В.М. Молотов, М.М. Литвинов, полпред СССР в Чехословакии С.С. Александровский, И.В. Сталин, министр иностранных дел Чехословакии Э. Бенеш. 9 июня 1935
[РГАКФД]
Советский Союз – самоизолировавшийся от внешнего мира – в двадцатых и начале тридцатых годов не играл значительной роли в глобальной политике. Но Рузвельт почувствовал, сколь опасен приход вождя национал-социалистов Адольфа Гитлера к власти в Германии. Для противостояния нацизму требовались все союзники, которых только можно было найти.
В октябре 1933 года Рузвельт подписал послание формальному главе советского государства Михаилу Ивановичу Калинину с предложением направить в Вашингтон представителя для переговоров о нормализации отношений между двумя странами. 7 ноября нарком иностранных дел Максим Литвинов сошел в Нью-Йорке с борта океанского лайнера.
Президент Франклин Рузвельт жаловался жене Элеоноре, что вести переговоры с Литвиновым так же мучительно, как рвать зубы без наркоза… Но договорились. Последняя крупная страна признала Советскую Россию. Звездный час Литвинова! Сталин подарил наркому дачу.
Нарком по иностранным делам М.М. Литвинов, посол Польши в СССР Патек, М.И. Калинин в день вручения верительных грамот польским послом Патеком. Январь 1927
[РГАКФД]
Литвинов стал одной из самых заметных фигур в мировой политике. Он выступал на различных международных конференциях, и его выступления привлекали внимание, потому что он говорил прямо и разумно.
Свое шестидесятилетие 17 июля 1936 года Максим Максимович встретил в швейцарском городе Монтрё, где открылась Международная конференция о режиме черноморских проливов. Подписанная там конвенция действует и по сей день.
В день рождения нарком получил из Москвы послание, подписанное секретарем ЦК Сталиным и главой правительства Молотовым: «Совет Народных Комиссаров Союза ССР и ЦК ВКП(б) приветствуют Вас, старейшего деятеля большевистской партии, руководителя советской дипломатии, неустанного борца против войны и за дело мира в интересах всех трудящихся».
Литвинов ответил благодарственной телеграммой: «Если в моей дипломатической работе отмечаются некоторые успехи, то они должны быть приписываемы в первую очередь твердому и искусному руководству виновника всех наших успехов во всех отраслях соцстроительства – вождю Сталину. Это руководство является залогом и дальнейших успехов».
Наркома наградили орденом Ленина. В газетах появились приветствия видных дипломатов. «Правда» в статье под названием «Верный сын большевистской партии» писала: «Имя тов. Литвинова войдет в историю как имя одного из крупнейших представителей великой эпохи Октябрьской революции и строительства социализма, как человека, который олицетворяет внешнюю политику Советского Союза и его борьбу за обеспечение мира между всеми народами».
Эпоха Литвинова завершилась, когда Сталин решил изменить внешнюю политику.
Главная проблема – отношения с нацистской Германией.
Вечером 12 января 1939 года в Берлине в имперской канцелярии устроили новогодний прием. Адъютант Гитлера капитан Фриц Видеман описал происшедшую там сцену:
Гитлер приветствовал русского полпреда особенно дружелюбно и необычно долго беседовал с ним. Взгляды всех присутствующих были направлены на них, и каждый мысленно задавал вопрос: что здесь происходит? Чем дольше продолжалась беседа и чем дружелюбнее она протекала, тем сильнее становилось затаенное волнение.
В этот день русский стал центральной фигурой дипломатического приема. Все теснились вокруг русского, как пчелы вокруг меда. Каждый хотел знать, что, собственно, фюрер ему сказал… Я не знаю, о чем говорил фюрер с русским полпредом. Но манера и откровенно дружелюбное настроение, с которым он это делал, являлись недвусмысленным признаком того, что в его позиции что-то изменилось. Во всяком случае Гитлер намеренно выделил русского.
Полпред Андрей Федорович Мерекалов незамедлительно доложил в Москву: «Гитлер поздоровался со мной, спросил о житье в Берлине, о семье, о поездке в Москву, подчеркнул, что ему известно о моем визите к немецкому послу Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и распрощался… Внешне Гитлер держался очень любезно и, несмотря на мое плохое владение немецким языком, поддержал свой разговор без переводчика».
10 марта 1939 года на ХVIII съезде партии Сталин выступил с отчетным докладом ЦК, молодой Громыко изучал его слова с карандашом в руке. Среди прочего вождь негодовал по поводу того, что западные державы пытаются «поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований».
На эту фразу Андрей Андреевич не мог не обратить внимания. После прихода Гитлера к власти и уничтожения нацистами Коммунистической партии Германии в нашей стране господствовали антифашистские настроения.
Но оказалось, что в Берлине сталинский сигнал не заметили. Имперское министерство народного образования и пропаганды инструктировало немецких журналистов: «Съезд в Москве может комментироваться в том смысле, что все сводится к еще большему укреплению клики Сталина – Кагановича».
17 апреля полпред Мерекалов в Берлине попросился на прием к статс-секретарю Имперского министерства иностранных дел барону Эрнсту фон Вайцзеккеру и сказал:
– Идеологические расхождения вряд ли влияли на отношения с Италией и не должны стать камнем преткновения в отношениях с Германией. С точки зрения Советского Союза, нет причин, могущих помешать нормальным взаимоотношениям. А начиная с нормальных, отношения могут становиться все лучше и лучше…
21 апреля отношения с нацистской Германией Сталин обсуждал вместе с главой правительства Вячеславом Михайловичем Молотовым и наркомом обороны Климентом Ефремовичем Ворошиловым. На совещание в кабинет вождя были вызваны нарком иностранных дел Литвинов, его заместитель Владимир Петрович Потемкин, полпред в Англии Иван Михайлович Майский и полпред в Германии Андрей Федорович Мерекалов.
Мерекалов полагал, что Гитлер все равно будет стремиться к агрессии против Советского Союза, из этого и надо исходить. Сближение с Германией невозможно. Сталин думал иначе, и в Берлин Мерекалов не вернулся.
Полпред в Англии и будущий академик Майский вспоминал, что на заседании политбюро Сталин вел себя по отношению к Литвинову недружелюбно, а глава правительства Молотов просто обвинял наркома иностранных дел во всех грехах – его судьба была уже решена.
Драматические события 1939 года имели для Громыко особое значение. И не только потому, что именно тогда началась его дипломатическая карьера. Споры о том, как надо было тогда поступить, продолжаются по сей день.
Советские историки утверждали: пакт с Гитлером подписали в августе 1939 года ради того, чтобы сорвать образование единого антисоветского фронта. Западные державы не хотели сообща противостоять Германии и надеялись натравить на Советский Союз нацистов…
В реальности изоляция Советскому Союзу не грозила.
Объединиться с Гитлером демократии Запада не могли. Другое дело, что они страстно хотели избежать войны и долгое время шли Гитлеру на уступки, наивно надеясь, будто фюрер удовлетворится малым. Но делать уступки и становиться союзниками – принципиально разные подходы к политике.
В представлении западного мира Советская Россия мало чем отличалась от нацистской Германии. Для западных политиков Сталин ничем не был лучше Гитлера. И многие европейцы питали надежду столкнуть между собой двух диктаторов – Гитлера и Сталина: пусть сражаются между собой.
Точно так же столкнуть своих противников лбами надеялись в Москве.
Член политбюро и председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин откровенно говорил своим подчиненным:
– Мы не против империалистической войны, если бы она могла ограничиться, например, только войной между Японией и Америкой или между Англией и Францией.
В 1939 году Советский Союз оказался в выигрышном положении: оба враждующих лагеря искали его расположения. Сталин мог выбирать, с кем договариваться: с Берлином или с Лондоном и Парижем.
Британские и французские политики, презирая советский социализм, в 1939 году не ставили свой задачей уничтожить Россию. А вот Гитлер изначально видел в России врага. С первых шагов в политике фюрер откровенно говорил о намерении уничтожить большевистскую Россию как источник мирового зла. Нападение на нашу страну являлось для Гитлера лишь вопросом времени. В 1939 году он не собирался этого делать. Ни с военной, ни с экономической, ни с внешнеполитической точки зрения Германия не была готова к большой войне с Советским Союзом.
М.М. Литвинов. 1946
[ТАСС]
Громыко уже трудился в Наркомате иностранных дел, когда 23 августа Сталин заключил с нацистской Германией, то есть со смертельно опасным врагом, договор о ненападении (плюс секретный дополнительный протокол), а через месяц, 29 сентября, договор о дружбе (!) и границе (плюс секретные дополнительные протоколы).
Почему вождь предварительно сменил наркома иностранных дел?
Не стоит думать, будто Литвинов сопротивлялся сталинским указаниям, находился в оппозиции к Сталину. Максим Максимович имел свои представления о внешней политике. Но выполнял то, что решал Сталин. Самостоятельность наркома выражалась, скорее, в стиле и методах дипломатии, да и в некоторой свободе мысли.
Максим Максимович не мог питать к гитлеровскому режиму ничего, кроме ненависти и презрения. Но если бы Сталин поручил ему наладить отношения с нацистской Германией, Литвинов не только не посмел бы отказаться, но и убедил бы себя, что это необходимо.
Смена наркома иностранных дел служила сигналом Берлину о готовности к переговорам.
3 мая на заседании политбюро утвердили постановление «Об аппарате НКИД»: «Поручить тт. Берия (председатель), Маленкову, Деканозову и Чечулину навести порядок в аппарате НКИД, выяснить все дефекты в его структуре, особенно в секретной его части, и ежедневно докладывать о результатах своей работы тт. Молотову и Сталину».