Андрей был несколько удивлён, что Зина стучится в чужой дом, но тотчас же догадался, что за этим что-то кроется. На самом деле Зина телеграфировала мужу сообщение на тюремном языке, в котором каждая буква обозначалась небольшим числом стуков. И Зина и Борис благодаря тюремному опыту умели читать по этой азбуке одинаково хорошо глазами и слухом, точно так же, как опытные телеграфисты разбирают телеграмму во время передачи ее аппаратом.
Вот что Зина сообщила Борису: «Добейтесь еще одного допроса». Она сделала это так быстро, что кончила, прежде чем ее друзья успели пройти мимо дома. Лёгкий, едва заметный кивок со стороны Бориса дал ей знать, что он понял и постарается исполнить ее поручение.
В эту минуту дверь дома отворилась, и горничная спросила Зину, что ей угодно.
Она осведомилась, дома ли полковник Иван Петрович Крутиков – первое попавшееся ей в голову имя. Узнав, что это дом протопопа Суханова и что никакого полковника Крутикова тут нет, Зина извинилась и ушла.
Арестанты были уже далеко.
Зина и Андрей вернулись домой в самом лучшем настроении духа. Теперь они были уверены, что отсрочка не будет иметь дурных последствий.
Глава VСхватка
Зина и Борис обменялись письмами вечером того же дня. Зина объяснила заключённым причину отсрочки. Борис, в свою очередь, извещал друзей, что поступил согласно их указаниям; его и товарищей, наверное, потребуют к допросу в следующее заседание комиссии. Это будет в субботу, так как до того заседание не состоится.
В пятницу дело, из-за которого произошла отсрочка, благополучно сошло в Петербурге, и Андрей и Василий очень были довольны, что последовали совету Зины. Тем не менее, прощаясь с нею в этот день, Андрей предупредил ее:
– Если сегодня ночью придёт телеграмма вроде той, то вы лучше не являйтесь с нею. На этот раз мы ни за что не отложим, и вы только напрасно нас растревожите.
– Вам нечего бояться, – сказала Зина. – Такие вещи не случаются каждые два дня.
Они еще раз сели, в последний раз, на ту самую скамью, где три недели тому назад Андрей узнал о провале подкопа и где тогда же было положено основание новому плану.
Они думали, но не говорили о завтрашнем дне. Да и не о чем было говорить: всё было решено и ничего нельзя было изменить. Они сделали все, что могли, и приняли все меры предосторожности. Теперь течение событий было вне их контроля. Исход зависел от тысячи случайностей, которые предстояло встретить на месте ловко и смело; но ни предусмотреть, ни предугадать их не было возможности.
Зина посмотрела на часы.
– Мне пора идти домой, – сказала она, поднявшись.
– До свиданья, – произнёс Андрей, торопливо сжимая обе протянутые ему руки.
Они попрощались просто и спокойно, как это делали каждый день. За ними могли подсматривать, и они инстинктивно избегали всего необычного в своём обращении, чтобы не давать повода к подозрениям. Слишком многое зависело от завтрашнего дня, чтобы пренебречь малейшими предосторожностями.
На следующее утро Василий с девяти часов сидел в кучерском платье у ворот своего постоялого двора и внимательно присматривался к соседнему повороту.
В половине одиннадцатого Ватажко проехал на извозчике не останавливаясь. В руке у него был белый носовой платок – условленный сигнал; он им даже слегка помахивал в воздухе для большей очевидности: Ватажко был возбуждён и слишком молод, чтобы действовать с самообладанием опытного конспиратора.
Василий бросился наверх уведомить Андрея и встретился с ним на лестнице. Увидав сигнал из окна, Андрей уже спокойно спускался во двор, вполне вооружённый для предстоявшего дела.
Его лошадь была осёдлана и доедала свой овёс. Он зауздал ее и подтянул подпруги. Василий тем временем повернул экипаж к воротам, сел на козлы и быстро уехал. Одним прыжком Андрей очутился в седле и выехал вслед за Василием.
За воротами они кивнули друг другу на прощание, едва обменявшись взглядами. Они не знали, встретятся ли еще раз когда-нибудь; но в ту минуту они были слишком поглощены своим делом, чтобы задумываться о будущем. Они поехали в разные стороны, так как должны были ждать в различных местах, прежде чем соединятся для общего действия.
В десять минут Андрей доехал уже до маленькой уединённой площади, когда-то бывшей рынком, – по соседству с ведущей в город роковой улицей. Ватажко в качестве специально приставленного к нему часового был уже там. Он только что отпустил своего извозчика и нырнул в узенький кривой переулок, соединяющий площадь с улицей. Стоя посередине переулка, он мог видеть оба его конца и сам был на виду, так что мог передавать Андрею все сигналы, получаемые с улицы.
Подъехав к переулку, Андрей увидел своего часового, дававшего ему знать, что заключённые еще не вышли из тюремных ворот. Василий, которого Андрей не мог видеть, находился на своём посту на другом конце переулка, получая сигналы от ряда часовых, расположенных по направлению к тюремной площади.
Андрей сошёл с лошади и стал водить под уздцы, как будто прогуливая ее. Оставаться неподвижно, верхом, посреди площади, значило бы привлекать к себе внимание любопытных. Он был в купеческом кафтане, под которым легко было спрятать оружие. Проходя мимо переулка, он опять увидел Ватажко в шляпе, из чего следовало, что заключённые всё ещё в стенах тюрьмы. Но в ту же самую минуту тот снял шляпу и остановился с непокрытой головой, сметая со шляпы приставшую соломинку. Сердце сильно забилось у Андрея: друзья, стало быть, вышли из тюрьмы; они шли навстречу.
Однако он не сел на кобылу. Держа ее под уздцы, он спокойно двинулся вперёд: Андрей дожидался еще одного, самого важного сигнала.
Заключённых предполагалось снабдить короткими револьверами, которые надзиратель взялся им передать. Но так как перед самым выходом из тюрьмы арестантов тщательно обыскивают, то надзиратель предложил положить револьверы в карманы их шинелей, которые он сам должен был накинуть им на плечи, после того как все формальности будут выполнены.
Всё зависело от того, удалась ли эта хитрость. Арестованные, проходя мимо первого подчаска[36], должны были дать знать, вооружены ли они или нет. Это решало, состоится ли сегодня нападение.
Ватажко, раньше того изображавший праздношатающегося, разглядывающего картинки в окне какой-то лавки, совсем забыл свою роль. Расставив ноги, он стоял посреди переулка и с затаённым дыханием следил за движениями Василия. Когда желанный сигнал был подан, он бросился сообщить добрую весть Андрею.
Его роль как часового была кончена. Ему незачем было дожидаться других сигналов, потому что Василий быстро двинулся вперёд, чтобы быть на месте предстоявшего нападения. Ему нужно было приехать туда раньше, чтобы конвоируемые могли его увидеть на своём посту.
Андрей, наоборот, должен был двигаться все время, так как ему необходимо было встретиться с партией в заранее определённом месте. Теперь ему еще рано было показываться на улице; приходилось прождать еще минут пять-шесть. Он лишний раз обошёл свою маленькую площадь, держа лошадь на поводу и стараясь идти обыкновенным шагом.
Ватажко шел рядом с ним по тротуару.
– Держитесь у поворота в переулок и не волнуйтесь, – повторил ему в последний раз свои инструкции Андрей. – Если ничего не произойдёт, поспешите известить Зину. Помните, где она будет дожидаться? На бульваре, третья скамейка от входа.
– Да, я хорошо помню.
Слова эти относились к тому случаю, если бы нападение пришлось отложить до возвращения партии из суда. Но Андрей надеялся, что надобности в такой нежелательной отсрочке не представится.
– Теперь пора! – воскликнул он.
Он легко вскочил в седло, пока Ватажко держал лошадь под уздцы.
– Прощайте! – сказал юноша. – Успех зависит от вас.
– И от моего Росинанта, – сказал Андрей с улыбкой и потрепал лошадь по шее. Кивнув приветливо, он поехал рысью в переулок, где прежде стоял Ватажко.
В переулке он сдержал лошадь и стал присматриваться. Улица была совершенно безопасна. Но его глаза притягивались, как магнитом, к маленькой колонне, издали казавшейся неподвижной, хотя она приближалась правильным, военным шагом.
«Вот они, вот! – сказал про себя Андрей. – Что бы ни случилось, сегодняшний день не пройдёт даром».
Своими дальнозоркими глазами он вскоре мог различить троих арестованных и заметил, что Борис был в короткой куртке, без шинели. Он, по всей вероятности, не был вооружён. Было очень досадно. Но Левшин и Клейн одеты как следует, значит, вооружены. Пожалуй, этого хватит на всех. Очевидно, сами они так думали, иначе не дали бы сигнала, что у них есть оружие.
На левой стороне улицы Андрей увидел экипаж с Василием на козлах. Видна была только его широкая сутуловатая спина в синем кучерском кафтане и глянцевитая шляпа. Он имел вид усталого извозчика, лениво поджидавшего седока.
Ни одного настоящего извозчика не было видно на протяжении улицы. На обязанности часовых, освободившихся теперь со своих постов, было не давать останавливаться извозчикам, чтобы жандармы не могли ими воспользоваться для погони. Их нанимали и уезжали подальше, а затем все отправлялись на бульвар, к Зине, за дальнейшими приказаниями.
Андрей на лощади и его товарищи медленно сближались друг с другом, причём лошадь шла шагом. На улице было почти безлюдно, только кое-где виднелись редкие прохожие. Но весёлая жизнь текла своим чередом в это яркое солнечное утро. Толстая баба в переднике, повязанном под мышками, толкала перед собой тележку с фруктами и сластями, громко рекламируя свой товар. Два запачканных мальчугана с разинутыми ртами смотрели на соблазнительную тележку и никак не могли понять, отчего это взрослые, которым всё можно, так равнодушно проходят мимо. Окна домов были раскрыты. Довольные жители высовывались из окон, любуясь прекрасной погодой. С одного балкона доносились громкий разговор и смех.
Андрею показалась странной и удивительной эта лёгкая беззаботность улицы, которая через несколько минут сделается ареной жестокой борьбы, смятения и кровопролития.