Голда Меир, которая была первым послом Израиля в Москве, а потом министром иностранных дел и главой правительства, позднее вспоминала: «Теперь я не сомневаюсь, что для Советов основным было изгнание Англии с Ближнего Востока. Но осенью сорок седьмого года, когда происходили дебаты в Объединенных Нациях, мне казалось, что советский блок поддерживает нас еще и потому, что русские сами оплатили свою победу страшной ценой, и потому, глубоко сочувствуя евреям, так тяжко пострадавшим от нацистов, понимают, что они заслужили свое государство».
К тому же Сталин был прекрасно осведомлен о позиции президента США Трумэна и о влиятельности еврейского лобби в Америке. Соединенные Штаты, заявлял Трумэн, будут делать все возможное для того, чтобы помочь евреям обрести родину. Трумэн говорил, что он всегда интересовался историей Палестины и знал, что этот регион одно время был одним из главных мировых центров. Однако он считал, что «арабы никогда не могли сделать регион таким же сильным и влиятельным в мире, каким он был раньше, хотя определенные возможности для этого все еще сохранялись», тогда как «…под руководством евреев можно создать отличную индустриальную систему, а производительные возможности региона могли бы при этом использоваться и евреями, и арабами».
Но главным являлась, разумеется, не забота о развитии региона, а то, что сионистское движение к тому времени стало такой влиятельной силой в Америке, игнорировать которую ни президент, ни другие политики не могли. В 1946 году на встрече с американскими дипломатами-«ближневосточниками», предупреждавшими Трумэна о падении престижа США в этом районе из-за явных симпатий Белого дома к сионизму, президент откровенно сказал: «Прошу простить меня, джентльмены, но мне надо принимать в расчет сотни тысяч тех, кто стоит за успех сионизма. Среди моих избирателей нет сотен тысяч арабов». Евреи действительно составляли значительное число сторонников Трумэна, от них во многом зависела финансовая и политическая поддержка демократической партии, большую роль играли они и в средствах массовой информации страны.
Лидеры США еще не были, однако, готовы к радикальному решению вопроса о Палестине. Когда на Потсдамской конференции Черчилль заявил, что будет рад, если Соединенные Штаты пожелают заменить Англию в качестве главной силы в этом регионе, Трумэн быстро ответил: «Спасибо, не надо». Однако было очевидно, что в стороне США не останутся.
Тем не менее Трумэн пытался действовать разумно. В письме сенатору Джозефу Боллу осенью 1945 года он признавался: «Я прямо говорю евреям, что, если они готовы предоставить мне пятьсот тысяч солдат для ведения войны с арабами, мы можем удовлетворить их желания, а иначе мы пока погодим с переговорами. Я не думаю, что вы и другие члены Сената склонитесь к тому, чтобы послать полдюжины дивизий в Палестину для поддержания еврейского государства. Я пытаюсь превратить мир в безопасное место для евреев, но при этом не хочу идти войной на Палестину». На заседании правительства 30 июля 1946 года Трумэн, разозленный растущей критикой со стороны американских евреев в свой адрес, даже воскликнул: «Иисус Христос, когда он был здесь, на Земле, не смог удовлетворить их. Так кто может ожидать, что мне это удастся лучше, чем Ему?!»
Наконец Трумэн остановился на позиции, которую заместитель государственного секретаря США Дин Ачесон описал так: «во-первых, немедленная эмиграция в Палестину ста тысяч перемещенных евреев из Восточной Европы; во-вторых, полное неприятие политической или военной ответственности за это решение». То есть и рыбку съесть, и на лошадке покататься – все удовольствия сразу, ни за что не отвечая.
И все же большинство сионистов полагало, что политика США в отношении Палестины совпадает с их политикой. Арабы тоже считали, что Трумэн стоит на позициях сионизма, и относились к нему с нескрываемой враждебностью. Однако «наша политика, – говорил Трумэн, – не была ни еврейской, ни арабской, а была просто американской политикой…». Да уж, действительно привычная американская политика, которую США не устают демонстрировать и по сей день, далее идет обычная политическая демагогия.
Тем не менее идея международного контроля над Палестиной, предложенная Государственным департаментом, вызвала крайне скептическую реакцию и у Пентагона. По расчетам военного министра США Форрестола, такое управление потребовало бы присутствия в регионе не менее 100 тыс. военнослужащих под флагом ООН, в том числе не менее 47 тыс. из них должны были бы предоставить Соединенные Штаты. Это, по мнению военных, превышало возможности страны в условиях, когда они считали, что нарастает вероятность военного конфликта с СССР в Европе. Кроме того, было не ясно, как отреагирует американское общество на неизбежную гибель своих солдат в Палестине, где у США вроде бы нет жизненно важных геополитических интересов.
Но давление на президента со стороны еврейского лобби нарастало. Только за вторую половину 1947 года Трумэн получил более 135 тысяч писем, телеграмм и петиций в поддержку создания еврейского государства в Палестине. В ноябре 1947 года Трумэн тайно встретился с самым уважаемым лидером сионизма 74-летним Хаимом Вейцманом. Вейцман был одним из создателей Бальфурской декларации, с Трумэном они уже были знакомы и чувствовали взаимную симпатию. Трумэн считал, что «Вейцман был замечательным человеком, одним из самых мудрых людей, которых я когда-либо встречал, настоящий лидер, один в своем роде… Он посвятил свою жизнь двум вещам – науке и сионизму. Это был человек колоссальных достижений и исключительных личных качеств».
На встрече Вейцман рассказал Трумэну о своем видении того, как евреи возродят Палестину и превратят ее в процветающую индустриальную державу, как они будут осваивать пустыню. Новое еврейское государство, по его словам, станет примером для всего региона. Гость показывал президенту карты, где предлагались возможные планы разделения Палестины. Трумэн пообещал Вейцману свою поддержку. Сразу по окончанию встречи президент поручил американской делегации поддержать в ООН проект разделения Палестины на две части.
Единственное опасение у Трумэна вызывало то, что такое разделение может быть использовано Советским Союзом для укрепления своих позиций в регионе.
Вейцман успокаивал: «Существуют опасения, что реализация нашего проекта в Палестине может каким-то образом быть использована в качестве канала для проникновения коммунистических идей на Ближний Восток. Нет ничего более далекого от правды. Наши эмигранты из Восточной Европы – это именно те люди, кто оставляет коммунистические районы. Иначе они бы совсем не уезжали. Если бы существовала серьезная попытка Советов распространить коммунистическое влияние через нашу эмиграцию, они легко могли бы это сделать в предыдущие десятилетия. Но каждые выборы свидетельствуют о том, что коммунизм достиг крайне небольшой популярности в нашем обществе. Образованные крестьяне и квалифицированные рабочие стремятся к высоким стандартам жизни, которые никогда не будут приняты коммунистами. Опасность коммунизма существует только в неграмотных и обедневших слоях, не способных самостоятельно ему сопротивляться». Похоже, Сталину эти откровения Вейцмана были не известны.
Однако англичане, в противовес Вейцману, доказывали Трумэну, что нельзя разрешать эмиграцию евреев в Палестину, поскольку это коммунистические заговорщики, которых туда отправляет Сталин. Это, мол, часть операции по коммунистическому проникновению на Ближний Восток… В том же были уверены и американские дипломаты. Они вышли из повиновения президенту и фактически проводили собственную линию. Американский представитель в Совете Безопасности Уоррен Остин заявил, что решение о разделе Палестины просто невыполнимо. Об этом выступлении Трумэн с изумлением узнал только на следующий день. Он был взбешен: «Оказывается, Государственный департамент пересмотрел мою политику. И я узнаю об этом из газет! Что за чертовщина? Теперь я предстал в роли лжеца, которому нельзя верить. В Государственном департаменте всегда были люди, которым хотелось перерезать мне горло. Наконец им это удалось…»
Разумеется, он не собирался уступать. Трумэн каждый день звонил в Государственный департамент, интересуясь, как исполняется его указание. Более того, он потребовал от Государственного департамента обеспечить, чтобы и латиноамериканские страны либо голосовали за раздел Палестины, либо воздержались…
Но и в самой администрации Трумэна находились противники разделения. Тот же министр обороны Джеймс Форрестол, к примеру. «Вы просто не понимаете, – говорил он, – что сорок миллионов арабов столкнут четыреста тысяч евреев в море. И в этом все дело. Нефть – мы должны быть на стороне нефти». Он доказывал, что арабская нефть важнее всего остального и задача американской внешней политики – обеспечить вооруженные силы нефтью. На протяжении многих лет Англия сохраняла свои позиции в регионе, потому что опиралась на арабов. Вашингтон должен делать то же самое, ибо, если не дружить с арабами, они перейдут в лагерь Советского Союза.
Против создания еврейского государства в Палестине выступал и самый популярный политик того времени, герой недавней войны, государственный секретарь США генерал Джордж Маршалл. Аналитическая записка, которую получил Трумэн из только что созданного им Центрального разведывательного управления, также говорила о том, что разделение Палестины не приведет к решению проблем региона, на что надеется Белый дом.
Все это вызывало немалую тревогу у еврейского лобби США, еще более усилившего давление на президента.
Для Трумэна это было тяжелое время. Приближались выборы, которые он, по всеобщему мнению, должен был проиграть. Президенту надо было успевать следить за быстро меняющейся ситуацией в Европе, он просил депутатов ускорить одобрение «Плана Маршалла» и программы всеобщей военной подготовки. Стремительно нарастало напряжение в американо-советских отношениях. Казалось, мир движется к новой кровопролитной схватке. Популярность Трумэна стремительно снижалась.