Андроник уже более трех лет поддерживал любовную связь с Евдокией, одной из трех дочерей своего двоюродного брата Андроника и сестры ненавистного Иоанна[222]. После смерти своего мужа она бесцеремонно предстала при императорском дворе вместе с Андроником. Каждый раз, когда его осуждали за эту кровосмесительную связь, у Андроника находилось шутливое оправдание, что он лишь действует по примеру императора, и, смеясь, он добавлял: «Подданному приличествует подражать своему господину. В одной и той же гончарне все изделия выпекаются из одной и той же глины». Мы бы не знали, о чем идет речь, если бы не было старательного толкования Хониата. Андроник этой пословицей весьма недвусмысленно намекал на еще более предосудительное поведение Мануила, который по зову сердца избрал красавицу Феодору, сестру Евдокии, то есть одарил своей любовью дочь своего любимого родного брата, в то время как у Андроника был роман лишь с дочерью двоюродного брата. Эта шутка не понравилась императору, а родственники Евдокии — Иоанн и его зять Иоанн Кантакузин, — услышав о шутке, пришли в бешенство. На людях они терпели жеманство Андроника, но при этом расставляли ему разные ловушки[223]; однако Андроник всегда выходил сухим из воды и высмеивал своего двоюродного брата, называя его «глупой скотиной». Мы не будем описывать того приключения, которое пережил Андроник в шатре Евдокии[224]. Достаточно констатировать, что ее родственники на каждом шагу пытались скомпрометировать Андроника в глазах Мануила. Они распространяли среди прочего слухи, что Андроник стремится захватить трон[225]. Постепенно Мануил терял свое благорасположение к двоюродному брату. В конце концов он посадил его в дворцовую тюрьму и заковал в железные оковы[226].
Тем временем Геза II, не зная о судьбе Андроника, во главе венгерских войск и отрядов наемников напал на Византийскую империю, начав осаду Браничева[227]. Предусмотрительность Мануила оказалась обоснованной. Он незамедлительно выступил из Пелагонии на Дунай и захватил город Смеле. Война с Венгрией началась. Эта война, которая была описана Киннамом[228] и Хониатом[229] и о которой ничего не известно из других исторических источников, закончилась заключением перемирия на благоприятных для Византийской империи условиях[230]. Нас особенно интересует хронология этой войны. Киннам упоминает разлив Дуная вследствие суровой зимы и дождей[231], что обычно случалось в этом регионе ранней весной[232]. Потом он говорит о зимовке армии Иоанна Кантакузина в горах Вереи и о начале военных действий весной следующего года. Итак, военная кампания Мануила, как следствие интриг Андроника, пришлась на время с весны 1154 года до весны 1155 года. Андроник был заключен в тюрьму в 1154 году, то есть примерно годом позже, чем это вытекает из не особенно точной датировки Киннама, что он, впрочем, признает и сам[233].
Глава IVПребывание Андроника в Галицкой Руси
Андроник, заключенный под стражу в военном лагере под Пелагонией, в начале 1154 года был переведен в дворцовую тюрьму Константинополя после того, как был раскрыт его заговор с Гезой II Венгерским против императора Мануила. Что касается места отбывания Андроником наказания, то здесь имеются две версии. Никита Хониат говорит о тюрьме в Большом дворце[234], где Андроник отбывал заключение закованным в кандалы. По дошедшим же до нас свидетельствам Киннама, Андроник постоянно содержался в особом здании, αύλιος, одна стена которого была обращена к морю[235]. Может создаться впечатление, что историки ведут речь о двух разных тюрьмах: тюрьме в Большом дворце, куда Андроник был помещен в первый раз, и особом здании, где он продолжал отбывать наказание после неудавшегося побега, о котором мы еще расскажем. Он уже просидел в камере какое-то время, когда, во время отсутствия Мануила в столице, распространилась молва о его побеге.
Киннам, который в силу своего возраста и служебного положения вращался в гуще текущих событий, делает только короткое замечание относительно свободы, вновь обретенной двоюродным братом Мануила «каким-то странным образом» (δαιμονίφ τινι τρόπω)[236]. Этот пробел восполняет Хониат, описывая способ, которым Андронику удалось бежать. Это описание интересно для нас тем, что позволяет сделать хронологическое уточнение.
Многолетнее заточение не смогло ослабить силу воли Андроника. Он подробно обследовал свою камеру и обнаружил в полу проем, ведущий к подземному ходу. Безо всяких инструментов он убрал кирпичи, потом спрятался в обнаруженном им подземном ходе и после этого тщательно заложил проем. В обеденное время в камеру вошел сторож с едой, но заключенного там не обнаружил. Он исследовал стены, участок за участком, потом дверь вместе с замком и зарешеченное окно. Все было в безупречном порядке. Сторож поднял крик и в отчаянии стал царапать лицо ногтями. Наконец об инциденте сообщили императрице Ирине, а также начальнику стражи и придворным. Немедленно было организовано преследование. Была осмотрена гавань и обыскана та часть города, в которой Андроник жил прежде. В Константинополе было объявлено состояние повышенной готовности. Все улицы и перекрестки были взяты под тщательное наблюдение. По Империи во все направления рассылались письма о розыске, царские письма, βασίλεια γράμματα, с предписанием немедленно задержать Андроника и препроводить его в столицу. Андроник тем временем спокойно сидел в своем убежище, и когда императорские чиновники посадили в ту же камеру его жену, сочтя ее соучастницей побега, он имел с ней нежное свидание, увенчавшееся со временем новым отпрыском, которому он дал имя Иоанн и которого он, спустя годы, сделал соправителем Империи.
Стража охраняла женщину не особенно тщательно. Этим и воспользовался Андроник. Он бежал из тюрьмы с намерением отправиться к туркам. Андроник благополучно добрался до реки Сангар в Вифинии[237]. Мучимый голодом, он зашел в деревенскую хижину, где тотчас был опознан. Хотя он опровергал, что является тем самым разыскиваемым, жители деревни не дали ввести себя в заблуждение. Они силой заковали его в кандалы и отправили в столицу. За Андроником вновь захлопнулись тюремные ворота[238]. Так рассказывает Киннам, который, по-видимому, знал об этом происшествии понаслышке, ποτέ φασιν[239]. Хониат же говорит о задержании Андроника со слов Никея, императорского солдата[240]. Весьма вероятно, что Никей эскортировал Андроника до Константинополя. Мы предпочитаем здесь верить Хониату, который утверждал, что Андроник во второй раз был помещен в еще большую и более строго охраняемую, чем прежде, тюрьму, (και είχε πάλιν αυτόν κουστωδία μείζων και χείρων της προτέρας φρουρά και ποδοπέδαι σιδηραΐ διπλαΐ)[241]. Это утверждение само по себе более достоверно, чем сообщение Киннама о повторном содержании Андроника в той же самой тюрьме, в которой он отбывал заключение раньше (αύθίς τε та κλοιά καί τ6 δωμάτων αύτον ειχεν)[242].
Во время неудавшегося побега Андроника Мануил находился далеко от Константинополя. Обострение отношений между Антиохией и Иерусалимом давало ему благоприятную возможность вооруженного похода на Восток. В то время, когда он пришел на помощь Балдуину III, задачей греческой армии было усмирить Тороса и Рено де Шатильона, чтобы отомстить им за повторное вторжение в приграничные области Империи. Епископ Григорий сообщает о семимесячном пребывании Мануила в Армении[243], откуда он в апреле 1159 года направился к Константинополю. Итак, военный отряд Мануила покинул столицу в октябре-ноябре 1158 года и продвинулся до Тарса, Адана и границ Малой Армении, где бунтовал Торос. Другой, более достоверный восточный источник[244], хроника Абу Хама[245], датирует начало военной кампании периодом между 24 декабря 1158 года и 23 января 1159 года. После получения сообщения о вступлении греческой армии под командованием императора в Киликию сам Торос бежал в горы.
Мануил, предпринявший внезапное военное нападение, в первую очередь начал штурм городов Лана, Кистрана, Анацарба и Тарса. Как раз когда он находился в армянском Тарсе, ему сообщили о побеге его двоюродного брата из дворцовой тюрьмы[246]. Итак, побег Андроника мог бы датироваться поздней осенью 1158 года, когда заметно должна была ощущаться прохладная погода[247]. В свете вышесказанного датировка писем о розыске Андроника, обнародованных по всей Империи[248], также меняется с начала 1155 года, как указывал Ф. Делгер[249], на декабрь 1158 года