.
Современный единый учебник истории России для 11-х классов уточняет, что «деятельность подобных („диссидентских“. — О.Х.) групп активно поддерживалась зарубежными эмигрантскими организациями, которые создавались в западных странах при непосредственном участии ЦРУ и правительства США. Их целью было всячески способствовать развитию в национальных республиках Советского Союза националистических и сепаратистских настроений»[201].
При этом мы оставляем за рамками нашего анализа весьма важный и до сих пор открытый вопрос: а до какой степени такие поддержка и оказание материальной помощи соответствуют «общепризнанным принципам и нормам международного права»? — ведь рассмотрение его требует проведения специального правового анализа.
Исторической правды ради, отметим, что как подчеркивали многие, писавшие о деятельности «диссидентов», например Л. М. Алексеева и О. А. Попов, очень узок был круг этих «революционеров» и «крайне далеки были они от народа», от его повседневных нужд и забот. Хотя и поднимали столь «актуальные» для страны проблемы, как «защита прав геев и лесбиянок» в Советском Союзе!
Представляется, однако, необходимым привести и еще одну весьма компетентную точку зрения по данному вопросу проживавшего в США О. А. Попова. В 2003 г. бывший активный участник «правозащитного движения» в статье «Защитники прав человека или „агенты глобализма“?» подчеркивал: «Что же касается защиты прав, жизненно важных для подавляющегочисла советских граждан, таких как право на безопасность (здесь и далее выделено у автора. — О.Х.), на труд, на образование, на жилье, то эти социальные права правозащитников, как можно судить по их заявлениям и выступлениям, не слишком заботили»[202].
Возглавлявший КГБ до Андропова В. Е. Семичастный подчеркивал, что еще «во времена хрущевской „оттепели“ американские стратеги начали предпринимать попытки перенести игру на территорию СССР, приступив к созданию организованного движения сопротивления» (выделено мной. — О.Х.)[203].
В мемуарах Семичастный приводил совместную с генеральным прокурором Р. А. Руденко записку в ЦК КПСС о том, что с декабря 1965 г. в Москве участились случаи выступлений с требованием пересмотра законодательства, отмены статьи 70 УК РСФСР, освобождения задержанных за распространение антисоветских листовок. При этом, по его свидетельству, «эти действия не имели случайного характера, а были инспирированы извне», а также упоминал о группе из 35–40 человек, связанных с НТС. Исторической правды ради, отметим, что возникновение «инакомыслия» и «диссидентства» было связано в равной мере как с пропагандой зарубежных радиостанций, деятельностью зарубежных центров идеологических диверсий, так и с некоторыми решениями XX съезда КПСС. Как отмечал по этому поводу многолетний руководитель 5-го управления КГБ СССР Ф. Д. Бобков, «справедливо критикуя культ личности Сталина, никто из лидеров не заботился задуматься о причинах, к нему приведших (здесь и далее выделено мной. — О.Х.). А критика привела к дестабилизации в обществе, породила недоверие к власти. И это предопределило появление в стране сил, на которые смогли опереться центры холодной войны, осуществлявшие планы подрыва конституционного строя в СССР, разложения социалистического общественного строя. Эта проблема требует дальнейшей работы над ее раскрытием. Способствовало недоверию к власти и то, что, свергая культ Сталина, его преемники немало заботились о себе, поощряя рост своих культов»[204].
В то же время нельзя не сказать и о том, что частью населения с тревогой и озабоченностью воспринимался тот факт, что из переиздававшихся учебников истории исчезали или сокращались разделы, посвященные XX съезду КПСС, критике культа личности И. В. Сталина и его последствий, что воспринималось как попытка «реабилитации сталинизма». Следует однако подчеркнуть, что подобные текстовые изменения могут быть объяснены не только стремлением к «ползучей ресталинизации», но и объективным ходом исторического времени. Когда, кажется, что единожды уже пережитая тяжелая болезнь миновала и стала безвозвратным достоянием прошлого. Хотя, безусловно, правдивая и объективная информация по столь драматическому вопросу была необходима как тогда, так и сегодня.
Другое дело, что эта проблема искусственно обострялась, обыгрывалась зарубежными пропагандистами в целях манипулирования общественными настроениями, в то время как советский партийно-пропагандистский аппарат явно не мог соперничать с ними в оперативности, глубине и обстоятельности освещения этого трагического вопроса, объективно затрагивавшего немалое число граждан нашей страны.
В то же время партийная номенклатура ставила определенные препоны развитию критики и самокритики, расширению гласности, принципов самоуправления, демократизации общественной жизни, что не могло не вызывать тревогу и озабоченность у части социально и политически активного населения страны. И эта обеспокоенность не могла не найти каких-либо форм внешнего проявления, что подчас далеко не адекватно воспринималось и оценивалось отдельными партийными руководителями.
Сознательно не вдаваясь в углубленное рассмотрение вопросов о назначении и сущности, структуре и аппарате осуществления идеологических диверсий, что неизбежно увело бы нас далеко в сторону от рассматриваемого предмета[205], остановимся лишь на истории образования и деятельности пятых подразделений КГБ СССР, поскольку она справедливо вызывала и вызывает поныне значительный общественный интерес.
В отличие от его предшественников, И. А. Серова и А. Н. Шелепина, председателю КГБ В. Е. Семичастному все же удалось обратить внимание советского руководства на подрывную деятельность иностранных спецслужб в идеологической сфере: в докладе на июньском (1963 г.) Пленуме ЦК КПСС был выдвинут тезис о том, что «потерпев крах в военном соперничестве… стратеги и идеологи империализма делают теперь главную ставку на идеологические диверсии»[206].
Первый заместитель председателя КГБ СССР Н. С. Захаров в марте 1966 г. подчеркивал, что зарубежные идеологические центры «пытаются поколебать морально-политическое единство советского народа, играть на национальных и религиозных чувствах отдельных групп населения, и, тем самым, создавать наиболее выгодную для себя ситуацию в Советском Союзе. И именно поэтому спецслужбы ведущих империалистических государств стали основными организаторами идеологических диверсий»[207]. Он также отметил, что ежедневно 28 зарубежных радиостанций вели вещание на 21 языке народов СССР. Стремясь выработать наиболее эффективные методы оказания информационно-психологического воздействия на население СССР, в 1966 г. в Гуверовском институте изучения войн, революций и мира при Стэнфордском университете (в то время — ведущий мировой «советологический» центр. — О.Х.) был проведен специальный международный симпозиум, посвященный предстоящему 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции в России.
Штаб-квартира Информационного агентства США (ЮСИА) направила во все заграничные представительства директиву о подготовке проведения комплекса пропагандистских мероприятий, направленных на дискредитацию данного исторического юбилея.
Помимо этого с 1967 г. в социалистических странах намечалось проведение пятилетнего социологического исследования с целью выработки мер «по повышению эффективности информационно-идеологического воздействия на научно-техническую и творческую интеллигенцию, а также на молодежь». Главная его цель, как она формулировалась Государственным департаментом США, состояла в необходимости «сосредоточить внимание на соответствующей обработке местных авторитетов в области культуры и отдельных лиц, которые могут влиять на формирование общественного мнения».
При этом, в целях доказательства существования «широкой оппозиции» социалистическим идеям среди населения, рекомендовалось обеспечить получение зарубежными антисоветскими организациями рукописей литературных произведений, неопубликованных в СССР, а также любой социально значимой информации, предпочтительно негативного характера.
Это было необходимо для придания достоверности и убедительности передачам «иноголосов» — «Радио „Свобода“», «Голос Америки», «Немецкой волны», «Кол Исраэль» и других, для формирования у их слушателей психологического эффекта «сопричастности времени и происходящему».
На решение о создании нового подразделения — «политической контрразведки», Андропова подтолкнул как опыт работы на посту руководителя Отдела ЦК КПСС, так и материалы, имевшиеся во Втором главном управлении КГБ СССР. В записке в ЦК КПСС от 3 июля 1967 г. № 1631-А с обоснованием целесообразности создания нового подразделения Ю. В. Андроповым подчеркивалось:
«Имеющиеся в Комитете государственной безопасности материалы свидетельствуют о том, что реакционные силы империалистического лагеря, возглавляемые правящими кругами США, постоянно наращивают свои усилия в плане активизации подрывных действий против Советского Союза. При этом одним из важнейших элементов общей системы борьбы с коммунизмом они считают психологическую войну… Замышляемые операции на идеологическом фронте противник стремится переносить непосредственно на территорию СССР, ставя целью не только идейное разложение советского общества, но и создание условий для приобретения у нас в стране источников получения политической информации…
Пропагандистские центры, спецслужбы и идеологические диверсанты, приезжающие в СССР, внимательно изучают происходящие в стране социальные процессы и выявляют среду, где можно было бы реализовать свои подрывные замыслы. Ставка делается на создание антисоветских подпольных групп, разжигание националистических тенденций, оживление реакционной деятельности церковников и сектантов.