членом Исполкома ООП Ф. Каддуми. 4 ноября 1977
[РГАКФД]
Казалось, Соединенные Штаты промахнулись: поддержав крохотный Израиль, противопоставили себя огромному арабскому миру. А Советский Союз, напротив, сделал правильный выбор, и на его стороне чуть не весь «третий мир». Советским руководителям льстило, когда лидеры и вожди десятков государств клялись им в вечной дружбе и любви. Не жалко было таким хорошим людям за счет государственного бюджета давать кредиты и оружие.
Конечно, существовали и другие, более приземленные мотивы, которые руководили советскими чиновниками. Общее число советских военнослужащих в Египте достигло тридцати пяти тысяч человек. Тысячи и тысячи людей отправлялись в арабские страны в длительные командировки. Офицеры и гражданские специалисты жили там в лучших условиях, чем на родине, прилично зарабатывали. Вернувшись, покупали машины и квартиры. Работа в арабских странах и психологически оказалась комфортной.
Однако прошли годы, и выяснилось, что у Соединенных Штатов на Ближнем Востоке союзников немного, но они хранят верность американцам. Арабские друзья Советского Союза оказались не настолько надежными. Они улыбались советским руководителям только до тех пор, пока те присылали военных советников, щедрой рукой раздавали оружие и кредиты, которые не требовалось возвращать.
Через неделю после окончания шестидневной войны, 19 июня 1967 года, израильское правительство согласилось отказаться от занятых в ходе боевых действий Синая и Голанских высот, если Египет и Сирия готовы подписать мирные соглашения.
Но на Хартумской конференции главы правительств арабских стран приняли три решения: не признавать право Израиля на существование, не вести с Израилем мирные переговоры и не заключать с ним мира. Тем самым они пытались компенсировать унижение и спасти достоинство арабов. Однако это решение стало бедствием для арабов и катастрофой для палестинцев. Мир на Ближнем Востоке и создание самостоятельного палестинского государства были отложены на долгие годы.
22 ноября 1967 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 242 о принципах политического урегулирования на Ближнем Востоке. Дипломаты так старались сделать ее приемлемой для обеих сторон, что текст оказался весьма двусмысленным. С тех пор обе стороны толкуют эти формулы в благоприятном для себя смысле. Арабские представители цитируют требование о выводе войск «с оккупированных территорий» и считают, что Израиль обязан очистить все земли, захваченные в ходе шестидневной войны. Израильские дипломаты столь же уверенно ссылаются на гарантированные резолюцией «безопасные и признанные границы», считая, что эта формула исключает возвращение к границам до шестидневной войны, поскольку страну в границах до 1967 года защитить невозможно.
Президент Линдон Джонсон хотел все-таки провести еще переговоры с советскими руководителями. У него осталось ощущение незавершенности своей миссии. 1 июля 1968 года был подписан договор о нераспространении ядерного оружия, подготовленный с советской стороны Громыко и его дипломатами.
Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, посол Великобритании в СССР сэр Дж. Харрисон, посол США в СССР Л. Томпсон во время подписания договора о нераспространении ядерного оружия. 1 июля 1968
[ТАСС]
Джонсон желал воспользоваться этим поводом, чтобы начать с Москвой переговоры об ограничении стратегических вооружений. 21 августа предполагалось опубликовать совместное заявление о том, что 30 сентября состоится встреча Косыгина и Джонсона в Ленинграде. Но это заявление так и не было опубликовано, потому что советские войска вошли в Чехословакию, чтобы покончить с «пражской весной».
Джонсон не выставил свою кандидатуру на новых выборах. Следующим президентом Соединенных Штатов стал Ричард Никсон. Советником по национальной безопасности он сделал Генри Киссинджера, в ту пору ученого, известного в основном в академических кругах. Киссинджеру предстояло закончить войну во Вьетнаме и разрядить ситуацию на Ближнем Востоке. Многие годы он будет главным партнером Громыко.
Киссинджер быстро разглядел слабость советской позиции в арабском мире: «Чем дольше продолжался тупик, тем более очевидным становилось то, что Советский Союз не может дать арабам то, чего они хотят. Американские позиции на Ближнем Востоке усиливались. Никто не мог заключить мир без нашего участия. Только мы, а не Советский Союз, могли повлиять на Израиль. В конечном счете, думалось мне, арабским странам придется прийти к нам».
Договор о нераспространении ядерного оружия. 1 июля 1968
[АВП РФ]
Отношения Москвы и Каира никогда не были простыми. В июне 1969 года Громыко приехал в Египет.
Дипломат-ближневосточник Евгений Пырлин вспоминал:
Беседы Громыко с Насером отличал какой-то внутренний холодок, была заметна какая-то внутренняя сдержанность президента.
Насер усматривал определенные «ножницы» в поведении советской стороны – в то время как военные советники успешно и форсированно вели работу по подготовке египетской армии к очередной войне с Израилем, Громыко усиленно «навязывал» египетской стороне план мирного решения конфликта.
Насер улыбался «официальной» улыбкой, практически не шутил, был предельно сдержан. Громыко пытался рассеять сумрачное настроение собеседника своими тяжеловесными и не всегда уместными шутками, впрочем, без особого успеха. Сдержанное поведение Насера вызывало у него недоумение и подспудную тревогу.
Неожиданно Египет преподнес Андрею Андреевичу сюрприз. 23 июня 1970 года государственный секретарь США Уильям Роджерс выдвинул план прекращения огня и предложил Египту и Израилю вступить в переговоры при посредничестве Гуннара Ярринга, специального представителя генерального секретаря ООН на Ближнем Востоке. И Насер принял план госсекретаря Роджерса, явно создавая себе линию связи с Соединенными Штатами!
Евгений Пырлин:
В Москве испытали чувство определенной досады, что египтяне неожиданно легко согласились с американским предложением и, не сочтя возможным предварительно проконсультироваться с советским руководством, просто поставили нас в известность о своей позиции; кстати, это было сделано за несколько часов до вступления в силу «прекращения огня с замораживанием ситуации».
Посол Сергей Виноградов, передав Насеру сухой, подчеркнуто сдержанный ответ Москвы, как бы от себя заметил, что несколько часов, данных советской стороне на анализ содержания американского предложения и его последствий для Египта и для межарабских отношений, – срок явно недостаточный. Плохо скрытым упреком Насер был весьма смущен…
В конце июня 1970 года Насер последний раз посетил Москву. Его состояние было настолько тяжелым, что президента срочно поместили в санаторий «Барвиха», и появился он только через несколько дней, на заключительном приеме в Кремле.
А накануне его приезда Пырлина вызвал старший помощник Громыко Василий Георгиевич Макаров и показал секретную телеграмму резидентуры военной разведки (Главного разведуправления Генерального штаба) из Ливии:
Сама телеграмма была еще в «первозданном» виде, как она вышла из шифровальной машины, то есть с разрывами слов, неожиданными, не подчиняющимися никаким грамматическим правилам переносами. Содержание шифровки казалось прямо-таки невероятным.
Сотрудник ГРУ сообщал о беседе с видным представителем египетской группировки «братья-мусульмане», эмигрировавшим в Ливию после разгрома «братьев»… Источник, вполне надежный и неоднократно проверенный, имевший с нашим сотрудником давние контакты на доверительной основе, сообщал, что некоторые представители высшего египетского руководства, в том числе вице-президент Садат, наметили план действий с целью изменения внешнеполитической ориентации Египта на проамериканскую, которая поможет Египту без особых издержек добиться примирения с Израилем и освобождения Синайского полуострова с его важными для экономики страны минеральными ресурсами, прежде всего нефтью.
Громыко был вне себя:
– Как можно посылать такую вопиющую дезинформацию накануне визита Насера! Что подумает и скажет Леонид Ильич?