– Объединить усилия Республики и Церкви в изучении новой угрозы. Врага нужно тщательно и всесторонне изучить. Тщательно изученный яд быстро становится побежденным ядом.
– Какого именно врага вы имеете в виду? – уточнил инквизитор, а сам подумал: «Этот запечный таракан постоянно упоминает о ядах. Возможно, у него такая специализация?»
– Вам, сын мой, хорошо известно его имя.
– Имя князя мира сего?
– Речь идет не о дьяволе, а об одной из его земных армий.
– Имеете в виду масонерию?
– Да, – это было первое слово, которое аббат произнес более-менее громко. От необходимости прислушиваться к его бормотанию у Кондульмеро разболелась голова.
– Мы присматриваемся к этому новомодному учению, – заверил инквизитор. – У нас уже есть детальные описания их ритуалов, знаков ступеней посвящения и списки лож.
– Это весьма поверхностные знания, сын мой, – покачал головой Мартини. – Неужели вы в самом деле считаете, что можно, например, постигнуть тайны Святой церкви, имея только описание святой литургии, перечень канонических отличий иерархов и списки приходов? В церкви ныне, как и в прежние эпохи, имеются десятки достойных и уважаемых архиереев, которые настолько же далеки от ее истинных тайн, как и, скажем, старенькая безграмотная прихожанка, которая молится сейчас в Сан-Джорджио Маджиоре за здравие своих детей и внуков.
– Вы, отче, привели сильный аргумент в пользу иллюзорности наших знаний о масонах, – согласился инквизитор. – Возможно, вы знаете о них больше?
– Может быть, сын мой.
– Может быть?
– До недавнего времени я опережал вас в глубине проникновения в настоящие, а не в выдуманные масонские тайны. Мои агенты еще три года назад внедрились в масонские структуры и высветили изнутри узлы и переплетения их мерзостной паутины. Но теперь Господь подарил вам возможность еще более глубокого проникновения.
– Вы, отче, имеете в виду арест Констанцы Тома?
– Да. Вы арестовали ее, поздравляю. Однако мне кажется, вы до сих пор не осознали, какая крупная и ценная рыба попалась в ваши сети.
– Зря вы так считаете, отче. Мы уже знаем, что она является секретарем-подмастерьем смешанной триестской ложи «Марк Аврелий» и что именно она отвечала в ней за секретную переписку с масонами всей Европы. Таким образом, ей известны тайные цифры, имена секретарей и ораторов всех европейских лож, а также политические приготовления масонских заговорщиков, интригующих против стран, противостоящих франко-прусскому союзу. Она не только чернокнижница, но и действующая шпионка. Меня предупредили, что ей поручили выведать число корабельных орудий в арсеналах Республики.
– Поверьте, сын мой, это только малая часть из того, на что способна эта женщина. Или лучше сказать: это адское чудовище в женском подобии. Что касается ее осведомленности в масонских делах, поверьте мне, она выше всего, что вы можете себе представить.
– Вы, отче, знаете о ней нечто такое, чего не знаю я?
– Да.
– Что именно?
– Сын мой, пока что я расскажу вам только то, что позволит вам более трезво взглянуть на пойманное вами чудовище. Констанца Тома, ведя переписку с другими масонскими логовами, подписывала письма псевдонимом «Эпонина». Вам это о чем-либо говорит?
– Если бы вы объяснили мне, отче, я был бы вам искренне благодарен.
– Это имя исторической личности, жившей во времена Веспасиана[94]. Так звали жену древнего галла Цивиллиса, которая вместе с ним – прошу заметить, на равных! – возглавляла кровавое восстание против римлян. Когда император придушил восстание, Эпонина вместе с мужем девять лет скрывались в пещере, до тех пор, пока этих супругов-инсургентов не нашли и не казнили. То, что эта женщина выбрала себе именно этот псевдоним, а не какой-нибудь другой, свидетельствует не только о ее полном осознании самой себя руководителем будущей революции, но и о готовности идти до конца, несмотря ни на какие потери и преграды.
– Я приму это к сведению. Спасибо, отче.
– Это только маленькая капля из обширного озера знаний, собранных и упорядоченных мною.
– Республика будет благодарна вам, отче, если вы поделитесь с нами своими уникальными знаниями, – Кондульмеро вложил в эти слова долю иронии, но такую крошечную, что только человек, прошедший иезуитскую дрессировку, смог бы ее ощутить.
– Думаю, здесь был бы уместен взаимовыгодный обмен. Я сообщу вам, кого вы на самом деле держите под крышей Дворца дожей, назову вам имена итальянцев, входящих в тайный ареопаг, управляющий всеми ложами, а вы, со своей стороны, назовете мне имя вашего конфидента в Триесте, благодаря которому вам удалось арестовать эту женщину. И еще одно, монсеньор инквизитор. После того как вы прекратите допрашивать Тома, вы не передадите ее комиссарам имперского суда, а отдадите чудовище мне. Может быть, на первый взгляд, такой обмен покажется вам неравноценным. Однако уверяю, сын мой, в итоге Республика не проиграет. А вам лично обещана благосклонная аудиенция у Святейшего Отца в Риме, папский орден и, в перспективе, епископский перстень.
– Кем обещано? – уточнил инквизитор, не сумевший скрыть заинтересованности. На скулах его упитанного лица проступили багровые пятна.
– Я здесь от имени секретаря Конгрегации кардинала Томмазо Руффо.
– Отче, покорнейше благодарю вас и Его Экселенцию за приятные обещания, но эта женщина – подданная императрицы Марии Терезии. Ко мне позавчера приходил австрийский посол с требованием немедленно передать Констанцу Тома представителям имперской власти. Он вел себя вызывающе, даже заставил меня оправдываться. До сих пор ситуация была контролируемой и Совет Десяти был на моей стороне. Однако если все требования будут озвучены Веной в форме официальной ноты протеста (а к этому, кажется, все идет), Республика не решится рисковать ни своим нейтралитетом, ни добрым соседством с империей. По моим данным, мужу Констанцы протежируют вице-канцлер граф Колоредо и князь Орсини. Эти министры имеют значительное влияние при венском дворе. Император Франц, кстати, также пользуется услугами банковского синдиката, в правление которого входит Генрих Тома. Я хочу подчеркнуть, отче: это совершенно секретная информация. Только из-за искреннего и глубокого уважения к вам, отче, я посвящаю вас в столь конфиденциальные вещи.
– Это пустая бюрократическая суета, – лицо аббата подернулось неким подобием ледяной улыбки. – Ведьмы и чернокнижники со времен святого Доминика находились и находятся под исключительной юрисдикцией церковного правосудия. Императрица – ревностная христианка и неизменно прислушивается к мнению Святого Престола. Мария Терезия не окажет противодействия в данном деле. Империей правит она, а не Франц и не Колоредо.
– Кажется, совсем недавно вы упоминали «недальновидных современных монархов»?
– Я не имел в виду теперешних Габсбургов.
«Он сделал ударение на слове «теперешних», – заметил инквизитор. – Ему где-то около шестидесяти, и он должен помнить войну тысяча семьсот восьмого года между императором Иосифом Габсбургом и папой Климентом Одиннадцатым. У этих черных ворон хорошая память. Но, прости меня, Господи, зачем она им, если они не умеют и не хотят учиться на собственных ошибках».
– Будем надеяться, отче, что вы правы. – Кондульмеро поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.
Он был реальным политиком, держал руку на пульсе континентальной дипломатии и понимал, что аббат отстал в своем видении европейских дел, как минимум, на четверть века.
«Однако он может оказаться более проницательным, нежели кажется. Он политик, как и я. Мы говорим и делаем только то, что должны говорить и делать, – мысленно улыбнулся Кондульмеро. – Хорошо, что старая ворона не вспомнила, что даже дож Пьетро Гримани, человек, занимающий высшую должность в Республике, имеет хорошего приятеля (если не друга), английского резидента Джозефа Смита, известного масона. Или, может быть, он как раз и намекал на дожа, когда говорил о «недальновидности монархов»? Но дож ведь не монарх… А если ворона говорила о «монархах» в широком понимании, предполагая этим всех первых государственных персон?.. Тьфу! Сам черт ногу сломит. Надо признать: папские ищейки обучены хитрым намекам».
Когда секретарь провел Мартини к Королевским вратам и вернулся, инквизитор спросил у него:
– Тито, что там с Тома?
– Молчит, монсеньор, и отворачивается к стене, когда мы входим в ее камеру. Очень гордая и напыщенная сеньора. Можно подумать, что ее муж не ростовщик, а настоящий имперский граф. Но, по правде говоря, мы за нее еще не брались по-настоящему. Мы только вежливо спросили ее от имени государственных обвинителей, кто поручил ей собирать ведомости о военном состоянии Республики и где прячется тот преступный субъект, с которым Тома приехала в Венецию.
– Она не ответила?
– Не произнесла ни слова.
– Кто-то за это время пытался связаться с ней?
– Ее муж выразил желание передать ей еду, вино, одежду и средства для ухода за телом. Весь день сидел в карете под нашими окнами, ждал. Мы ему категорически отказали. А, забыл сказать, монсеньор: ростовщик пытался передать через своего кучера золото надзирателю Примески. Тот не взял и доложил мне.
– Вы поступили дальновидно, Тито, когда отказались передать еду и вещи. Весьма и весьма дальновидно. Я полагаю, Генрих Тома и дальше будет пытаться подкупить надзирателей. Они достаточно надежны? Устоят перед искушением? Помните ту прошлогоднюю историю?
– Они надежные, ваша милость. Но для полной уверенности младший секретарь тщательно обыскивает их каждый раз, когда они заходят к арестованной и выходят от нее. Возле камеры круглосуточно дежурят наши люди.
– Она надежно изолирована от остальных заключенных?
– Да, ваша милость. Мы отселили всех, кого держали в соседних камерах.
– Ей дают только воду и хлеб?
– Да, ваша милость.
– Пусть пока посидит на одной воде. Может, тогда у нее поуменьшится гордости. И не ослабляйте контроля за надзирателями. Что-то подсказывает м