То есть США, как ни цинично это звучит, война была выгодна. Она не только помогла им выйти из Великой депрессии, но и стать самой великой державой послевоенного мира. Поэтому еще 1 сентября 1939 г., когда американский посол сообщил из Парижа о вторжении немецких войск в Польшу, президент радостно произнес: «Прекрасно, Билл! Наконец свершилось. Да поможет нам Бог!». Потому что только огромные доходы от господства военной продукции США на чужих рынках смогли радикально решить финансовые проблемы экономики. Когда же Германия напала на СССР, Рузвельт облегченно вздохнул, понимая, что угроза Америке отсрочена – Гитлер привык бить противников поодиночке. Однако дело не только в подъеме экономики. Рузвельт понимал, что эта война неизбежно повлечет за собой передел мира, перекройку границ и рынков сбыта, и не собирался стоять в стороне от процесса.
О том, как Рузвельт смотрел на роль США в войне, рассказал в своей книге «Его глазами» сын президента Эллиотт.
«Ты представь себе, – пояснял отец сыну, – что это футбольный матч. А мы, скажем, резервные игроки, сидящие на скамье. В данный момент основные игроки – это русские, китайцы и в меньшей степени англичане. Нам предназначена роль игроков, которые вступят в игру в решающий момент… Я думаю, что момент будет выбран правильно».
Странно, конечно, что Рузвельт не упомянул тут о немцах, хотя и понятно, что после нападения японцев для Америки большее значение имели события в Азии. Впрочем, стоит ли обвинять политика за то, что он говорит о наиболее близком и радуется выгодному для своей страны повороту мировых событий. Политика вообще дело циничное, в котором каждый за себя, а все выгоды практически всегда – за счет других. Исключение в этом грешном мире составляют разве что наши либералы, которые чужие страны, в основном западные, любят гораздо больше своей Родины.
Однако вернемся в Америку военных лет. В США тогда начали проводиться благотворительные концерты, встречи, приемы, сбор средств для бойцов Красной армии. Американцы, сами участвовавшие в войне с Японией, отдавали средства и теплые вещи для советских воинов, боровшихся с фашизмом. Вся эта помощь шла по линии различных общественных организаций.
На одном из митингов американо-советской дружбы, состоявшемся в 20-тысячном зале «Мэдисон-сквер гарден» (в Нью-Йорке), выступала и Лидия Дмитриевна, причем выступала на английском языке, который она за два-три года пребывания в США уже выучила.
После победы под Москвой заметно изменилось и отношение руководства США к Советскому Союзу, которое уже по-другому, гораздо более высоко стало оценивать военный потенциал СССР и его шансы на победу. Участились встречи сотрудников советского посольства с представителями американской администрации. В ходе их разрабатывалась и готовилась к подписанию Вашингтонская декларация, которая была подписана в первый день нового, 1942 года от имени 26 государств. Она вошла в историю как Декларация Объединенных Наций, дав впоследствии название главной международной организации послевоенного мира.
По настойчивому предложению советской стороны во вступительную часть декларации было внесено положение о том, что полная победа над немецким фашизмом необходима для защиты жизни, свободы, независимости, для сохранения человеческих прав и справедливости во всех странах. Правительства государств, подписавших ее, обязались употребить все свои экономические и военные ресурсы для победы над врагом; сотрудничать друг с другом и не заключать сепаратного мира или перемирия с общими врагами. Это было начало оформления широкой антигитлеровской коалиции, во главе которой стояли СССР, США и Великобритания.
Между руководителями стран, возглавивших коалицию, осуществлялась систематическая связь, шел постоянный обмен посланиями через их посольства, в которых поднимались и согласовывались важнейшие, поистине судьбоносные вопросы международной жизни и политики. Ничего подобного раньше не было. Впрочем, и войны такой раньше не было. Когда в посольство поступало очередное письмо от Сталина в адрес Рузвельта, в советское посольство приезжал военный помощник президента генерал Эдвин Уотсон. Все делалось срочно и архисрочно, несрочных вопросов тогда не было. Получив от Громыко, в то время поверенного в делах, очередное послание Сталина, генерал немедленно доставлял его Рузвельту. На все уходило от пятнадцати до двадцати минут, иногда даже меньше.
– Уотсон, наверно, надоел вам своими частыми визитами? – как-то шутливо спросил Громыко Рузвельт.
– Господин президент, мы рады этим визитам, – ответил Громыко, как и полагается дипломату. – Впрочем, в Москве ведь делается то же самое.
Однако он не покривил душой. Тесному общению и взаимопониманию глав государств, конечно же, можно было только радоваться – Америка являлась сильным союзником, крайне необходимым не только Великобритании, но и Советскому Союзу в этой жесточайшей, кровопролитнейшей войне. Кроме того, американский президент очень импонировал молодому дипломату как трезвым и доброжелательным отношением к его стране, так и своими деловыми и человеческими качествами. Он уже в те годы пришел к убеждению, что Рузвельт является одним из самых выдающихся государственных деятелей Соединенных Штатов за все время их существования, что это необыкновенно умный политик, человек широкого кругозора и незаурядных личных достоинств.
Через два года, в 1943-м, уже в качестве посла СССР вручая Рузвельту верительные грамоты, Громыко от всей души произнес необходимые по протоколу слова:
– Я буду работать на благо сотрудничества между нашими странами, укрепления наших союзнических отношений.
– Считаю развитие дружественных советско-американских отношений делом абсолютно необходимым и соответствующим интересам народов обеих стран, – ответил Рузвельт.
А после этого добавил:
– Теперь давайте мне вашу речь, а я вам отдам свою. Завтра обе они будут напечатаны в газетах. А нам с вами надо заняться делом – обсудить возможность организации совещания руководителей США, СССР и Англии.
Речь шла о предстоящей Тегеранской конференции. На Андрея Громыко, которому тогда было все лишь 34 года, такой деловой стиль, чуждый дипломатических реверансов и протокольных условностей, произвел очень сильное впечатление. В самом деле, идет страшная война, стоит ли терять дорогое время на выполнение дипломатического протокола, когда надо заниматься делом? Хорошо, что хозяин Белого дома – не аристократ, больше всего пекущийся о том, чтобы облечь свои мысли в правильную, изящную форму, а именно человек дела, с волевым характером, которому может позавидовать любой генерал.
Президент Рузвельт…
Впервые Андрей Громыко увидел Рузвельта вскоре после своего приезда в Америку, когда тот выступал в Вашингтоне на открытии Национальной художественной галереи. Рузвельт выступал с речью стоя, опираясь на приспособления, умело скрытые трибуной. Громыко еще тогда поразился мужеству и воле этого человека, который, несмотря на мучавший его тяжелейший недуг, выглядит таким спокойным и уверенным.
Впрочем, и потом, уже работая послом и достаточно часто встречаясь с Рузвельтом по различным вопросам, Андрей Громыко всегда отмечал эти качества американского президента, как и его способность вести разговор свободно, не торопя собеседника и не ожидая от него мгновенной реакции на свое замечание или высказанное предложение. Напротив, он с удовольствием пояснял свою точку зрения, возвращаясь к ней, высказывая ее уже другими словами, глядя на проблему с иного ракурса. Его лицо никогда не покидала знаменитая «американская улыбка». Он любил юмор и иронию, ценил их в словах собеседника и сам любил пошутить, умел метко «припечатать» человека или явление. Знаменитые афоризмы Рузвельта вслед за ним подхватывала вся Америка, и не только она.
«Нация не нуждается в жестокости, чтобы быть стойкой».
«Не идите в политику, если кожа у вас чуть потоньше, чем у носорога».
«Война заразна… Изолируйте агрессоров!»
«Дайте мне 10 миллионов долларов – и я провалю принятие любой поправки к конституции».
«Нам нечего бояться, кроме страха».
«Может быть, это сукин сын, но это наш сукин сын».
«Наш прогресс проверяется не увеличением изобилия у тех, кто уже имеет много, а тем, способны ли мы достаточно обеспечить тех, кто имеет слишком мало».
«Мы всегда знали, что безоглядное себялюбие – это признак дурного нрава; а теперь поняли, что это также признак плохой экономики».
Все это сказал Франклин Делано Рузвельт. Его не зря боготворила Америка. Избранный 32-м президентом США 8 ноября 1932 года в разгар Великой депрессии, Рузвельт сумел преодолеть коллапс и, общаясь с народом простым и доступным языком, по праву заслужил звание народного президента. Во время кризиса жена Элеонор подавала ему 19-центовый завтрак, дабы не нарушать политику всеобщей экономии. Рузвельт внес огромный вклад в создание и победу антигитлеровской коалиции, кроме того, с подачи Альберта Эйнштейна стал «крестным отцом» Манхэттенского проекта, в результате которого была создана первая атомная бомба, сделал США новой супердержавой и содействовал возникновению ООН. Огромное внимание уделял Рузвельт средствам массовой информации. Он был постоянным гостем радиоэфира и прессы, из года в год дважды в неделю собирал вокруг своего письменного стола до двухсот журналистов. Причем они могли задать ему любой вопрос без предварительной заявки.
И в то же время казалось, что его никогда не оставляет грусть, которую он старается скрыть за шуткой и веселостью. Причиной тому, конечно, была болезнь, которая причиняла ему тяжелые страдания, – полиомиелит, или детский паралич, которым он заболел во взрослом возрасте, на сороковом году жизни. К сожалению, никакие лекарства, гимнастика, термальные ванны не помогли ему победить болезнь до конца. Однако он никогда и никому не позволял видеть себя инвалидом, он умел вести себя так, что окружающие забывали о его недуге. Даже сидя за столом в своем кабинете, Рузвельт постоянно двигался, поворачивался, брал бумаги, что-то писал или чертил, обращался к помощникам, вызывая ощущение энергичного и деятельного человека.