мин явно недооценил возможную жесткость реакции советского руководства на проявленное им вероломство, которое стало для него фатальным.
Захватив власть, Х. Амин усилил репрессии не только против парчамистов, но и против сторонников Н. М. Тараки внутри фракции „Хальк“. Чистки в партии сопровождались пытками и бессудными расстрелами, похожими на репрессии конца 1930-х годов: вечером арест, ночью допрос и пытки, а на следующий день — расстрел».
А. Т. Ибрагимов, бывший в 1979–1980 гг. оперативным сотрудником кабульской резидентуры ПГУ, подчеркивал: «Свои карательные акции афганские власти не согласовывали с советскими советниками, всячески маскируя их под различными предлогами. Хотя официально Х. Амин вел в отношении Советского Союза дружественную риторику и заявлял о последовательном претворении в жизнь идеалов Саурской революции, его внутренняя политика не только подрывала международный авторитет СССР, но и компрометировала нашу страну в глазах самих афганцев, которые видели в репрессиях властей поддержку Амина Советским Союзом.
Такое положение не могло устраивать руководство СССР, поэтому с конца октября (1979 г. — О.Х.) в Центре стали прорабатываться планы устранения Амина».
Советскому руководству было необходимо учитывать международную реакцию на политику в Афганистане, особенно среди стран, входивших в Движение неприсоединения, отношениям с которыми Советский Союз придавал важное значение, а каждая ошибка использовалась нашими оппонентами для подрыва международного авторитета, престижа и доверия к СССР. С другой стороны, США стремились противостоять укреплению советского влияния в этом стратегически важном регионе, и они усиливали внешнеполитическое давление на СССР через ООН и другие международные организации. Поэтому на неоднократные просьбы афганских лидеров о вводе в ДРА советских воинских подразделений советское руководство всякий раз отвечало отказом, ограничиваясь расширением военно-технической и советнической помощи ДРА. В то же время к концу 1979 г. боевые действия армии ДРА с поддерживаемыми из-за рубежа (Пакистаном и Ираном) «повстанцами» (по-афгански — моджахединами — «воинами Аллаха»[252]) велись в 18 из 26 провинций Афганистана. В связи с этим Политбюро ЦК КПСС неоднократно заслушивало на своих заседаниях сообщения об обстановке в этой стране начальника Генерального штаба Н. В. Огаркова и начальника ГРУ П. И. Ивашутина, которые предостерегали о возможных потерях и негативном международном резонансе в случае проведения каких-либо военных акций в этой стране.
Особо подчеркнем, что премьер-министр ДРА Н. М. Тараки и министр обороны Х. Амин только в 1979 г. 18 раз обращались к правительству СССР за военной помощью в борьбе против антиправительственных сил. Причем 7 раз — уже после 13 сентября, то есть уже после захвата власти в Афганистане Хафизуллой Амином.
На заседании Политбюро ЦК КПСС 31 октября 1979 г. отмечалось: «В стремлении укрепиться у власти Амин, наряду с такими показными жестами, как начало разработки проекта конституции и освобождение части ранее арестованных лиц, на деле расширяет масштабы репрессий в партии, армии, государственном аппарате и общественных организациях. Он явно ведет дело к устранению с политической арены практически всех видных деятелей партии и государства, которых он рассматривает в качестве своих действительных или потенциальных противников… Действия Амина вызывают растущее недовольство прогрессивных сил. Если раньше против него выступали члены группы „Парчам“, то сейчас к ним присоединяются и сторонники „Хальк“, отдельные представители государственного аппарата, армии, интеллигенции, молодежи. Это порождает неуверенность у Амина, который ищет выход на путях усиления репрессий, что еще в большей степени сужает социальную базу режима»[253].
4 декабря 1979 г. председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов и начальник Генерального штаба Н. В. Огарков отправляют в ЦК КПСС записку (№ 312/2/0073), в которой сообщали:
«…Х. Амин в последнее время настойчиво ставит вопрос о необходимости направить в Кабул советский мотострелковый батальон для охраны его резиденции.
С учетом сложившейся обстановки и просьбы Х. Амина, считаем целесообразным направить в Афганистан подготовленный для этих целей отряд ГРУ Генерального штаба численностью в 500 человек в униформе, не раскрывающей его принадлежности к Вооруженным Силам СССР. Возможность направления этого отряда в ДРА была предусмотрена решением Политбюро ЦК КПСС от 29.6. 1979 г.».
На основании этой записки, 6 декабря Политбюро ЦК КПСС приняло решение «О направлении спецотряда в Афганистан»[254].
В период с 7 по 17 декабря «мусульманский батальон» ГРУ разместился в пригороде Кабула Дар-уль-Аман вблизи новой резиденции Амина — дворца Тадж-Бек, представлявшей собой фактически непреступную крепость.
12 декабря 1979 г. Политбюро ЦК КПСС принимается решение о вводе, для «нормализации обстановки и оказания помощи правительству Афганистана», под чем подразумевалось устранение от власти Х. Амина, ограниченного советского воинского контингента.
25 декабря 1979 г. «ограниченный контингент» советских войск (ОКСВА, ставшая впоследствии известной 40-я армия), имея в своем составе около 40 тысяч военнослужащих, пересек государственную границу СССР по направлениям Кушка — Кандагар, Термез — Кундуз — Кабул, Хорог — Файзабад. О решении советского руководства «по просьбе правительства ДРА» оказать ему военную помощь 26 декабря по дипломатическим каналам были проинформированы правительства США, Великобритании, Франции и некоторых других государств.
В дальнейшем численность контингента советских войск в Афганистане колебалась в диапазоне от 120 до 140 тысяч военнослужащих. А всего за 9 лет в Афганистане побывали около 550 тысяч советских военнослужащих.
Военные контрразведчики 40-й армии (первым начальником ее Особого отдела был назначен полковник, впоследствии генерал-майор, Сергей Иванович Божков, занимавший должность начальника одного из отделов 3-го Главного управления КГБ СССР) входили в горную страну морозными декабрьскими ночами вместе с военнослужащими Ограниченного контингента советских войск походным маршем «на броне» воинской техники.
Мой друг, прибывший в резидентуру в Кабул в начале августа 1979 г, вспоминал: «Решение о вводе войск стало крайней мерой, принятой советским руководством с учетом сложившейся ситуации, скорее от безысходности, чем ради каких-то амбициозных целей. На принятие решения о вводе войск оказало влияние не только желание Советского Союза сместить набиравшего силу непредсказуемого и жестокого диктатора, но и сложившаяся к концу 1979 г. геополитическая ситуация в этом регионе.
В конце 1979 г. каких-либо достоверных сведений о возможном прямом военном вмешательстве США в Афганистан у нас не было. Информация на эту тему в советских СМИ носила пропагандистский характер с целью оправдать ввод советских войск в Афганистан, так как американская угроза лучше укладывалась в сознании советских людей, привыкших к противостоянию двух сверхдержав, в то время как „исламский экстремизм“ был еще малоизвестен.
[При принятии решения о свержении Х. Амина] во внимание принимались и нараставшая исламизация региона Среднего Востока после прихода к власти в Иране ортодоксального духовенства, активизация антиафганской деятельности пакистанских спецслужб в зоне пуштунских и белуджских племен, а также увеличение численности бандформирований исламской оппозиции в самом Афганистане. К этому моменту исламская оппозиция при участии американских инструкторов стала создавать в Пакистане свои тренировочные лагеря для обучения методам ведения партизанской войны, а также базы оружия, поступавшего в основном из Ливии, Саудовской Аравии и Китая, для дальнейшей переправки в Афганистан.
В то же время существенно выросшая в связи с событиями в Иране группировка ВМС США в районе Персидского залива создавала напряженность в этом регионе, что также не могло не учитываться советским руководством в качестве негативного геополитического фактора.
В силу указанных геополитических факторов нестабильная внутриполитическая обстановка в Афганистане, занимающего стратегически важное положение в среднеазиатском регионе, несла потенциальную угрозу позициям СССР в этом регионе и его южным границам. Главную причину нестабильной обстановки в ДРА видели прежде всего в раскольнической деятельности Хафизуллы Амина, который после устранения Н. М. Тараки сконцентрировал в своих руках всю власть в стране и без его смещения кардинальные изменения во внутренней политике НДПА были невозможны.
Однако главной причиной ввода ограниченного контингента советских войск была необходимость обеспечения безопасности советских специалистов и военных советников, численность которых на тот момент превышала 5,5 тысячи человек, на случай неблагоприятного развития событий после штурма дворца Тадж-Бек, а также поддержание политической стабильности в первые месяцы после переворота. В тот момент никто не рассчитывал, что военная операция будет столь продолжительной и масштабной, ведь поначалу предполагалось, что войска будут выведены через три-четыре месяца, тем более что ввод ограниченного контингента был осуществлен в кратчайшие сроки без основательной подготовки для обеспечения такой операции».
Реализация решения об устранении Амина, принятого «группой Политбюро ЦК КПСС по Афганистану», получила кодовое обозначение операции «операция Байкал — 79», предусматривавшей установление контроля над 20 ключевыми объектами афганской столицы. Ее центральным звеном являлся захват объекта «Дуб» — резиденции Амина дворца Тадж-Бек — операция «Шторм — 333».
В Кабуле подготовкой операции «Байкал — 79», ее осуществление предусматривалось во взаимодействии с «мусульманским батальоном» спецназа ГРУ, руководил генерал-майор Юрий Иванович Дроздов, начальник управления нелегальной разведки ПГУ КГБ.