И уже 5 июля специальные усиленные смены дежурной службы УКГБ перешли на круглосуточный режим работы.
В разгар олимпийских баталий, 25 июля, Москву облетела скорбная весть: скоропостижно скончался актер Театра на Таганке и кино Владимир Высоцкий. Не имевший официальных званий, тем не менее, популярный, благодаря своим работам в кино, а также концертам авторской песни, Владимир Семенович, без преувеличения, был любимцем миллионов. Причем его популярность перешагнула далеко за границы Советского Союза. Его личность окружало немало легенд и мифов, в частности, и о «незаслуженных преследованиях КГБ», хотя и среди чекистов было немало ценителей и любителей его самобытного песенного творчества.
Благодаря своим зарубежным гастрольным поездкам Высоцкий также был любим и ценим нашими соотечественниками за рубежом, всегда был фигурой, привлекавшей повышенный интерес журналистов.
Поэтому следовало ожидать, что это печальное для многих из нас событие могло вызвать со стороны этих кругов нежелательную реакцию, использоваться как повод для организации разного рода провокаций.
Высоцкий проживал в Краснопресненском районе на Малой Грузинской улице, 28 (в том самом доме, где размещался Городской комитет художников-графиков).
Около пяти часов утра 25 июля начальник Краснопресненского райотдела УКГБ Ю. Л. Левшин получил сообщение начальника РУВД о смерти В. С. Высоцкого. Проинформировав дежурного по Управлению, Левшин стал ожидать дальнейших распоряжений.
Ветеран Управления А. Г. Михайлов[271] вспоминал: «К обеду в МГК КПСС было запланировано совещание по вопросу похорон Высоцкого. Туда выехал мой начальник [отдела]. Позиция управления была проста: Высоцкий — это наше достояние, а его творческое наследие должно остаться на Родине. Не можем оценить его сейчас, пусть оценят иные поколения. Но главное было, что оценивать. Важно очень достойно, как это может быть в данных обстоятельствах, похоронить. Дать возможность всем желающим проститься с кумиром.
Эти предложения вызвали кривую усмешку одного из руководителей московской культурой. Дословно это прозвучало так: „Что обсуждаем? Заурядная смерть заурядного человека“. Но выступление полковника КГБ было принято как руководство к действию.
К подбору места захоронения отнеслись с вниманием. Сначала администрация Ваганьковского кладбища предложила место рядом с могилой Сергея Есенина. Мои коллеги из Краснопресненского райотдела, с которыми вопрос согласовывали, категорически возражали. И правильно! То, что происходило потом, могло иметь и для могилы Есенина и для рядом находящихся захоронений печальные последствия».
Когда решался вопрос о месте захоронения Высоцкого, Иосиф Кобзон, взявший на себя организацию похорон, предложил похоронить его на площадке перед входом на кладбище. О предложенном им месте захоронения было доложено начальнику Управления Алидину. Он одобрил это решение и дал указание поставить в известность об этом ответственного за организацию похорон от Моссовета И. Б. Бугаева, который, решив подстраховаться, в разговоре с директором Ваганьковского кладбища сослался на «одобрение принятого решения ведомством Андропова».
Учитывая беспрецедентную популярность умершего артиста, Алидин также поручил начальнику Краснопресненского райотдела во взаимодействии с милицией принять участие в обеспечении общественного порядка 28 июля, в день похорон поэта и актера.
А информация, поступавшая с мест сбора людей, желающих проститься с Владимиром Семеновичем, вызывала опасения: прибывавших становилось все больше, а действия милиции по поддержанию порядка нередко вызывали негативную реакцию со стороны присутствовавших, что могло привести к возникновению беспорядков.
Как сказал режиссер «Таганки» Ю. П. Любимов: «Лишь бы не было Ходынки![272]»
Поэтому для поддержания порядка были задействованы дополнительные силы, в том числе военнослужащие. Очень активно работал сводный комсомольский оперативный отряд под руководством секретаря Краснопресненского РК ВЛКСМ П. Н. Гусева, ныне главного редактора газеты «Московский комсомолец». Ребята участвовали в формировании колонн для прохождения по кладбищу, отсекали от них агрессивно настроенную молодежь. По сути дела, была организована крупномасштабная операция по предотвращению каких-либо чрезвычайных происшествий во время прощания с Высоцким.
По данным МВД, проститься с Высоцким пришли более ста тысяч человек. Очередь желающих проститься с ним в Театре на Таганке начиналась от Устинского моста и протянулась по всей Верхней Радищевской улице почти на девять километров.
После захоронения артиста к стоявшим недалеко от свежего могильного холма начальникам Краснопресненского РУВД и райотдела КГБ подошли отец Владимира Высоцкого, его вдова Марина Влади в сопровождении администратора театра Янкловича. Отец Высоцкого пожал им руки и поблагодарил за обеспечение спокойного проведения траурной церемонии, вдова молча кивнула головой. И это стало для нас всех, кто обеспечил достойные проводы поэта в последний путь, отмечал Ю. Л. Левшин, самой большой наградой.
Когда провожавшие Высоцкого родственники и близкие покинули кладбище, оно было открыто для прощания с ним всех желающих. И несколько часов, вплоть до закрытия кладбища, шел непрекращающийся поток желавших сказать последнее «Прощай!» любимому артисту и барду.
Утром следующего дня траурная процессия продолжилась, но все обошлось без каких-либо нежелательных эксцессов.
Можно по-разному оценивать меры по обеспечению порядка, которые были приняты во время похорон Высоцкого. Но главное — правоохранительные органы и «команда Андропова» свою задачу выполнили.
На поминках в квартире Высоцкого Ю. П. Любимов счел необходимым сказать: «Мы низко кланяемся городу Москве, сумевшему достойно проводить в последний путь поэта, который всю жизнь пел своим голосом».
Сотрудники УКГБ не только сделали все, для того, чтобы обеспечить достойные проводы Высоцкого, но и подумали о сохранении его творческого наследия. После его похорон из Московского управления в горком КПСС ушла записка «О мерах по сохранению творческого наследия Высоцкого» (были опасения, что вдова артиста захочет вывезти его архивы из СССР).
На записку УКГБ горком партии отреагировал сдержанно, но по существу. В издательстве «Современник» был в спешном порядке выпущен сборник стихов Высоцкого «Нерв». Хоть и малым тиражом, но выпущен!
Однако из легальных грамзаписей барда существовало только несколько малых гибких пластинок. И чекистам было поручено собрать все, что удастся найти, должного качества звучания, для возможного выпуска гранд-диска Высоцкого.
С выпуском диска помог случай: сотрудник УКГБ, обслуживающий крупнейший в стране Апрелевский завод грампластинок, обнаружил матрицу для печати пластинок с песнями Высоцкого. Такая пластинка была выпущена по заказу секретариата Болгарской коммунистической партии, поскольку дочь Генерального секретаря БКП Тодора Живкова была страстной поклонницей творчества Высоцкого. По спецзаказу было изготовлено что-то около 200 пластинок. Но главное — матрица!
Был срочно отпечатан дополнительный тираж, и голос Высоцкого широко зазвучал для любителей его творчества.
Интересный и принципиальный вопрос: а удался ли замысел бойкота московской Олимпиады его организаторам?
Думается, не во всем. А в чем-то — даже представил советской стороне неожиданные преимущества. Так, Н. Ледски вспоминал: «телекомпания NBC заплатила 75 миллионов долларов за права на трансляцию Игр, и им не хотелось терять эти деньги. Но под давлением правительства США NBC и многие другие телекомпании в итоге не стали показывать Олимпиаду. И многие другие американские компании, заинтересованные в участии в московских Играх, также были вынуждены отказаться»[273].
В результате иностранные телекомпании были вынуждены закупать видеотрансляции со всех четырехсот мобильных телевизионных пунктов советского телевидения.
Рекомендованный «Радио „Свобода“» как «организатор бойкота Олимпиады-80» Н. Ледски откровенно признавал, что попытка бойкота со стороны США была ударом по Советскому Союзу и по престижу Олимпиады в целом. Однако подчеркивал: «Я не уверен, достиг ли бойкот поставленной цели».
На заседании Секретариата ЦК КПСС 12 августа 1980 г. с удовлетворением отмечалось, что «московская Олимпиада явилась большим морально-политическим успехом Советского Союза. Подготовка и проведение Олимпийских игр — крупная внешнеполитическая акция нашей страны в борьбе за продолжение разрядки в мире…
Успешное проведение Игр нанесло серьезный удар по амбициям администрации США, пытавшейся ради нагнетания международной напряженности сорвать Олимпиаду в Москве, развалить международное олимпийское движение.
Важным политическим итогом борьбы вокруг московской Олимпиады является тот факт, что большинство западных европейских стран — союзников США по НАТО, вопреки грубому нажиму американской администрации, направили на Игры представительные спортивные делегации[274]…»
…В один из предпоследних олимпийских вечеров освещавшие спортивные состязания журналисты решили выяснить, какая же из команд показала себя в Москве наилучшим образом? Но все они согласились с тем, что лучшей на московской Олимпиаде стала «команда Андропова», под которой всеми присутствовавшими понимались те сотрудники правоохранительных органов, что обеспечивали безопасность спортсменов и гостей Москвы, Киева, Минска, Ленинграда и Таллина, где также проводились состязания по отдельным олимпийским дисциплинам.
В связи с неучастием в московских Играх ряда спортивных команд, в последующие годы и за рубежом, и в нашей стране немало говорилось о якобы «незаслуженной» победе советской сборной на этих состязаниях в неофициальном командном зачете. Однако вряд ли есть основания для подобного рода суждений, поскольку и на двух предыдущих Олимпиадах, 1972 г. в Мюнхене и 1976 г. в Монреале, именно советские спортсмены становились бесспорными лидерами.