Начались простои и отказы принять заявку на новый фильм. Тарковскому вернули заявку на «Гамлета», о котором он давно мечтал. Но в 1977 году он поставил шекспировскую пьесу на сцене театра им. Ленинского комсомола с Анатолием Солоницыным в главной роли. Тарковский говорил, что в этой пьесе для него кроется огромная тайна. Он видел трагедию Гамлета «в необходимости, прежде чем совершить убийство, принять законы этого мира, действовать по его правилам, то есть отказаться от своих духовных притязаний и стать обыкновенным убийцей. Вот где смысл трагедии!»
Гертруду играла Маргарита Терехова, снова «перебежав дорогу» метившей на эту роль Ларисе.
Спектакль держался в репертуаре недолго — Тарковский оказался нежеланной фигурой и в театре.
Глава 8«Сталкер». Исповедь во имя обретения силы жизни
Как ни глубока рана, ни велика обида, потребность работать превыше всего. «Идиота» ему снимать не дают, от «Гофманианы» шарахаются, «Гамлета» отвергают — всячески препятствуют встрече с классикой. Не комедии же снимать? Может быть, снова спасет фантастика?
В самом деле, у Тарковского приняли заявку на экранизацию произведения братьев Стругацких. Тарковский начал работу над новым фильмом. Он обратил внимание на повесть Бориса и Аркадия Стругацких «Пикник на обочине» и начал с ними совместную работу над сценарием. Постепенно произошло полное переосмысление первоначального замысла. Аркадий Стругацкий с восторгом говорил: «Мы написали восемнадцать вариантов сценария, потому что так требовал Андрей».
Вполне кассовый жанр, к тому же Стругацкие на пике популярности — «Пикник на обочине» читало чуть ли не все взрослое население Союза.
Сюжет повести захватывающий. После вторжения на землю неизвестного космического корабля где-то на территории иностранного государства возникла загадочная Зона, притягивающая землян, но таящая в себе опасности. Там действуют отличные от земных законы неведомой цивилизации, преобразившие кусок обычной территории в манящую ловушку. Специальные войска бдительно охраняют Зону. Главное, что притягивает к Зоне людей, — таинственный Золотой шар, исполняющий желания. Но он подчиняется лишь глубоким, подсознательным импульсам, исполняя истинные, сокровенные желания пришедшего к нему человека. В Зону постоянно направляются ученые, авантюристы, спасители человечества. Но никому не удается достичь цели. Появилась даже нелегальная профессия проводника в Зоне — Сталкера. В повести рассказывается о сталкере, сочетающем в себе авантюризм, романтизм, страсть к неизвестному с вполне корыстным цинизмом. Переправляя в Зону очередную группу страждущих, Сталкер преследует свою цель — пожертвовать своих спутников Зоне, добраться до шара, вымолить здоровье для дочери-инвалидки.
Работая над сценарием, Стругацкие сразу изменили структуру сюжета, используя основную линию. В Зону теперь направились двое: Профессор и Писатель. Сталкер жертвовал спутниками, попадал в Золотой круг, но вместо здоровья дочери получал лишь богатство, проклиная свое вечное подсознательное стремление разбогатеть.
Тарковский не остановился на полученном материале. Он все больше очищал сценарий от фантастических элементов, превращая рискованный поход в Зону в дискуссию. Никто не погибал, не отступал. Но никто и не достиг вожделенной комнаты. Все трое остановились в преддверии этого места, не решаясь загадать желание. Каждый из них боялся нечистоты своих тайных помыслов.
Натуру нашли в Таллине. Территория заброшенной электростанции выглядела страшновато: пустырь с останками индустриальных строений.
Помрежем Андрея оформилась Лариса. И начала организацию собственной вотчины. На съемочной площадке укоренились только ее люди. Чета Тарковских заняла уцелевший двухэтажный дом на территории проведения съемок. Там ежевечерне проходили вечеринки со «своими» людьми — теми, кто угождал «барыне». С теми же, кто относился к ней негативно, навсегда прощались.
В качестве второго режиссера Лариса устроила некоего Араика — практиканта Высших режиссерских курсов. Этот человек должен был взять на себя все производственные заботы Тарковского. Но ничего не смысливший в кинопроизводстве Араик лишь помогал Ларисе в ее домашних делах. Домыслы об иной «помощи» хозяйке юного практиканта остаются домыслами. Так что Андрею пришлось одному решать кучу деловых вопросов и материальных проблем.
Под влиянием Ларисы Тарковский порвал отношения с художником-постановщиком А. Боймом, обвинив его в том, что тот «пришел на площадку пьяным». С этого момента обязанности художника-постановщика легли также на плечи Андрея. На очереди был прекрасный оператор Георгий Рерберг, умный, интеллигентный человек, не воспринимавший женские чары «хозяйки». Ларисе помог избавиться от Рерберга случай. Весь отснятый материал оказался испорченным — катастрофа! Позже выяснилось, что «Мосфильм» перекупил уцененный «Кодак». Пробу пленки в Москве сделали кое-как, а Рерберг не перепроверил. Тарковский был взбешен. Стискивая зубы, он наступал на Георгия:
— Как ты объяснишь эту историю с браком? — Андрей умел быть жестким. — Тухлая, между прочим, историйка.
Было заметно, что Рерберг, стоявший перед Тарковским с девушкой, навеселе.
— Меня она не касается. Хотя я, конечно, весьма сожалею о случившемся.
— Ты должен был дополнительно проверить пленку! — Андрей кричал.
— Но ее же проверяли эксперты «Мосфильма». Перепроверка не входит в мои обязанности, — Рерберг был красив, любим женским полом и в данном случае прав.
— Ах, не входит? А пить и таскаться с девками входит?
— Это мое дело, с кем и как я провожу свободное время. Все, Андрей, больше я с вами не работаю!
Взяв девушку под руку, Рерберг устремился прочь.
— Ты ведешь себя как пьяный, распоясавшийся хам! Вали, вали отсюда. Чтобы я больше тебя никогда не видел на площадке, понял?! — кричал вслед оператору разъяренный режиссер.
Говорили, что ссора с Рербергом и загубленный материал подкосили Тарковского — у него случился сердечный приступ. Лариса, не скупясь в выражениях, винила «пьяного хама» Рерберга. На самом деле гипертрофированному самолюбию Тарковского был нанесен очередной удар. И не от Рерберга — от руководства. Казалось бы, можно было и привыкнуть, что в отечественном кино ему отводится роль изгоя, особенно обидная в случае режиссера № 1, каковым Тарковский себя безоговорочно считал. Ситуация типичная для СССР, не только давившего все, не вписывающееся в рамки ортодоксальных схем, но и лишающего привилегий людей строптивых, не умеющих «находить общий язык» с властью. Наивный Тарковский подал заявление в Союз кинематографистов на приобретение путевки в Дом творчества. И, вопреки ожиданиям, получил отказ! Тарковский не переносил отказов. Открытое, как бы даже насмешливое унижение, отрицание его заслуг перед Союзом кинематографистов взбесило его до сердечных спазмов. Инфаркта, однако, медики не обнаружили, но посоветовали пить валериановый корень. Выслушав его сбивчивый, излишне горячечный рассказ о путевке, старый доктор жалостливо улыбнулся пациенту:
— Вам и правда, батенька, отдохнуть не вредно. Раньше мы в таких случаях на Капри советовали. А теперь — валериану. Да! И не на спирту, лучше самому заваривать корень… А со спиртным — осторожней, мой вам совет. Ой, сколько сейчас молодых из вашего творческого мира преждевременно окончили жизнь. Инфаркты, инсульты на почве алкоголизма людей так и косят!
Впечатлительный Андрей круто завязал с выпивкой. Он не думал о смерти, он боялся даже временной потери работоспособности. Материалы «Сталкера» загублены, а в голове бурлят планы! Надо немедля на оставшиеся деньги снимать фильм заново. И, в сущности, здорово повезло, что открылась возможность сделать все по-иному — ведь другой должен быть поворот, совсем другой! Здесь же вышло, что «черновиком» оказался почти целый фильм!
Место Рерберга занял замечательный оператор Княжинский, человек мягкий и сговорчивый.
В особнячок Тарковских были вхожи немногие, теперь к ним прибавился Княжинский, как ни странно к выпивке не тяготевший. Вот и Андрею, завязавшему со спиртным, нашелся трезвый собеседник.
Сама же Лариса тайком от мужа прикладывалась к бутылке. Ее покрывали верные помощники, выполняли работу за нее и за Араика. Вскоре, правда, Араик нашел себе применение — стал самостоятельным управляющим дома в Мясном, руководя обустройством и строительством, благодаря чему в скором времени появилась банька на берегу, основательный забор, отделивший «усадьбу» от злющего, пьяного, завистливо зыркающего «народа».
Тарковский снимал новый фильм, изменив акценты в образе центрального героя и усилив внимание к грани «возможного — невозможного в кадре». Воссоздание неощутимой опасности Зоны было близко к мистическому, паранормальному эксперименту на съемочной площадке.
Став художником фильма, он отказался от всех элементов фантастики — лимонного неба, мутантов, а лишившись помощника, сам выкладывал «мозаику» на дне ручья, «гримировал» деревья, старил стены в обиталище Сталкера. Каждая мелочь в кадре, как всегда, не могла уйти от внимания Тарковского. К счастью, нашелся замечательный человек из Казани — истинный, бескорыстный фанат Тарковского. Андрей звал его Рашид, Рашидик. Его и определил на должность помощника главного художника. Непьющий, постоянно что-то мастеривший для фильма Рашид оказался тем незаменимым умельцем, который выполнял всю работу с фактурами в кадре. Теперь, освободив режиссера, он усердно царапал или грязнил стены, изображая трещины, плесень, сажал или истреблял по воле Тарковского всякую растительность, могущую попасть в кадр. Работал он тихо, без суеты, не заикаясь о гонораре. С такими энтузиастами Тарковский и мечтал делать авторское кино.
Зона задышала своей потаенной дьявольской плотью. Мертвые пески вдруг сменялись водяными потоками, тускло извивались оборванные рельсы, о неком страшном событии молчал битый кирпич, полуразрушенные здания, искореженная арматура, развалины строений с зиявшими «глазницами» выбитых окон.