емлении к разрядке, Ульбрихта, а затем и сменившего его на посту первого секретаря ЦК Эриха Хонеккера это пугало.
«ГДР потрясена “мирным наступлением” Брандта, – отмечал в своем дневнике Анатолий Черняев, заместитель заведующего международным отделом ЦК. – Он уже стал национальным героем, носителем идеи национального единства. Массовые требования выездов (поездок) в ФРГ. Отказы ведут к открытым протестам, все чаще люди высоких должностей демонстративно отказываются от постов, если не удовлетворяют их просьбы, а члены партии кладут партбилеты».
Эрих Хонеккер был откровенно недоволен:
Л.И. Брежнев и Э. Бар во время встречи в Кремле. 18 апреля 1978
[ТАСС]
– Нелепо нам поддерживать Брандта.
Восточные немцы боялись, что советские друзья соблазнятся предложениями Брандта. Призывали Москву «не забывать об опасности социал-демократии и ревизионизма». Били тревогу: правительство ФРГ вбивает клин между СССР и ГДР.
Когда министр госбезопасности ГДР генерал армии Эрих Мильке встречался с советскими друзьями, он клеймил Вилли Брандта: его политика направлена на «разрушение социалистического блока». Летом 1970 года министр Мильке удивленно-обиженно поинтересовался у председателя КГБ Андропова:
– Вы правильно оцениваете брандтовскую демагогию относительно мира и разрядки?
Дипломаты Громыко все подготовили, и Вилли Брандт приехал в Москву, чтобы в письменной форме подтвердить: итоги войны неизменны, и немцы не будут претендовать на территории, которых они лишились в 1945 году.
12 августа 1970 года канцлер Федеративной Республики Германии Вилли Брандт и глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин подписали договор, в котором признали нерушимость послевоенных границ и договорились решать спорные вопросы только мирным путем.
Послевоенная Европа жила в ожидании вторжения советских танков. «Мы испытывали смертельный страх перед Советским Союзом, перед его мощной военной машиной, – вспоминал Майер-Ландрут. – Мы смотрели на СССР, как кролик на удава, и эти чувства наверняка подогревались спецслужбами. А советская сторона испытывала священный трепет перед западными военными технологиями. Разумеется, нет дыма без огня, и основания для таких чувств были. Но имело место сильное преувеличение как с одной, так и с другой стороны».
Московский договор, подписанный Брандтом, помог европейцам расслабиться. И советские руководители несколько успокоились, убедившись, что Федеративная Республика не стремится к военному реваншу. Брандт и его сотрудники изменили ситуацию в центре Европы.
Но признание послевоенных границ в Европе вызвало раздражение у тех немцев, кто видел Германию великой державой и мечтал о возвращении утерянных территорий. Они сочли коленопреклонение Брандта перед памятником евреям, убитым в варшавском гетто, неуместной выходкой.
В 1972 году депутаты от оппозиции попытались вынести канцлеру вотум недоверия в бундестаге. В таком случае новое правительство возглавил бы лидер блока ХДС/ХСС Райнер Барцель. 27 апреля Западная Германия замерла в ожидании итогов голосования. Но вотум недоверия не прошел. В бундестаге не хватило двух голосов, чтобы свалить социал-демократического канцлера. Два депутата от блока ХДС/ХСС не проголосовали за своего лидера Райнера Барцеля!
Считается, что Москва пришла тогда на помощь Брандту. Попросила Министерство госбезопасности ГДР подкупить минимум одного депутата. Маркус Вольф мобилизовал своих людей. Впоследствии выяснилось, что Юлиус Штайнер из Христианско-демократического союза и Лео Вагнер из Христианско-социального союза получили от Вольфа по пятьдесят тысяч западногерманских марок.
Сам генерал Вольф писал, что был уверен в позиции двенадцати депутатов, которые, в свою очередь, влияли на других законодателей. Он не лукавил. Заагентуренные им политики принадлежали к разным партиям. Со временем отправится за решетку руководитель аппарата фракции социал-демократов в бундестаге Карл Винанд, признанный виновным в шпионаже в пользу ГДР. Агентом восточногерманской разведки оказался еще один депутат от Социал-демократической партии Герхард Флеминг.
Маркус Вольф – руководитель службы внешней разведки ГДР. 2 сентября 1998
[ТАСС]
Генерал Вольф сам работал с избранниками народа ФРГ. Одного из депутатов бундестага он тайно пригласил в Советский Союз, на Волгу. Для этой поездки ему изготовили документы на чужое имя. Вилла обкома партии в Волгограде Вольфу не понравилась – плюшевая обивка мебели, помпезные хрустальные люстры. У него были иные эстетические представления. И он понимал, какой антураж способствует вербовочным беседам. Выбрал место на Волге. Организовал рыбалку. Разожгли костер, сварили уху. Устроились в деревянной избе. Икра, пироги, пельмени. Хозяин домика играл на баяне. Так Вольф создал атмосферу, необходимую для беседы с агентом. Западногерманский политик расслабился и оттаял. «Миша Вольф обладал мощной энергетикой, обволакивал, притягивал к себе собеседника, вовлекая его в сферу своего какого-то необъяснимого, но явно приятного воздействия, – вспоминал Георгий Захарович Санников, полковник внешней разведки, работавший в Берлине под дипломатическим прикрытием. – Это был настоящий харизматический лидер. Он любил агентурную работу».
Правительство Брандта опиралось лишь на небольшое большинство в бундестаге, и оно растаяло, поскольку некоторые социал-демократы и свободные демократы не приняли восточные договоры. А от исхода голосования в Бонне многое зависело и в Советском Союзе. Брежнев не раз задавал Громыко вопрос: удастся ли Брандту добиться в бундестаге ратификации Московского договора? Социал-демократам явно не хватало голосов. Заседание бундестага происходило накануне пленума ЦК, обсуждавшего в Москве международные дела, и Брежнев, расспрашивая Громыко о ситуации в Бонне, думал: если немцы отвергнут договор, кто-то на пленуме скажет, зачем нам нужна эта разрядка, если империалисты нас обманывают на каждом шагу?
Многие партийные чиновники выступали против сближения с западными немцами, хотя боялись высказывать это публично. Член политбюро и первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Шелест записал в дневнике: «В “Литературной газете” появился снимок: Брежнев, Брандт и его супруга стоят под руку, улыбаются. Кому это нужно, неужели мы такие “друзья и приятели”, чтобы это так рекламировать в нашей печати?»
Генерал Кеворков рассказывал, что получил в резидентуре советской разведки чемоданчик с большой суммой в немецких марках с заданием передать деньги Эгону Бару – для подкупа депутатов от оппозиции. Передать деньги не удалось, и генерал вернул чемоданчик в резидентуру…
Все так увлеклись шпионскими версиями этой драматической истории, что упустили из виду реальный ход событий. Дело не только в том, что невозможно представить Эгона Бара берущим чемоданчик с деньгами. Консервативная оппозиция после стольких лет холодной войны не доверяла Советскому Союзу. Опасалась, что Московский договор ставит под сомнение право немецкого народа на воссоединение. Поэтому западногерманские и советские дипломаты провели дополнительные переговоры, и Москва признала, что не возражает против изменения межгерманской границы мирным путем по обоюдному согласию – иначе говоря, после объединения Германии. Громыко явно не хотел этого делать, но, надо понимать, настоял Брежнев.
Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, министр иностранных дел ФРГ Г. Геншер на террасе домика для гостей Федерального министерства иностранных дел ФРГ. 4 мая 1978
[РГАСПИ]
Тогда бундестаг принял заявление, которое предопределило ратификацию восточных договоров. Депутаты зафиксировали позицию ФРГ: восточные договоры исходят из реально существующих на сегодняшний день границ, изменение которых в одностороннем порядке исключается. Но эти документы не лишают немецкий народ неотъемлемого права на самоопределение и не препятствуют в дальнейшем урегулированию ситуации путем заключения мирного договора…
Конституционный суд ФРГ признал восточные договоры соответствующими конституции. После этого руководитель фракции ХДС/ХСС в бундестаге Райнер Барцель призвал оппозицию не голосовать против ратификации договоров.
Первый секретарь ЦК СЕПГ В. Ульбрихт после церемонии вручения ордена Карла Маркса от имени ЦК СЕПГ министру обороны СССР А.А. Гречко. 13 марта 1971
[ТАСС]
В 1973 году Леонид Ильич Брежнев приехал в ФРГ.
Андреас Майер-Ландрут:
Брежнева разместили в уже несколько лет не принимавшем посетителей отеле-люкс «Петерсберг», расположенном над Кёнигсвинтером, откуда открывается изумительный вид на Рейн. Там останавливался британский премьер-министр Чемберлен, когда прилетел к Гитлеру в 1938 году…
Здесь произошла знаменитая история с подаренным Брежневу спортивным «мерседесом». Брежнев, азартный водитель, промчавшись почти до конца ведущего в долину серпантина, с такой силой врезался в поребрик на обочине, что пробил картер двигателя, и машину пришлось заменить.
С типичной беспардонностью того слоя советских функционеров, которые считали, что капиталистов нужно обдирать как липку, где только можно, посол Фалин выразил нам пожелания относительно цвета лакового покрытия и дополнительных удобств нового «мерседеса».
Л.И. Брежнев, первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Г.С. Золотухин, член ЦК КПСС посол СССР в ГДР П.А. Абрасимов во время осмотра выставки советских экспортных товаров. 17 июня 1970
[ТАСС]
На фоне брандтовской разрядки Громыко удалось договориться и по самому болезненному вопросу – берлинскому.
В Бонне исходили из того, что Западный Берлин – часть Федеративной Республики. Власти ГДР доказывали, что это не так.
Вальтер Ульбрихт был недоволен тем, что Москва сохранила представителям оккупационной администрации трех западных держав беспрепятственный доступ в Восточный Берлин. Советские дипломаты докладывали в Москву, что власти ГДР постоянно чинят препятствия американцам – словно нарочно, чтобы повредить отношениям СССР с США. Ульбрихт явочным порядком пытался сорвать любое советское сотрудничество с западными странами в Берлине.