– Хён, в свое оправдание хочу сказать, что принял во внимание твое желание отсидеться дома, но так вышло, что он знает мой адрес. – Мелкий тычет пальцем в Тэёна. – А моя мама обычно слишком им очарована, чтобы слушать, что за пургу он несет.
– Пурга – это то, что тебе неполные пятнадцать, а ты тусуешься не со сверстниками, а с пропитыми дядьками. – Мингю отнимает у Санхёна пакет, который тот скромно протянул вперед.
– Не такие уж мы и дядьки, – улыбается Санхён, – плохому точно не научим.
– Ну да, – хмурится он, – конечно. А ты чего? Тоже Тэён твоей маме глазки состроил?
– Скорее, я ему. – Санхён с деловитым видом скидывает кроссовки. – Типа не дело, что ты решил грызть обои в день рождения. Не, я все понимаю, но ты это можешь и завтра сделать. А сегодня…
– А сегодня я собираюсь поставить на уши весь Сеул! – поднимает обе руки вверх Тэён.
– Боже, – повторяет Мингю.
Если честно, он даже забывает и о дне рождения своем, и о том, что его люди окружают. До дребезжания стекол внутри хочет спросить у Тэёна, в порядке ли он. Что делал в этот месяц. Почему никогда не отвечал. И почему… Почему лицо счастливое, а в глазах – прямо противоположное. Почему… Почему, Тэён? О чем ты думаешь сейчас? Почему отводишь взгляд?
– Вы бы хоть предупредили. – Чонхо с округлившимися глазами сгребает с барной стойки пустые тарелки и кидает их в раковину, наверняка сколов с одной из них край.
– А что? – хитро щурится Тэён. – У вас были другие планы на этот вечер?
– Он бухой, – мгновенно сдает его с потрохами мелкий, указывая пальцем. – Серьезно, он пил пиво прямо в такси.
Санхён, который даже спустя такое количество времени позволяет себе удивленно смотреть на двух Чонхо, наблюдает за тем, как старший втирает кулак в макушку мелкому, повторяя: «Нельзя в старших пальцем тыкать», а затем достает из пакета двухлитровую бутылку соджу и вопросительно глядит на Мингю, мол, а где стопки.
– Это от меня, – сообщает Санхён спустя эту самую бутылку, протягивая Мингю какую-то бумажку.
– Я же просил без этого! – огорченно восклицает тот.
– Да не, – смеются в ответ, – ты барахло не любишь, я помню. А это так, для души.
Санхён, который наслышан о том, что Мингю решил научиться играть на гитаре, оплачивает ему все уроки на год вперед. Тот же разглядывает сертификат и не то в окно выйти хочет, не то отойти к холодильнику за новой бутылкой. Отойти не успевает – бутылку достает Чонхо и, втиснувшись обратно на свое место между мелким и Тэёном, грозно сообщает:
– У нас в квартире только четыре спальных места.
– Если приспичит, я посплю на полу. В обнимку с вашей кошкой. – Тэён салютирует ему стопкой.
– Она тебя не любит.
– Вот умеешь ты настроение испортить.
Они выпивают три огромных бутылки соджу, прежде чем Тэён заявляет, что намерен собрать их и отвезти на Хондэ. Мелкий, которому все это время наливали только колу, с разинутым ртом наблюдает за тем, как тот вертит Мингю на месте, швыряясь в него его же рубашками, целиком исчезнув в шкафу с одеждой.
– М-да, – тянет Чонхо, стоя в дверном проеме с банкой пива, – только погуляшек на Хондэ нам сейчас не хватало.
– А что? – показывается из-за раскрытой дверцы шкафа Тэён. – Один раз живем.
– Дай хлебнуть, – жалобно просит мелкий, и Чонхо с пустым лицом отдает ему банку пива.
– Эй! – Мингю мгновенно забывает про Тэёна, который выпотрошил весь его шкаф.
Времени всего лишь десять вечера, а он уже абсолютно точно пьян, иначе как объяснить его безразличие в то время, пока на него примеряют то одну одежду, то другую. Санхён выносит здравое предположение, что мелкому не стоит сейчас ехать на Хондэ, да и не пустят его никуда, но Тэёну законы не писаны – он достает из рюкзака косметичку и затаскивает свою жертву в ванную. Мингю не знает, что его смешит больше: то, что Тэён таскает с собой косметичку, или то, что он собрался красить мелкого Чонхо.
– Ну, – Санхён прихлебывает из банки с пивом, – пятнадцать ему уже не дашь, но до совершеннолетия все равно не дотягивает пока.
Мингю с каким-то ужасом смотрит в лицо малому, которому пьяный Тэён умудрился отлично подвести глаза, а сверху присыпать черной рубашкой, наверняка стащенной у Чонхо, и думает, что типа… А это что вообще.
– Это ужасно, – озвучивает его мысли Чонхо, – я откровенно против, чтобы ребенок ехал в таком виде на Хондэ.
– Мне почти пятнадцать!
– Пизднадцать!
На Хондэ они все-таки едут. Возле клуба Тэён намеревается позвонить Соён, чтобы их пропустили наверняка, но Мингю отвешивает ему подзатыльник, потому что даже пьяным догоняет тот факт, что два Чонхо – зрелище не для слабонервных. И если свои люди в курсе, а незнакомцев можно убедить в том, что они просто братья, у Соён точно возникнут вопросы.
Внутрь они все равно попадают – но лишь потому, что обаяние Тэёна действует не только на чужих матерей, но и на грозных дядек-охранников.
– Даже не вздумай бухать тут, – грозится Мингю, размахивая пальцем перед носом мелкого, – мне перед твоей мамой отчитываться потом.
– Даже чуть-чуть нельзя? – ноют ему в ответ.
– Ладно, только чуть-чуть, – сдается он; у него день рождения, в конце концов. – Но если я потом узнаю, что ты хлещешь с однокашниками пиво в подворотнях, в угол поставлю, понял? Говно из меня нянька, блядь, – ругается он в конце, когда Тэён рывком поднимает его с дивана и тащит в самую гущу танцующей толпы.
Они абсолютно точно сменяют три клуба за эту ночь; почти не пьют – скорее, шарахаются туда-сюда, танцуют и не думают о том, что будет утром. Мингю, если честно, это устраивает. Даже при том факте, что периодически приходится резко трезветь, чтобы проверить, где мелкий и не выпил ли он чужой коктейль.
Малой коктейли, как обещано, не пьет – зато однажды с перекошенным от удивления лицом пытается слинять от какой-то девчонки, которая предложила ему потанцевать. Чонхо так сильно ржет в этот момент, что у него приходится забрать стакан с виски-колой, ибо тот норовится оказаться на полу. Тэён, который этот стакан и выхватывает, задорно пританцовывает в сторону общей массы людей, а затем машет им рукой и исчезает. Возвращается уже спустя пятнадцать минут, а на их столике – пять коктейлей голубого цвета. Мингю, правильно все посчитав, настырно выпивает пятый, о чем жалеет после.
Около четырех утра они сидят на улице недалеко от станции метро и пьют все тот же виноградный соджу. Совсем рядом с ними – такие же пропащие и пьяные студенты, которые наверняка дожидаются открытия метро, чтобы доехать до общежития. Мингю невольно вспоминает студенчество. И понимает, что все выходные – они такими и были.
– Мое чуть-чуть так и не наступило, – недовольно сообщает мелкий.
– Да боже. – Мингю закатывает глаза. – На. – Он сует ему в руки свою бутылку. – Надеюсь, ты нажрешься и тебе будет плохо. Зато потом даже желания не будет.
Когда открывается метро, каждый из них настолько вымотан, что нет никаких сил добираться до дома – особенно провожать мелкого Чонхо, который живет на самом севере города. Санхён предлагает доехать пару станций до Синчхона и там и отоспаться. Никто не против. Кроме Мингю, пожалуй, – потому что вновь оказываться в этом доме странно и чуточку больно.
Все очень быстро засыпают кто где: на кровати, диване, даже кресле. Он сидит на скамейке на улице, кутается в куртку и разглядывает крошечный сад, который стал ему почти родным за последние два года. Рассвет занимается медленно, но уверенно – заливает розовым небо на востоке и будто бы дотягивается яркими мазками и до сердца. Мингю щелкает зажигалкой и на пару мгновений прикрывает глаза.
– Развлекаешься? – Тэён садится рядом с ним, потирая ладони друг о друга. – А меня даже не позвал?
Он подталкивает к нему пачку сигарет, открыто фыркая. Тэён просит у него зажигалку, и Мингю протягивает ее не глядя. Ох уж эта зажигалка. Та самая, с рисунком бабочек. Которая принадлежала Сонёлю, но теперь уже года два как Мингю. Тэён щелкает ею, таращится какое-то время на огонек, а потом подносит к нему кончик сигареты.
– Даже не расскажешь, что делал весь этот месяц? – Это не упрек, скорее искренний интерес.
– Ты и так знаешь. – Дым упругой струей покидает чужой рот и мгновенно растворяется в воздухе. – Что, думал, будто я пропущу твой день рождения?
– Наоборот, – Мингю тянет губы в улыбке, – я был уверен, что не пропустишь. Но ты, конечно, все равно мудак – мне теперь с матерью Чонхо объясняться.
– Не парься, я предупредил ее, что он у тебя ночевать останется. – Тэён стряхивает пепел. – И что мы не будем его спаивать, – дополняет с хитрющим взглядом.
– Вот это охуеть мне полегчало.
За первой сигаретой следует вторая; рассвет бесится и затапливает Сеул лучами солнца. Тэён достает что-то из кармана и, наклонившись к Мингю, тянет руки к его шее.
– Что это? – не понимает он, когда чужие пальцы застегивают серебряную цепочку возле его затылка. Приподнимает в пальцах крошечный кулон, который – созвездие Кассиопеи. – Это что? – Мингю врезается взглядом в лицо Тэёна, который просто тихо улыбается.
– Подарок на день рождения, – объясняет он. – Я помню, что ты говорил в тот вечер. И пускай у этого созвездия имя уже есть, зато у другого, которое на него похоже… никогда не будет.
– Я… – Сил продолжить предсказуемо не находится, и Мингю замолкает, беспомощно поджимая губы, когда видит, что улыбка на чужом лице становится шире.
– Это еще не все.
Тэён берет его за руку и вкладывает в его ладонь что-то еще. Пальцы приятно холодит, и Мингю, опустив взгляд, видит в своей руке еще один кулон. Но там изображено неизвестное ему созвездие.
– Я никогда не интересовался звездами, но, будучи знакомым с тобой, сложно не начать. До недавнего времени я даже не знал, что многие созвездия связывают единые легенды. – Тэён подносит ко рту сигарету; выглядит таким неловким. – У гордой царицы Кассиопеи была дочь Андромеда, которую впоследствии решили принести в жертву чудовищу, чтобы спасти страну. И Андромеда приняла свою участь, готовая пожертвовать собой. Но ее спас тот, кто никогда не должен был появиться в ее жизни. Он спас ее, и после этого она обрела счастье.