.
Позднее западной общественности стали известны факты участия сотрудников ЦРУ не только в сокрытии информации о подготовке покушения, но и в убийстве премьер-министра Испании Луиса Карреро Бланко в Мадриде 20 декабря 1973 г. и о нахождении агента ЦРУ среди террористов Италии, осуществивших похищение и убийство бывшего премьер-министра Альдо Моро в 1978 г.
«Террористические операции для воздействия на общественное мнение являются для ЦРУ обычным делом», писал уже в 2003 г. в книге «ЦРУ и 11 сентября. Международный терроризм и роль секретных служб» бывший министр ФРГ А. фон Бюлов, курировавший в Бундестаге деятельность западногерманской разведки, и, соответственно, хорошо осведомленный в этих вопросах[242]. Имеются и другие многочисленные факты и свидетельства участия западных спецслужб, в том числе Израиля, в осуществлении террористической деятельности.
Наибольшее количество сигналов о террористических намерениях появилось в преддверии проведения летом 1980 г. в Москве XXII летних Олимпийских игр.
Например, с осени 1978 г. Управлением КГБ по Москве и Московской области усилено велся розыск «Взрывника», подбрасывавшего взрывные устройства в Клину, Химках и других районах области. Жертвой этого террориста, более полугода терроризировавшего Подмосковье, стал один человек, а еще несколько получили ранения.
Исторической правды ради отметим, что в одной из книг Дж. Баррона этот террорист — не называю его фамилию сознательно, потому, что его преступная деятельность была следствием психического заболевания, а у него есть семья, дети, как водится, назван «безвинной жертвой советских органов госбезопасности».
Уходя в отпуск, начальник УКГБ по г. Москве и Московской области В. И. Алидин пожелал себе, чтобы, по его возвращении, ему доложили об аресте этого неуловимого террориста.
И в первый же рабочий день, 6 октября 1979 г., остававшийся «на хозяйстве» его заместитель Юрий Михайлович Денисов доложил начальнику управления:
— Товарищ генерал! Ваше указание выполнено! Террорист разыскан! Арестован, изобличен полученными при обысках доказательствами, дает показания!..
В первом пространном спецсообщении в ЦК КПСС «О замыслах западных спецслужб и зарубежных антисоветских организаций в связи с „Олимпиадой-80“» от 16 июня 1978 г. председателем КГБ отмечалось:
«…от одного из наших источников получены сведения о том, что в ФРГ и ряде других капиталистических стран якобы ведется подготовка террористов для засылки в СССР в период Олимпиады в качестве туристов для совершения террористических актов».
Такого рода информация, безусловно, требовала самой тщательной проверки и соответствующего реагирования на потенциальные угрозы.
Помимо этого, как вспоминал Ф. Д. Бобков, задолго до Олимпиады-80 почти одновременно вышли книги бывшего разведчика Роберта Вача в Англии и Джеймса Петтерсона в США, в которых красочно описывались как якобы совершенные во время Олимпийских игр в Москве террористические акции, так и содержалось детальное «техническое описание» хода их подготовки. Фактически, по оценкам специалистов, это был своеобразный инструктаж для потенциальных террористов. И что могло подтолкнуть экстремистски настроенных и психически неуравновешенных лиц на совершение аналогичных описываемым действий.
Разумеется, по этой информации также была организована тщательная проверка и устранение обстоятельств, которые реально могли бы быть использованы злоумышленниками.
В период подготовки к проведению игр XXII летней Олимпиады в Москве и других городах СССР работа по предотвращению террористических акций складывалась из выявления экстремистски настроенных лиц, планировавших посетить нашу страну, предотвращения их въезда в СССР, поиска и выявления возможных террористов среди въезжающих иностранцев, работе по сигналам, в частности, о хищениях и пропажах оружия и боеприпасов, о вынашивавшихся враждебных намерениях.
Нередко сегодня авторы, пишущие о проблемах противодействия террористической угрозе в нашей стране, указывают как на противостоящий ей фактор наличие морально-политического единства новой исторической общности людей — советского народа.
Отнюдь не сбрасывая со счетов этого весьма значимого социально-психологического феномена, наличие которого подтверждается многими эмпирическими социологическими исследованиями, отметим что в тот же период времени имелась и достаточно эффективно функционировала система административно-разрешительных режимов, которая оказалась первоначально деформированной, а впоследствии — полностью размытой в начале 1990-х гг.
И ликвидация этого заслона на пути потенциальных преступников неминуемо привела к невиданному ранее росту преступных посягательств на права граждан, в том числе на главное среди них — право на жизнь.
А в августе 1985 г. к осуществлению террористических действий во время проведения в Москве международного фестиваля молодежи и студентов готовились афганские моджахеды, за год до его открытия заброшенные и легализовавшиеся в СССР…
Необходимо подчеркнуть, что впервые гласно о том, что КГБ ведет борьбу с терроризмом, в том числе и международным, председателем КГБ В. А. Крючковым было заявлено на заседании Верховного Совета СССР в июле 1989 г.
Хотя до середины 1990-х гг. тема эта казалась «несущественной», неактуальной не только для широкой аудитории, но и для большинства политических деятелей той эпохи. В результате чего ими были бездумно сломаны, демонтированы очень многие административно-правовые режимы, являвшиеся действенной преградой реализации террористических угроз.
И об этом не стоит забывать, оглядываясь на наше недавнее прошлое.
Начало афганской эпопеи
Новый виток незримой холодной войны между США и СССР, на этот раз перешедший в «горячую фазу» вооруженного противоборства, был начат после ввода Ограниченного контингента советских войск (ОКСВА) в Демократическую республику Афганистан 25 декабря 1979 г.
Но был ли ввод советских войск в Афганистан причиной или лишь поводом для обострения советско-американских отношений? Поскольку ввод ОКСВА в Афганистан назывался, и до сих пор называется, причиной бойкота со стороны США XXII летних Олимпийских игр 1980 г. в Москве, представляется целесообразным подробнее остановиться на этом вопросе.
Подчеркнем, что Советская Россия была первым иностранным государством, признавшим независимость Афганистана в 1919 г., а 28 февраля 1921 г. заключила с правительством Афганистана первый договор о дружбе.
И до апреля 1978 г., до так называемой Саурской (Апрельской) революции, Советский Союз имел широкие связи с Афганистаном, благодаря чему персидские «шоурави», как здесь называли граждан СССР, были хорошо известны афганцам и пользовались у них благорасположением.
Афганистан имел более чем 2300-километровую границу с Советским Союзом и, в силу своего географического положения, несмотря на экономическую и социальную отсталость, всегда играл заметную роль во внешней политике царской России, а затем Советского Союза.
Мой товарищ, Андрей Таледович Ибрагимов, прибывший для работы в резидентуре КГБ в Кабуле в начале августа 1979 г., то есть являвшийся непосредственным очевидцем и участником описываемых событий, вспоминал: «В период сорокалетнего правления короля Захир Шаха (1933–1973) Афганистан традиционно поддерживал дружеские отношения с нашей страной. Захир Шах стремился балансировать в отношениях между Советским Союзом и западными странами. В 1950–1960-е годы между нашими странами стабильно развивались экономические отношения и военное сотрудничество. В Афганистан командировались советские специалисты и советники, а в нашу страну ежегодно приезжали на учебу десятки афганских студентов, курсантов и молодых офицеров. Для сохранения баланса сил в армии старшие офицеры афганской армии обучались в США и Египте, а полиция была оснащена германской спецтехникой, которая использовалась, в том числе, и для слежки за демократическими силами. Внутриполитическая ситуация в Афганистане долгое время оставалась достаточно стабильной, и работа нашего загранаппарата в эти годы не относилась к числу первоочередных приоритетов советской разведки».
В 1963 г. ряд представителей афганской интеллигенции образовали инициативное ядро будущей леводемократической политической партии, в которое вошли Н. М. Тараки, Б. Кармаль, Ш. М. Дост, М. А. Кхибер (Хайбар)[243] и другие.
1 января 1965 г. в доме Нур Мухаммада Тараки учредительный съезд объявил о создании Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), были определены ее цели и задачи, организационная структура и избран Центральный комитет партии.
Действуя в нелегальных и полулегальных условиях, НДПА развернула активную политическую деятельность: систематически проводились забастовки, митинги, марши протеста, организовывались демонстрации трудящихся в дни международных революционных праздников, издавалась пресса и литература. Использовались и методы парламентской борьбы: осенью 1965 г. партия провела в нижнюю палату парламента четырех своих депутатов, в том числе — Бабрака Кармаля.
Сразу после образования НДПА, отмечал автор одного из лучших исследований по афганской войне А. А. Ляховский, «советское политическое руководство советовало ее лидерам не торопиться с коммунистическими идеями, а в работе с массами больше подчеркивать общедемократический характер партии. Однако советы эти, недостаточно аргументированные и настойчивые, носили сугубо рекомендательный характер и не были в должной мере восприняты Тараки и его соратниками. В последующем это имело самые негативные последствия»[244].
Уже в 1967 г. в партии произошел раскол на две фракции: «Парчам» («Знамя»), возглавлявшуюся Б. Кармалем и М. А. Хайбаром (1967–1978), и «Хальк» («Народ») — Н.