Любителям морализировать на тему «оказания Советским Союзом интернациональной помощи Афганистану» следует знать, что именно американская «помощь», игнорирование советских мирных инициатив 1980–1983 гг., финансирование обучения, подготовки и вооружения группирований «моджахедов» и являлись главными причинами и источниками продолжавшегося кровопролития в этой стране.
Резидент ЦРУ в Пакистане Милтон Бёрден, непосредственно в 1986–1989 гг. «курировавший» все операции против ДРА в регионе, подчеркивал, что годовой объем передававшейся «повстанцам» помощи достигал 60 тысяч тонн (!), для переброски которой в Афганистан использовалось более 300 наземных маршрутов.
Марк Сейджмен, являвшийся резидентом в Исламабаде, в интервью российскому журналисту, откровенно называл операции ЦРУ в регионе войной, войной против афганского правительства и ОКСВА. Но, подобно многим своим коллегам, он лукавил, заявляя, что «никакого центрального штаба ЦРУ в Пакистане не было, что контактами с моджахедами и их подготовкой занимались пакистанцы»[280].
Однако это утверждение Сейджмена опровергают в своих мемуарах как бывший резидент ЦРУ в Исламабаде М. Бёрден, так и высокопоставленный сотрудник администрации США, отвечавший за «афганские операции» Й. Бодански[281].
«Второй» фронт Рейгана против СССР был открыт в марте 1982 г. в «ответ на введение военного положения в Польше» (?!), объявленного Военным советом национального спасения во главе с генералом Войцехом Ярузельским, директивой Совета национальной безопасности США NSDD-32.
Ее целью объявлялось стремление «сокрушить советское преобладание в Восточной Европе», а также «укрепление внутренних сил, борющихся за свободу в этом регионе».
Польская Народная Республика, вследствие оказания на нее активного разведывательно-подрывного воздействия со стороны спецслужб США и НАТО, стала испытательным полигоном по обкатке технологий будущих «бархатных» или «цветных» революций.
Главным условием расширения вовлеченности США в эскалацию войны в Афганистане, как и в поддержку оппозиции в Польше, Рейганом выдвигалось требование следовать «методу активного отрицания» собственного участия в нелегальной преступной деятельности в названных странах.
Дальнейшие цели и средства «наступления на СССР» были определены Р. Рейганом в целой серии секретных директив Совета национальной безопасности. Они имели своей целью ослабление СССР посредством ведения экономической войны и основывались на тайных операциях ЦРУ. То, что США оказывали тайную помощь «Солидарности», подчеркивал П. Швейцер, «было известно лишь нескольким членам Совета национальной безопасности. Именно поэтому об этом могли не подозревать и многие рядовые члены и сочувствующие деятельности этого профсоюза в Польше».
Вполне закономерно, что события в Польской Народной Республике не могли не интересовать и не волновать Ю. В. Андропова. Своих коллег по Политбюро ЦК КПСС Юрий Владимирович предупреждал, что спецслужбы США попытаются «сделать „польский опыт“ универсальным, перенести его в другие социалистические страны».
Ему не давал покоя продиктованный самой жизнью вопрос: как могло случиться, что стало возможным развитие событий по формуле «форма пока может оставаться прежней, а содержание — антисоциалистическим»?
И почему он в меньшей степени волнует самих польских трудящихся, многие из которых поддерживали антисоциалистические призывы и лозунги лидеров «Солидарности»?
Почему руководство Польши своевременно не реагировало на изменение настроений масс, не проявило настойчивости в пресечении подрывной деятельности антисоциалистических сил?
Причины этого Андропов видел в том, что партийное руководство Польши утратило доверие значительной части населения.
— Бывшее руководство ПОРП, — с горечью и тревогой говорил Юрий Владимирович как членам Политбюро и секретарям ЦК КПСС, так и членам Коллегии КГБ, — не смогло ни правильно понять настроения масс, ни оказать на них необходимого влияния… Образовался вакуум в политико-идеологической области, который быстро заполнился церковью, различными оппозиционными группками антисоциалистического толка. Оппозиционные силы, закоперщики акций неповиновения властям — воспользовались недовольством в рабочей среде, возникшим на почве неудовлетворенности решением социально-экономических проблем, толкнули рабочих на забастовки…
Предостерегая своих коллег по партийному ареопагу об опасности повторения подобных ошибок, Андропов и не пытался всю вину за подобное развитие событий возлагать исключительно на иностранные спецслужбы. Однако находившийся там же секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев вряд ли усвоил эту банальную истину.
С горечью Андропов говорил и о том, что «руководство МВД Польши проявило явную беспечность перед лицом возникших в разных местах антисоциалистических формирований, исходя из принципа, „если мы их не тронем, то и они нас не тронут“. Все это сказано не в упрек нашим польским товарищам, — подчеркивал Юрий Владимирович, — а для того, чтобы мы сами отчетливо увидели явления, мириться с которыми нельзя. Мы должны остро, своевременно и, я бы сказал, жестко реагировать на всякого рода антиобщественные проявления, возникающие в нашей стране. Это, разумеется, не следует воспринимать как призыв применять уголовные меры налево и направо, но действовать надо строго, помня об интересах всего общества».
Таким образом, для себя и для своих коллег в КГБ СССР Андропов выводы сделал. Да вот только были ли они поняты «коллегами по ЦК КПСС» на Старой площади? Запомнили ли они это продиктованное жизнью предупреждение?
И не поэтому ли Андропов, став Генеральным секретарем, объявил беспощадную войну расхитителям народной собственности, спекулянтам, «теневой экономике», зарождающейся мафии? И эти его шаги были с радостью и энтузиазмом поддержаны широкими слоями трудящихся.
Однако в начале января 1981 г. в Москве начала разворачиваться еще одна серия драматических событий, имевших самые серьезные последствия для будущего страны. 27 декабря 1980 г. Ю. В. Андропову доложили о пропаже заместителя начальника секретариата КГБ СССР майора В. В. Афанасьева. А утром 28 декабря он, в бессознательном состоянии, с многочисленными травмами, был обнаружен и доставлен в больницу. Но 4 января, не приходя в сознание, скончался.
Следователи КГБ быстро установили страшную правду — подозреваемыми в преступлении являются… дежурные 5-го отдела ГУВД Москвы на метрополитене. Всего — 8 сотрудников милиции.
После проведения дознания, дабы не возникало никаких вопросов относительно объективности расследования, Ю. В. Андропов попросил Генерального прокурора А. М. Рекункова поручить расследование этого преступления своему ведомству. А. М. Рекунковым была создана специальная следственная бригада для расследования этого преступления под руководством старшего следователя по особо важным делам Александра Ивановича Калиниченко, в ходе работы которой, помимо других многочисленных преступлений, были раскрыты еще три убийства, совершенных теми же лицами.
Сразу отметим, в июле 1982 г. 4 из 8 обвиняемых, включая и непосредственно принимавшего участие в убийстве бывшего начальника 5-го отдела майора милиции Б. Барышева, были приговорены к высшей мере наказания.
Проведенная Генеральной прокуратурой СССР проверка работы Главного управления внутренних дел (ГУВД) столицы выявила и другие многочисленные преступления, совершенные сотрудниками этого главка.
Через несколько дней после завершения суда над убийцами В. В. Афанасьева, министр внутренних дел СССР Н. А. Щелоков был ознакомлен сотрудником Генпрокуратуры со справкой о выявленных иных противоправных деяниях сотрудников московской милиции. В 1981–1982 гг. еще более 80 ее сотрудников предстанут перед судом, а несколько сотен из них будут уволены из органов МВД. Эти события обострили застарелый конфликт между Андроповым и Щелоковым. Как нам представляется, этот конфликт в конечном счете родился из амбициозности и чувства уязвленного самолюбия последнего: несмотря на многочисленные правительственные награды, многолетние дружеские отношения с Л. И. Брежневым, он не имел партийного «роста» — с 10 апреля 1968 г. оставаясь лишь «рядовым» членом ЦК КПСС. С 23 февраля по 3 марта в Кремлевском дворце съездов проходила работа XXVI съезда КПСС. 5002 делегата съезда представляли 17 миллионов 480 тысяч членов и кандидатов в члены КПСС. В отчетном докладе съезду Л. И. Брежнев отмечал:
— События в Польше вновь убеждают, как важно для партии, для укрепления ее руководящей роли чутко прислушиваться к голосу масс, решительно бороться со всякими проявлениями бюрократизма, волюнтаризма, активизировать социалистическую демократию, проводить взвешенную реалистическую политику во внешних делах…
В резолюции съезда по отчетному докладу ЦК КПСС отмечалось:
— Острота классовой борьбы на международной арене предъявляет высокие требования к органам государственной безопасности, к партийной закалке, знаниям и стилю работы наших чекистов. Комитет государственной безопасности СССР работает оперативно, на высоком профессиональном уровне, строго придерживаясь положений Конституции, норм советского законодательства. Зорко и бдительно следят чекисты за происками империалистических разведок. Они решительно пресекают деятельность тех, кто становится на путь антигосударственных, враждебных действий, кто посягает на права советских людей, на интересы советского общества. И эта их работа заслуживает глубокой признательности партии, всего советского народа[282].
Анализируя поступавшую на его стол информацию, Андропов имел все основания сделать вывод, который и стал еще одной его «установкой» для деятельности подчиненных:
— Суммируя все сказанное, нельзя не прийти к выводу, что в сфере идеологических диверсий противник стал действовать не только активно, но и более изобретательно и коварно, стремясь нащупать новые возможности. Идеологическая диверсия, осуществляемая из-за рубежа, выступает теперь как главное средство подрывной деятельности противника внутри советского общества. В докладе ЦК КПСС XXVI съезду КПСС (февраль 1981 г. —