Мастер смотрит на него с улыбкой правого, но бессильного человека.
Андрей и Даниил в окружении мастеров идут вдоль ослепительно белых стен.
— А мы как раз в Звенигород собираемся, — улыбается коренастый мастеровой, — князь — младший брат великого — пригласил.
— Приезжал он тут, — вмешивается длинный мужик, — с братом мириться приезжал. Ходил все, ходил, усы кусал.
— Ну и что? — спрашивает Андрей.
— Понравилось. Тоже пригласил нас в Звенигород хоромы ставить. Что хотите делайте, говорит. Денег не пожалею.
— Он все братца своего переплюнуть мечтает, вот и все, — усмехается Андрей и указывает на фантастического зверя, вписанного в круг, образованный причудливым орнаментом. — А это тоже ты резал? — обращается Андрей к длинному мужику.
— Я стены расписывал, — лыбится длинный. — А это Никола либо Митяй. Никола! — обращается к загорелому мужику. — Иди-ка сюда! Слышь?
Загорелый мужик смущенно подходит к Андрею.
— Красота-то какая. Мастер! — восхищается Андрей.
— Да не… я карниз резал, а это дружок мой Митяй, — говорит загорелый и вытягивает за рукав светловолосого мужика с выгоревшей добела бородой, — он весь низ резал и наличники.
Андрей с пристальным интересом приглядывается к загорелому.
— Это что ж за зверь такой? — интересуется Даниил.
— Та-а-а-кой ы-з-з… — Митяй краснеет, нагибает голову.
— Такой зверь… — приходит на помощь длинный мастер.
— Дракон? — спрашивает Андрей.
— На-а-а… на-а…
— Наверное, дракон, — снова спасает положение длинный.
— Смотри, какое чудище в круг вписал! Андрей! — зовет Даниил.
Андрей некоторое время внимательно смотрит на загорелого, потом отзывает его в сторону.
— Слушай, а ты в Андрониковом монастыре не работал?
— Нет.
— Вроде, встречал я тебя где-то, а?
— Кто его знает, может, и встречались где…
Андрей на мгновение закрывает лицо рукой.
— А под Троицей, в деревне?
Опустив глаза, мужик отрицательно качает головой.
— Ну как же? Драка-то! Скоморох еще разнимал… Скомороха-то помнишь? Прибили скомороха-то еще!
Мужик бледнеет, лицо его становится серым. Он облизывает пересохшие губы и трясет головой:
— Не знаю я… Не было ничего такого. Не помню…
Андрей недоуменно улыбается и отворачивается:
— Ну прости…
— Андрей! — зовет Даниил.
Загорелый вдруг хватает Рублева за руку и умоляюще шепчет:
— Не губи, отец, божий человек, не губи… Прошло все… Резчиком я теперь по камню… Не выдавай этому… — кивает он в сторону приближающегося Даниила.
— Да ты это что? Это же все равно, что отец мой.
— Не выдавай, все равно не выдавай, не губи, божий человек…
Князь, сотник и старшой идут по длинному коридору, пересекают несколько палат.
— Тебе в доме жить, я и на соломе пересплю… — ворчит Степан.
— Чего? — переспрашивает князь.
— Я тебе вот что скажу: все это переписать надо, стены, потолки, все! Только поярче, посильнее!
Старшой вдруг останавливается. Даже в полумраке видно, как он побледнел.
— Дозволь мне, великий князь, сказать…
— Ну, — разрешает князь.
— Ты рисовать умеешь?
— Нет, — удивлен князь.
— А, может, сотник твой в каком искусстве мастер?
— Ну?..
— А я, — старик ударяет себя в грудь, — сорок лет по этому делу! Ты мне хоть веришь?!
— Не верил бы, так…
— Так чего же ты своего сотника боле меня слушаешь?!
— Видал, куда гнет? — ухмыляется Степан.
— Я же сорок лет этим делом занимаюсь! Ну скажи, сделай милость, вот это что такое? — обращается он к сотнику, тыкая корявым пальцем в стену, расписанную орнаментом.
Степан демонстративно молчит, с ненавистью глядя на старика.
— А это что? — настаивает мастер.
— Ну, Степан? — улыбается князь. Все это начинает его забавлять.
— Видишь?! — злорадно восклицает мастер. — Я тебе говорю, лучше хором тебе никто не поставит, а ты не мне веришь, а Степану!
— Да, Степан, тебе на жеребце сподручнее! — хохочет князь.
— Не в умении дело, — говорит сотник, бешено глядя на старшого и на ходу царапая стену коваными ножнами.
— Ничего переделывать не стану! Хоть убей! Тут люди душу свою положили, сердце! Под землей по колено в воде ковырялись…
— Ладно, ладно! — обрывает его князь. — Ступай, Степан, тут у меня дело к нему.
Сотник, спрятав глаза, кланяется и уходит.
Мастер и князь входят в опочивальню. Старик осматривается, выглядывает в коридор.
— Да нет никого! Я наказал, чтоб муха не пролетела.
Старшой вынимает из-за пазухи ключ и подходит к изразцовой печи. Вставив ключ в искусно замаскированную скважину, он дважды поворачивает его. Открывается небольшая узкая дверь. Старик нагибается, поднимает с пола заранее припасенный факел и бьет кресалом по кремню.
— Дай я сам! — возбужденно шепчет князь.
Андрей, Даниил и Никола — беглый холоп из-под Троицы, которого Андрей узнал в загорелом, — идут вдоль стены.
— Меня тот самый рыжий, ну москвич тот, с кем подрался… Он меня и расклепал, — рассказывает Никола. — Я его потом и не встречал больше. Я тогда вроде шального какого был, сидел во мне бес этот… Чуть что — сразу в драку… И ведь изловили бы… А сейчас я и драться разучился, — улыбается Никола.
— Ну вот и хорошо, — приглядываясь, говорит Андрей.
— Иногда и постоять за себя — не грех… А я уж третий год с артелью хожу. Сначала так — известь таскал, а потом вот резать по камню приспособился…
— Еще как приспособился! — смеется Даниил и хлопает Николу по плечу. — Вон каких карнизов понатесал!
— Митяй учил, — смущается Никола.
Закинув головы и щурясь на солнце, все трое смотрят на хитросплетения карниза, опоясывающего терем под самой кровлей.
Вдруг Андрей замечает выглядывающую из-за угла девку с заплаканными глазами и покрасневшим носом. Они встречаются взглядом, и девка скрывается за домом.
— Что это она? — спрашивает Андрей.
— А! — машет рукой Никола и неопределенно улыбается.
Андрей догоняет ее за углом.
— Ты чего? — спрашивает у нее Андрей. — Кто тебя?
Она не отвечает и идет прочь.
— Ты что? — Андрей делает за ней несколько шагов. — Может, помочь чем? — он трогает ее за плечо, но девка вырывается и зло кричит:
— Отстань! Чего пристал? Много вас тут таких помощничков! — и бежит в сторону леса.
По стенам подземелья мечутся гигантские тени.
— Осторожно, там ступеньки, — предупреждает мастер.
— Прямо к реке выходит? — подняв факел, спрашивает князь.
— Куда указал — на обрыв.
Стены подземного хода выложены темным камнем, украшенным хитрым рисунком.
— А красиво… — замечает князь.
— Так у меня резчиков двое, такие мастера! Режут, как птицы поют. Прямо берут камень безо всяких наметок и режут. Лучших мастеров и нету, чем они.
— А на Степана ты не серчай. Это я так…
— А что Степан? Степан сам по себе, мы сами по себе.
— Он исполнительный — Степан. Ты его не слушай.
Они все дальше уходят по бесконечному коридору, и темнота, расступившись перед ними, смыкается за их спинами.
Как снежные, сверкают стены хором.
— Да нет, вы сейчас лучше и не придумаете ничего, — говорит Даниил.
— А-а-а. А-З-з-ве-зве-нигород? — огорчается Митяй.
— Я бы тоже не брался бы сейчас, — соглашается с Даниилом Рублев. — Глаз устал. Я вам верно говорю.
— Вот-вот, пусть глаза отдохнут, а то одно и то же повторять начнете, а уж хуже этого ничего нет, — говорит Даниил.
— А что ж делать-то? — спрашивает Никола.
— Чего делать? — улыбается Андрей. — Глянь, какая погода стоит! Ступайте по домам, денег вы накопили. На покос сходите, рыбку половите. Как хорошо!
— Хорошо-то хорошо… — грустно говорит пожилой мастер.
— А-у-у-у род-д-дных ма-а-а-моих… а-а-а-земли-то н-н-небось не осталось…
— Да и далеко до дому-то, — вздыхает пожилой. — Ден десять.
— Десять ден, — говорит Никола. — Пока дойдешь, и покос кончится. После Петрова дня и кончится!
— Это смотря где! — замечает старик. — Ежели ко Пскову, туда — так там и до первого спаса все косят.
— Не знаю, как у вас, — возражает Никола, — а у нас на яблочный уж жать кончают, а не то что…
— Это смотря какая погода, — упорствует старик, — а если дожди, так и к яблочному спасу не начнут…
— Ты, старый, перепутал все! — возмущается Никола. — Позабыл!
— Чего «забыл», тут и забывать нечего! Сам небось…
— Да ладно вам, братцы! — останавливает Даниил спорящих.
Все замолкают и думают о доме, о родных, о покосе, ставших для них такими далекими, желанными и недосягаемыми…
— Все равно в Звенигород пойдем, — нарушает молчание Серега.
Князь и старшой спускаются по подземному ходу. Впереди виднеется слабый дневной свет.
— Ну, а теперь вы куда? — спрашивает князь.
— Получили мы тут приглашение одно. Тоже большая работа.
Князь первый вылезает на поросший кустарником обрывистый берег реки. После темноты от яркого солнца наворачиваются слезы. Невидимое пламя факела трепещет на ветру.
— Ну молодцы! Ну ловкачи, мастера! — доволен князь.
Под обрывом сквозь деревья видна сверкающая вода. Князь каблуком выворачивает булыжник и сталкивает его вниз. Слышится шорох по кустам и глубокий всплеск.
— Ну и куда вы приглашение получили? — щурится князь.
— В Звенигород, к братцу твоему, тоже хоромы ставить задумал.
Князь мычит что-то неопределенное и, мельком взглянув на старшого, лезет обратно в подземелье.
— И когда собираетесь?
— Да уж помылись в дорогу. А там уж и камень свезли.
Факел догорает и гаснет. Все погружается в темноту.
— Будь ты неладен, — злится князь.
— Да ничего, тут уж близко, дай-ка вперед пройду. Я тут каждую ступеньку…
От сгоревшего в прошлом году княжеского дома сохранилось одно крыло с высоким теремом, пристройками и конюшнями. Огромная обуглившаяся постройка с провалившейся крышей стоит неправдоподобно мрачная в ярком солнечном свете.