ето.
Советская пресса того периода пестрела статьями, обличающими арабские марионеточные режимы и английских империалистов, борющихся против еврейского национально-освободительного движения. Тысячи советских евреев присылали в различные учреждения, в том числе в военкоматы, письма с просьбой направить их в Израиль, где они могли бы с оружием в руках защищать страну от империалистической агрессии британских марионеток и строить там социализм.
Поставки Израилю оружия чешского и советского производства во многом обеспечили победу евреев в первой арабо-израильской войне.
Поражение арабских армий в Москве расценили как поражение Англии, считая, что позиции Запада подорваны на всем Ближнем Востоке, замысел блестяще осуществлен.
Между прочим, после победы Израиля представитель Украины в ООН Д. Мануильский предлагал поселить более полумиллиона арабских беженцев в советской Средней Азии и создать для них автономную республику. Однако план Мануильского был отвергнут.
Конец эпохи
Постоянным представителем СССР в Совете Безопасности ООН А. А. Громыко был до 1948 года, являясь одновременно заместителем министра иностранных дел СССР (в то время – В. М. Молотова). После назначения министром А. Я. Вышинского (март 1949 г.) Громыко вернулся в Москву, чтобы стать его первым заместителем. Работалось ему на этом посту непросто – слишком разными людьми они были с Вышинским и симпатии друг к другу не испытывали. В своих мемуарах Громыко даже называет Вышинского «мерзким по натуре» человеком. В другой раз, на вопрос корреспондента о том, кто, по его мнению, был в Кремле особенным интриганом, ответил:
– Из тех, с кем пришлось работать, на первое место ставлю Вышинского. Он погубил много людей, но и его жизнь поломала.
Тем не менее, когда ему однажды представилась возможность свести счеты со своим шефом, Громыко не стал этого делать. По словам Эмилии Громыко, в телефонном разговоре со Сталиным, когда тот выспрашивал о подробностях некоего инцидента с Вышинским, Андрей Андреевич спокойно отвечал: «Он был нездоров. Он плохо себя почувствовал». Потом, спустя много лет, Громыко рассказал, что Сталина интересовали самочувствие и неадекватное поведение А. Я. Вышинского на одном из приемов. В «Памятном» он описывает этот эпизод: «Да, я, конечно, мог бы сказать несколько критических слов в его адрес. Но не стал этого делать. Вышинский так никогда и не узнал об этом разговоре». Стоит отдать должное порядочности Андрея Андреевича.
В июне 1952 года Громыко был назначен послом в Лондон. Возможно, в этом явном понижении снова сыграли свою роль интриги Вышинского. Возможно, повлияло и общее осложнение международной обстановки, в котором надо было кого-то, кроме стран западного блока, назначить виновником. Естественно, первым кандидатом являлся МИД и его главные лица. По мнению же Ю. Н. Жукова, известного историка и исследователя сталинского периода СССР, дело было в готовящейся отставке Вышинского с поста министра иностранных дел. Его отставка, считает Жуков, стала следствием усилившейся в верхах борьбы за власть в связи с ослаблением влияния Сталина из-за его плохого самочувствия в последние годы. Это была сложившаяся практика тех лет – борьбу против начальника начинать с подчиненных. Однако сам Андрей Андреевич в своих мемуарах преподносит ситуацию по-другому. Он рассказывает, как был вызван к Сталину, который особо подчеркнул значение этого поста, сказав:
– Англия получила возможность и после войны играть немалую роль в международной политике. А в каком направлении пойдут усилия опытной и изощренной английской дипломатии, пока не до конца ясно. Нам нужны люди, которые бы помогали улавливать ее ходы.
Звучит так, словно Андрею Андреевичу было оказано особое доверие.
Правда, в Англии Громыко оставался меньше года. Когда после смерти Сталина в МИД вернулся В. М. Молотов, его первым заместителем в апреле 1953 года снова стал именно Андрей Громыко. Это понятно, Громыко был выдвиженцем Молотова, близким ему не только идейно, но и по стилю работу, по характеру и складу личности. Опять же по словам дочери, Андрей Андреевич считал Молотова человеком сильного ума, высоких профессиональных качеств и большой эрудиции. Он полагал, что Молотов после Сталина более всех остальных кандидатов подходил на пост руководителя страны. По мнению Громыко, в некотором отношении Молотов был даже сильнее Сталина, например, лучше ориентировался во внешнеполитических делах. «Я думаю, что, если бы вместо Хрущева был Молотов, развитие страны могло бы пойти более уравновешенным путем», – однажды сказал он в кругу семьи.
Гораздо более удивительно, что Хрущев, придя к власти, решил назначить на пост министра иностранных дел именно Громыко, человека Молотова – члена противостоящей Хрущеву властной группировки, с которой как раз в то время шла ожесточенная борьба. Произошло это всего лишь на несколько месяцев раньше разгрома «антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова» и, что интересно, именно с подачи Дмитрия Шепилова, бывшего на тот момент министром иностранных дел СССР. Как рассказывает Б. И. Поклад, работник МИДа в то время, историю эту он услышал из надежного источника – от одного из членов семьи Шепилова. В самом начале 1957 года, после успешного выступления последнего на Суэцкой конференции в Лондоне, где французская печать по красноречию сравнивала его с Брианом, Шепилова сняли с поста министра и перевели с повышением в секретари ЦК. Дело в том, что успех на конференции был достигнут ценой невыполнения инструкции Хрущева произнести в кульминационный момент зубодробительную речь против Англии. Но увольнение в такой ситуации могло быть лишь почетным, и поэтому, в частности, Хрущев спросил Шепилова, кого тот мог бы рекомендовать на оставляемый им пост.
– У меня два зама, – будто бы сказал министр. – Один – это бульдог: скажешь ему – он не разожмет челюстей, пока не выполнит все в срок и точно. Второй – человек с хорошим кругозором, умница, талант, звезда дипломатии, виртуоз. Я вам его и рекомендую.
Второй – это В. В. Кузнецов, о котором так лестно отзывался Шепилов, действительно дипломат высочайшей квалификации, долгие годы проработал в должности первого заместителя министра иностранных дел СССР.
Тем не менее Хрущев, хотя, по словам Поклада, очень внимательно отнесся к рекомендации, сделал по-своему – выбрал первую кандидатуру, то есть Громыко. Шепилов дал ему ту самую характеристику, которая нужна была Хрущеву, порекомендовав Громыко как исполнителя с железной хваткой. Ну а роль главного дипломата и вершителя советской внешней политики Хрущев намеревался играть сам. Так, в своих мемуарах «От Коллонтай до Горбачева. Воспоминания дипломата» советник Громыко, а позднее помощник по внешнеполитическим делам генсеков ЦК КПСС от Брежнева до Горбачева А. М. Александров-Агентов подчеркивает, что «Хрущев был не тот человек, который позволил бы кому-либо формировать за него внешнюю политику… Внешнеполитические идеи и инициативы били из Хрущева ключом. «Доводить до ума», обрабатывать, обосновывать и оформлять должен был министр со своим аппаратом. <…> Однако ключевые, наиболее яркие моменты нашей внешней политики тех лет – такие, например, как заключение Государственного договора с Австрией (еще при Молотове), примирение с Югославией, начало решительного сближения с Индией, предложения в ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам, о всеобщем и полном разоружении, а также такие негативные моменты, как разрыв с Китаем, срыв совещания в верхах четырех держав в Париже в 1960 году, кубинский «ракетный» кризис 1962, – суть результат личного вмешательства Хрущева во внешнюю политику и его инициатив».
Что касается Громыко, то, как показала история, тот оказался на своем месте и не только стал самым долговременным министром иностранных дел страны, но и завоевал авторитет в мире среди признанных профессионалов, создав, можно сказать, собственную школу дипломатии.
Сын А. А. Громыко записал выношенные десятилетиями рекомендации, которые его отец называл «золотыми правилами» дипломатической работы:
– абсолютно недопустимо сразу раскрывать другой стороне все карты, хотеть решить проблему одним махом;
– осторожное использование встреч в верхах; плохо подготовленные, они приносят больше вреда, чем пользы;
– нельзя позволять манипулировать собой ни с помощью грубых, ни с помощью изощренных средств. Американцы знали, что на меня давить бесполезно;
– для успеха во внешней политике нужна реальная оценка обстановки. Еще более важно, чтобы эта реальность никуда не исчезла;
– самое трудное – закрепление реального положения дипломатическими договоренностями, международно-правовое оформление компромисса;
– постоянная борьба за инициативу. В дипломатии инициатива – лучший способ защиты государственных интересов.
Однако для Хрущева главным при выборе министра был все же не профессионализм, а не оставляющая сомнений лояльность Громыко. По свидетельству Эмилии Громыко, когда она в хрущевские времена позволяла себе в кругу близких критические отзывы о тогдашнем лидере страны, отец хмурился, поджимая губы. А однажды даже сказал: «Что с тобой? Между прочим, меня Хрущев назначил министром иностранных дел».
Это была его постоянная позиция – неизменная лояльность лидеру страны, будь на этом месте Сталин, Хрущев, Брежнев или Горбачев, неизменная лояльность и неизменное следование в фарватере проводимой этим лидером политики. Демонстрация преданности этой политике, какой бы она ни была. Что и привело, в конце концов, не только к его личной трагедии, но и к трагедии страны, интересы которой он отстаивал на протяжении всей своей жизни. Но об этом речь еще впереди.
Министр иностранных дел
Итак, в феврале 1957 года Громыко стал министром иностранных дел СССР.
Международная обстановка в то время была крайне напряженной. Американские военные продолжали разрабатывать планы ядерной войны против Советского Союза. Доклад Хрущева на XX съезде КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» вызвал серьезный кризис и в других социалистических странах, где с острой критикой правящих компартий стало выступать все больше и больше людей. По мнению известного православного публициста М. Ф. Антонова, «Тенденциозно составленный доклад, дополнявшийся по ходу его произнесения импровизациями Хрущева, буквально ошеломил съезд, а затем партию и всю страну, всех наших сторонников за рубежом. Это означало начало конца Советского Союза. Вся дальнейшая его история была «развитием линии XX съезда партии» при робких попытках противостояния ей. Доклад Хрущева надолго деморализовал партию и народ, стал толчком для центробежных тенденций в социалистическом лагере и причиной разрыва с Китаем, уничтожил социальную базу коммунистических партий в капиталистических странах, представил нашу страну в самом неприглядном виде в глазах всего человечества. Это грех, которого Хрущеву простить нельзя никогда».