Андрей Андреевич Громыко познакомился с Вилли Брандтом, когда тот служил еще министром иностранных дел. Встреча произошла в Нью-Йорке во время сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Корреспондент немецкого информационного агентства передал верному помощнику Брандта Эгону Бару записку: «Советский пресс-атташе сообщил мне, что, если господин Брандт пожелает побеседовать с господином Громыко, ответ будет положительным».
Став канцлером, Брандт написал письмо своему формальному партнеру – главе советского правительства Косыгину. В дипломатичной форме намекнул, что хотел бы установить контакты с Москвой.
А руководители социалистической ГДР с подозрительностью и недоверием следили за переменами в ФРГ. Возникали конфликты между Москвой и Восточным Берлином. Громыко заметил руководителю Восточной Германии Вальтеру Ульбрихту, что печать ГДР напрасно называет ФРГ незаконным государством, это расходится с советской позицией:
– Федеративная Республика – суверенное государство. Мы ее можем критиковать за милитаризм, но не считать суверенным государством – это вредит нашей тактике.
Ульбрихт стоял на своем:
– ГДР – законное государство, потому что оно выполнило Потсдамские соглашения, а ФРГ – нет.
В Восточном Берлине еще не предполагали, что Вилли Брандт признает существование второго немецкого государства – Германской Демократической Республики. Это приведет к разрядке напряженности на европейском континенте, и в 1971 году он будет удостоен Нобелевской премии мира…
Главное, что волновало Восточный Берлин: не договорятся ли Бонн и Москва за спиной восточногерманских друзей? Для начальника разведки ГДР Маркуса Вольфа канцлер Брандт стал целью номер один, проникновение в его окружение – неотложной задачей. Причем генерал Вольф делал все, чтобы об этом не узнали его коллеги на площади Дзержинского. Поскольку советская разведка приняла участие в растянувшейся на несколько лет операции, связанной со сближением Москвы и Бонна.
Со временем офицеры советской внешней разведки раскрыли тайную сторону восточной политики. Главный рассказчик – генерал-майор Вячеслав Ервандович Кеворков, написавший книгу под названием «Тайный канал: Москва, КГБ и восточная политика Бонна».
Генерал Кеворков был человеком, известным в журналистской Москве. Я его хорошо помню – интересный собеседник, держался очень свободно. Он служил во 2-м Главном управлении Комитета госбезопасности (контрразведка), руководил отделом, присматривавшим за иностранными корреспондентами в Советском Союзе.
Живой, контактный, он находился в добрых отношениях со многими пишущими людьми. Дружил с писателем Юлианом Семеновичем Семеновым. Семенов даже вывел его в романе «ТАСС уполномочен заявить» в качестве одного из героев. Супермужественный и мудрый генерал Славин – и в книге, и в фильме, поставленном по роману (его роль исполнил народный артист Юрий Мефодьевич Соломин), – это и есть Слава, Вячеслав Кеворков.
Генерал Кеворков жил в писательском поселке в подмосковном Переделкино, где купил половину дачи. Вторая половина принадлежала его другу – фотокорреспонденту Юрию Дмитриевичу Королеву. Он добровольцем ушел на фронт, а после войны работал в журнале «Советский Союз». Он стал первым советским фотографом, чьи снимки печатали американские журналы. В 1994 году Королев был ограблен и убит как раз на пути в Переделкино.
Неподалеку от Кеворкова устроился еще один его друг – Валерий Вадимович Леднев со своей женой актрисой Зоей Николаевной Зелинской, которая играла в Театре сатиры и осталась в памяти зрителей благодаря роли пани Терезы в популярном некогда телевизионном «Кабачке 13 стульев».
Валерий Леднев редактировал международный отдел газеты «Советская культура». Газета не принадлежала к числу ведущих, международный отдел не был в газете главным, и несведущие коллеги удивлялись, как это Ледневу удается постоянно получать командировки в Западную Германию, что являлось по тем временам большой редкостью.
Леднев и Кеворков ездили в Германию по делам разведки.
По словам генерала Кеворкова, председатель КГБ Андропов сразу же после прихода Вилли Брандта к власти поручил наладить с Бонном тайный канал связи. С немецкой стороны партнером стал ближайший сотрудник Вилли Брандта, статс-секретарь в ведомстве федерального канцлера Эгон Бар.
Член Президиума СДПГ Э. Бар в Советском комитете за европейскую безопасность и сотрудничество. 24 апреля 1988
[РГАКФД]
Еще до прихода социал-демократов к власти, летом 1963 года, Эгон Бар выступал в Евангелической академии в Тутцинге. Он говорил об «изменении посредством сближения». Его идея – Wandel durch Annäherung (перемены через сближение) легла в основу восточной политики правительства ФРГ.
Вилли Брандт сказал:
– Решение германского вопроса возможно только вместе с Советским Союзом, а не в конфронтации с ним.
Связные с московской стороны – Вячеслав Кеворков и Валерий Леднев. В принципе ничего особенного в этом нет. Иногда политикам не нравится протокольное общение через чопорных и медлительных дипломатов, они хотят ускорить дело, напрямую связаться друг с другом, и тогда они обращаются за помощью к разведчикам.
По словам генерала Кеворкова, всю работу по сближению Советского Союза и Западной Германии выполнил КГБ. А Министерство иностранных дел и главный советский дипломат Громыко только мешали разведчикам.
Андропов поговорил с Громыко и послал к нему генерала Кеворкова – объяснить, что происходит.
Генерал Кеворков:
На следующий день я прибыл к Громыко. Властелин приемной – секретарь министра Василий Макаров – располагался тут же, за небольшим столиком. На меня он взглянул сквозь очки, привычно-внимательно определяя мою «весовую категорию», чтобы с самого начала правильно построить отношения. Моя персона, очевидно, не произвела на него сколько-нибудь серьезного впечатления. Поэтому, пока я дожидался высокого приема, он, беседуя с заведующим отделом МИДа Михаилом Капицей, сидел спиной ко мне и к часам, стоявшим в углу. Однако стоило стрелке остановиться на цифре «три», как Макаров, словно ощущая время спиной, слегка развернулся и чуть заметным жестом указал мне на дверь кабинета. Служебные апартаменты министра представляли собой небольшую комнату, отделанную деревянными панелями, с неизменным зеленым сукном на столе. Слева – шкаф с книгами в дорогих переплетах.
Кеворков рассказал о своей миссии министру иностранных дел. Громыко выслушал и сказал:
– Хорошо, считайте, что я вас понял. Мы обсудим эту проблему еще раз с Андроповым.
Кеворков:
Это уже был не намек, а указание на дверь, в которую я и вышел. Итак, встреча с Громыко не удалась. Возвращался я на службу не в лучшем настроении. Ощущал себя карликом, предпринявшим бесплодную попытку сдвинуть с места гранитную глыбу. Тем больше я был поражен, когда Андропов встретил меня, добродушно улыбаясь: «Ну как тебе общение с высшим эшелоном нашей дипломатии? Надеюсь, ты убедился, что оно не для слабонервных. У Андрея Андреевича свой метод: сначала опустить человека на дно, а затем великодушно вытаскивать оттуда».
Советские дипломаты, которые ведали отношениями с Западной Германией, иронически восприняли эти сенсационные признания. Дипломаты уверены: всю работу по установлению отношений с Вилли Брандтом, по подготовке договора с ФРГ проделали все-таки не разведчики, а сотрудники Министерства иностранных дел. Громыко сам пятнадцать раз встречался с внешнеполитическим советником Брандта Эгоном Баром и столько же раз с министром иностранных дел Вальтером Шеелем.
Западногерманские дипломаты высоко оценивали советского министра.
Андреас Майер-Ландрут:
Андрей Громыко был умный и хитрый человек, который для достижения своих целей не гнушался ни угрозами, ни неправдой, ни лестью. Он производил впечатление угрюмого человека, но на самом деле он был человеком с великолепным чувством юмора… у меня создавалось впечатление, что Громыко, которому никто никогда не говорил «нет», импонировало, если кто-то в кои веки решался ему возразить. И другие западные политики порой замечали нечто подобное, но некоторых он осаживал с холодным презрением.
Разведчики больше всего таились от товарищей из Восточной Германии. Москва не информировала ГДР о сближении с Бонном. Но генерал Маркус Вольф выяснил, что Эгон Бар ведет переговоры с советскими людьми. Редкостная удача: во время ремонта люди Вольфа установили подслушивающие устройства в доме Бара. «Я всегда был в курсе переговоров, – самодовольно вспоминал Маркус Вольф. – Мы прослушивали его сколь тайные, столь и откровенные, а часто и веселые беседы с советскими партнерами. Подчас даже раньше федерального канцлера я узнавал, с каким искусством переговорщики продвигали свое дело по конспиративным каналам. Прошло некоторое время, и все микрофоны в доме Бара замолчали. Я могу предположить, что наши советские друзья что-то заметили и предупредили Эгона Бара».
В московских руководящих кабинетах наконец прозвучали одобрительные слова в адрес Вилли Брандта: «Антифашист, покинул нацистскую Германию». Решили сотрудничать с ФРГ всерьез и надолго.
В Восточном Берлине не разделяли доброжелательного отношения Москвы к западногерманскому канцлеру. Не знали, как им быть в новой ситуации, когда правительство в Бонне возглавлял вовсе не «реакционер и реваншист».
Первый секретарь Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) В. Ульбрихт, заместитель руководителя отдела кадров ЦК СЕПГ В. Эберляйн в перерыве между заседаниями на Международном совещании коммунистических и рабочих партий в Кремле. 11 июня 1969
[ТАСС]
Руководители ГДР действительно боялись нападения со стороны ФРГ. Первый секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт опасался, что в случае войны Советский Союз не вступится за ГДР. Когда Брежнев говорил о желании договариваться с Западом, о стр