В связи с этим перед советским руководством все острее вставал вопрос: как воспринимать события в соседнем государстве? Вопреки распространенному мнению, в действительности СССР не стремился к проведению «военно-стратегической» и территориальной «экспансии», хорошо понимая все возрастающую обременительность для собственно бюджета вынужденной экономической помощью своим союзникам и дружественным государствам. (По этому вопросу имелось специальное Постановление Политбюро ЦК КПСС от октября 1975 г.)
Вынужденно поддерживая раздираемую межфракционными противоречиями НДПА, советское руководство, о чем было прекрасно известно и в Вашингтоне, и в Исламабаде, — рекомендовало не форсировать социалистические социальные преобразования в традиционном полуфеодальном обществе.
Уже в июле 1978 г., вследствие ошибок и значительных перегибов в политике, о чем советское руководство информировалось разведкой КГБ и ГРУ, вспыхивают первые антиправительственные вооруженные выступления в провинциях Бадахшан, Бамиан, Кунар, Пактрия, которые жестоко подавлялись властями. Вследствие этого уже к лету следующего года в Пакистане появились до 400 тысяч беженцев из северных и центральных провинций ДРА. Этот многочисленный контингент закономерно привлек внимание Межведомственного разведывательного управления (МРУ) Пакистана, которое и ранее поддерживало находившиеся здесь заграничные штабы радикальных исламистских организаций, пытавшихся бороться еще против политики свергнутого в апреле 1978 г. президента М. Дауда.
Одним из главных инициаторов внутрипартийной борьбы и репрессий против парчамистов являлся вице-премьер и министр иностранных дел ДРА Хафизулла Амин, который руководствовался исключительно карьеристскими соображениями, и после фактического разгрома парчамистов он стал вторым по значимости руководителем Афганистана.
Помимо преследования своих оппонентов внутри НДПА, Х. Амин жестоко расправлялся с религиозными деятелями и этническими меньшинствами, что вызывало негативную реакцию в мире и критику советской внешней политики. Поэтому советское руководство не раз ставило перед Н. М. Тараки вопрос о смещении Х. Амина с ответственных государственных постов, однако Н. М. Тараки всякий раз защищал своего выдвиженца. Межфракционная борьба в НДПА существенно ослабляла борьбу с подрывной деятельностью набиравших силу при поддержке Межведомственного разведывательного управления Пакистана вооруженных исламистских группировок.
Впоследствии Зб. Бжезинский признавал, что еще 3 июля 1979 г., то есть за полгода до ввода советских войск в Афганистан, президент США Дж. Картер подписал секретную директиву о выделении 500 млн. долларов на помощь «антиправительственным повстанцам в Афганистане»[246].
Франк Данинос, автор юбилейного издания «Политическая история ЦРУ», указывал, что помощник президента США Збигнев Бжезинский считал, что именно осуществлявшаяся с 1978 г. «помощь» ЦРУ афганцам, недовольным новым руководством ДРА, «вынудила Советы активно вмешаться в борьбу против моджахедов и даже оккупировать страну»[247]. По-прежнему не оставалось в стороне и Межведомственное разведывательное управление (МРУ) Пакистана, наращивая помощь афганским антиправительственным группировкам.
Как установила разведка КГБ, активную разведывательно-подрывную деятельность в Кабуле против нового правительства республики вели сотрудники 20 представительств капиталистических держав, в том числе, помимо Великобритании, США, Пакистана, также разведчики Королевства Саудовская Аравия, Египта, ФРГ и Китая.
В ответ на просьбу правительства ДРА, на основании Постановления Совета Министров СССР № 549–172 от 30 июня 1978 г. «Об установлении сотрудничества КГБ при СМ СССР и органами безопасности ДРА», в Кабуле было создано Представительство КГБ, а 5 августа было подписано соглашение со Службой государственной информации Афганистана о формах сотрудничества.
В частности, сотрудники КГБ, в том числе владевшие языками пушту, дари и арабским, командировались в ДРА для оказания советнической помощи отделам Управления по защите интересов Афганистана (АГСА) в Кабуле и провинциях. Отметим, что в современной литературе нередко все службы госбезопасности Афганистана 1978–1992 гг. именуются Служба государственной безопасности или ХАД (Служба государственной безопасности, СГБ). Мы тоже будем придерживаться этой традиции.
В марте 1979 г. во время антиправительственного мятежа в западной провинции Герат, инициированного исламскими радикалами, агрессивной толпой был убит советский представитель внешнеторгового объединения «Востокинторг» и два советских офицера. После того как пролилась первая кровь советских граждан, исламисты перешли «красную линию» и нападения на советских граждан стали происходить все чаще. Положение усугублялось также тем, что как во время волнений в Герате, так и в ходе последующих за ними вооруженных выступлений в Джелалабаде и других провинциях, на сторону мятежников стали переходить афганские военнослужащие, иногда в полном составе своих подразделений.
Ставший в марте 1979 г. вице-премьером Хафизулла Амин 28 июля сместил с должностей нескольких членов кабинета министров, которых считал препятствием к удовлетворению своих всевозрастающих амбиций. В том числе — министров внутренних дел Маздурьяра и Ватанджара[248]. Главой Управления по защите интересов Афганистана Амин назначил своего кузена Ахмада Акбари, а начальником Генерального штаба — своего зятя полковника Мухаммада Якуба. Сам Амин занял также пост министра обороны Афганистана и начал отсылать офицеров и подразделения, которым не доверял, подальше от столицы.
В сентябре 1979 г. лидер НДПА Н. М. Тараки, возвращаясь из поездки в Гавану, где он участвовал в Конференции глав государств и правительств Движения неприсоединения (3–9 сентября), на сутки остановился в Москве. Во время неформальной встречи Н. М. Тараки с Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым, Леониду Ильичу все же удалось убедить афганского лидера сместить Х. Амина с занимаемых им постов. Однако в составе делегации находились верные соратники Х. Амина: начальник охраны Дома народов[249] С. Д. Тарун и заместитель начальника афганской контрразведки Акбари, которые осуществляли негласное наблюдение за Н. М. Тараки. После встреч в Москве они почувствовали перемены в его поведении, о чем после прибытия в Кабул сразу доложили Х. Амину.
Чтобы убедиться в обоснованности подозрений о перемене настроений Н. М. Тараки, на следующий день после его возвращения из Москвы Х. Амин выступил по радио с обвинениями начальника службы безопасности Афганистана А. Сарвари[250], министра внутренних дел М. А. Ватанджара, министра связи С. М. Гулябзоя и министра по делам границ Ш. Д. Маздурьяра в предательстве «идеалов Апрельской революции» и заговорщицкой деятельности.
Все четверо имели большой авторитет в НДПА, принимали активное участие в Саурской революции и были надежными соратниками Н. М. Тараки, однако находились в конфронтации с Х. Амином. Амин уже не раз безуспешно пытался убедить Тараки сместить «четверку» с государственных постов, поэтому, публично объявив их предателями, он на этот раз поставил Тараки перед выбором: либо Амин, либо «четверка». Н. М. Тараки сразу не принял ультиматум и продолжал колебаться, обратившись за помощью к советским представителям.
Несмотря на то что все упомянутые деятели занимали ключевые посты в афганском руководстве, в том числе в силовых структурах, никто из них не оказал Х. Амину никакого отпора и, более того, опасаясь за свою безопасность, А. Сарвари, М. А. Ватанджар и С. М. Гулябзой спешно укрылись на вилле сотрудника нашего загранаппарата, — вспоминал А. Т. Ибрагимов. — Через некоторое время их удалось нелегально вывезти в Советский Союз, а Ш. Д. Маздурьяра Х. Амину все же удалось арестовать, и он был заключен в тюрьму.
Решительные действия Х. Амина оказались неожиданными как для Н. М. Тараки и его сторонников, так и для советских представителей в Кабуле. Все понимали, что следующим будет арестован или убит сам Тараки.
По согласованию с Москвой, посол А. М. Пузанов, личный представитель председателя КГБ СССР в ДРА генерал-лейтенант Б. С. Иванов[251], главком Сухопутных войск генерал армии И. Г. Павловский, а также главный военный советник в ДРА генерал-лейтенант Л. Н. Горелов решили использовать все свое влияние на Х. Амина, чтобы примирить афганских лидеров.
13 сентября они прибыли в Дом народов для встречи с Тараки, пригласив туда и Амина, однако их попытка посредничества для разрешения конфликта обернулась конфузом: охрана Амина отказалась сдать оружие и инициировала перестрелку с охраной Дома народов. Во время этого инцидента был убит ближайший соратник Амина — Тарун. Хафизулла Амин, обвинив Тараки в покушении на свою жизнь, отказался от переговоров.
Обладая большим влиянием в армейских кругах (до Саурской революции Х. Амин координировал работу партийных ячеек «Хальк» в афганской армии), Х. Амин склонил также на свою сторону большинство членов ЦК НДПА, и уже на следующий день он фактически узурпировал власть в стране, заключив Н. М. Тараки под домашний арест. Вопреки данному советскому руководству обещанию сохранить жизнь Тараки, приблизительно через месяц после ареста председатель Революционного совета ДРА был задушен подушкой в собственной спальне по приказу Х. Амина.
Демонстрация снятого по приказу Амина фильма о тайной казни Н. М. Тараки произвела ошеломляющее впечатление на членов Политбюро ЦК КПСС и особенно на Л. И. Брежнева.
«Хотя убийство уже лишенного власти Тараки имело чисто номинальный, символический характер, — вспоминал А. Т. Ибрагимов, — А