В области внутриполитической деятельности Ю. В. Андропова обратим внимание и еще на одно важное событие этого периода.
17 мая 1983 г. была осуществлена передача Русской православной церкви Свято-Данилова монастыря, ставшего через пять лет центром празднования тысячелетия Крещения Руси, и где ныне располагается резиденция Патриарха Московского и всея Руси. (Решение о передаче монастыря было принято ранее еще Л. И. Брежневым.)
В сфере внешней политики, в период нахождения Андропова у руля руководства страной, произошли следующие знаковые события.
1 марта 1983 г. в Москве начались советско-китайские консультации по вопросам нормализации отношений между нашими государствами, положившие начало возобновлению двусторонних отношений между нашими странами.
В апреле за рубежом началась очередная антисоветская кампания, связанная с высылкой из Франции 5 апреля 47 советских дипломатов, обвиненных в шпионаже. Это стало пропагандистским завершением французской контрразведкой дела агента «Farewell» (В. Ветрова, арестованного в феврале 1982 г. в Москве). Напомним, что французский президент-социалист Миттеран лично передал досье «Farewell» Рейгану на саммите «большой семерки» в Оттаве, удостоившись благодарности «за оказанную помощь».
Высылке дипломатов из Парижа предшествовали аресты подозреваемых «в советском шпионаже».
Период пребывания Андропова на посту Генерального секретаря ЦК КПСС характеризуется дальнейшим ужесточением советско-американских отношений.
Заявление Рейгана 23 марта 1983 г. о начале создания системы «Стратегической оборонной инициативы» (СОИ), что означало фактическое стремление США вернуться к военному превосходству над СССР 1950–1960-х гг.
Несколько выходя за хронологические границы моего повествования, тем не менее отметим, что еще в августе 1985 г. США анонсировали проведение «первого натурного эксперимента в космосе по перехвату на орбите боевой части ракеты».
И 13 сентября на высоте 450 км над уровнем земли был осуществлен перехват и уничтожение противоракетой воздушного базирования MHIV Brilliant спутника-мишени Соларвинд.
Однако в Советском Союзе к этому «эксперименту» отнеслись весьма сдержанно: военная разведка доложила, что эта задача технически не решена специалистами США; а сам широко разрекламированный «эксперимент» является мистификацией — на ракете-мишени был установлен радиомаяк, по сигналам которого и осуществлялось «самонаведение» ракеты-перехватчика[306]. Только в 1987 г. американским ученым станет понятно, что поставленная СОИ задача не имеет технологического решения при тогдашнем уровне развития науки и техники.
Этим военно-политическим демаршем «звездных войн» администрация США стремилась усилить экономическое давление на СССР, втягивая его в очередной раунд бесперспективной гонки вооружений. В этой же плоскости «раскручивания маховика» нового этапа гонки находится и решение Рейгана о размещении американских ракет в Европе.
21 июля 1983 г. посол США в Москве передал в МИД СССР для вручения Ю. В. Андропову личное послание президента США Р. Рейгана. Это было, писал бывший посол СССР в Вашингтоне А. Ф. Добрынин, послание «внешне достаточно доброжелательное, без его обычных публичных выпадов, но не содержавшее каких-либо новых компромиссных предложений по решению важных проблем, помимо общего выражения готовности проводить время от времени доверительный обмен мнениями».
Письмо Рейгана было проанализировано членами Политбюро ЦК КПСС, и хотя оно вызвало противоречивые оценки, Андропов предпочел попытаться завязать диалог с президентом США. В ответном письме, датированном 1 августа, Ю. В. Андропов еще раз разъяснял советскую позицию по вопросам вооружений и возможного их сокращения: «Мы не хотим в этом плане иметь ничего, кроме противовеса средствам, которыми располагают Англия и Франция. Разве это не честная и не умеренная позиция? Пока США не приступили к размещению своих ракет в Европе, соглашение еще возможно. Хочу добавить, что и на других направлениях прекращения гонки вооружений, например, в области стратегического ядерного оружия и использования космоса, мы считаем вполне возможным обоюдные позитивные шаги.
Я буду приветствовать предметный и откровенный обмен мнениями с Вами по этому и другим вопросам»[307].
В конце машинописного текста следовала рукописная приписка:
«Искренне надеюсь, господин президент, что Вы серьезно обдумаете высказанные мною соображения и сможете откликнуться на них в конструктивном духе».
Но были ли подобные намерения у президента США?
Дополнительным поводом для роста конфронтации между США и СССР послужил инцидент 1 сентября 1983 г. с южнокорейским «Боингом».
… Во время отдыха в Крыму последовало резкое ухудшение состояния здоровья Юрия Владимировича Андропова. По экстренному возвращению в Москву он был госпитализирован в спецпалату Центральной клинической больницы Минздрава СССР, откуда ему уже не суждено будет выйти…
На этом, по сути, оканчивается политическая биография героя моего повествования. В оставшиеся месяцы Андропов уже не появлялся ни на политических мероприятиях, ни на экранах телевизоров, хотя и в палате Центральной клинической больницы в Кунцево продолжал реально работать с документами, руководить решением некоторых вопросов.
Начало размещения США в Европе ракет «Першинг-2» и «Томагавк» закономерно вызвало аналогичные ответные меры со стороны СССР. Конкретно это выразилось в заявлении Правительства СССР от 25 октября о прекращении моратория на размещение советских оперативно-тактических ракет РСД-10 (SS-20 по классификации НАТО), объявленного СССР в порядке жеста доброй воли годом ранее. Пусковые позиции РСД-10 должны были появиться также в Чехословакии и ГДР. А также в заявлении Председателя Президиума Верховного Совета СССР Ю. В. Андропова 24 ноября 1983 г. об отказе от дальнейшего участия в Женевских переговорах об ограничении вооружений в Европе…
Юрий Владимирович мужественно сражался с прогрессирующими недугами, с болью и отчаянием понимая, что покидающие его силы ставят под угрозу все его начинания, дело всей его жизни!
9 февраля 1984 г. в Центральной клинической больнице после тяжелой продолжительной болезни Юрий Владимирович Андропов скончался на семидесятом году жизни…
Многие, писавшие о Юрии Владимировиче Андропове, подчеркивали истинное чувство скорби большинства населения в связи с его кончиной.
Он был выдающимся сыном страны, сыном своего времени.
Даже «Голос Америки» 13 февраля 1984 г. вспоминал об Андропове как «о наиболее умном и культурном советском лидере со времен Ленина».
Всего один год, отпущенный Юрию Владимировичу судьбой в роли руководителя партии и государства, — срок очень малый по историческим меркам. Однако начинания Андропова во внутренней и международной политике стали пробуждением, первыми шагами к преобразованиям во всех сферах жизни государства и общества.
В памяти народов нашей страны Юрий Владимирович Андропов останется человеком, который трагически не успел завершить очень многие свои своевременные и ожидавшиеся, приветствовавшиеся подавляющим большинством населения, начинания. Но такова уж была воля Провидения.
Для характеристики личности героя моего повествования приведем одно из его стихотворений, получившее известность в последующие годы.
Да, все мы смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина, страшней которой нету.
Но в час положенный и я, как все, умру.
И память обо мне сотрет святая Лета.
Мы бренны в этом мире под Луной;
Жизнь — только миг; небытие навеки!
Крути́тся во вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету!
Образно говоря, страну, после смерти Юрия Владимировича Андропова, можно сравнить с локомотивом, начавшим набирать скорость и вдруг столкнувшимся с непреодолимым препятствием…
Избранный Генеральным секретарем ЦК КПСС Константин Устинович Черненко, обращаясь к членам этого партийного ареопага, уверенно заявил:
— Все будет по-старому, как при дорогом Леониде Ильиче!..
Для партийной номенклатуры это был сигнал для начала контрреформ…
С избранием Генеральным секретарем ЦК КПСС К. У. Черненко (13 февраля 1984 г.), вспоминал В. И. Алидин, «положение КГБ в государстве, как и роль председателя Виктора Михайловича Чебрикова, значительно изменилось. Теперь у нас не было твердой уверенности в работе, все делалось с оглядкой, многие старались приспособиться к характеру Черненко, а позднее и к изменнической политике Горбачева… Теперь шла текущая работа, основанная на приспособлении к обстановке. У КГБ не было ориентира на более активную борьбу с коррупцией, взяточничеством, расхищением социалистической собственности. Имеющиеся у нас подобные дела рекомендовалось передать в прокуратуру, а вновь полученные материалы — МВД. Конечно, обходя острые углы, жить легче. Я против такой постановки возражал, но получил обязательное для исполнения указание. Пришлось подчиниться, хотя я испытывал глубокое разочарование, так как коррупция, взяточничество и расхищение процветали»[308].
А вот проработавший с В. М. Чебриковым более длительный период времени генерал-майор Николай Алексеевич Шам вспоминал, что он организовал работу КГБ так, что «вся деятельность оперативных подразделений была подчинена обеспечению безопасности государства во всех мыслимых сферах — в том числе промышленности, сельского хозяйства, и медицины, и транспорта. При Чебрикове КГБ активно занимался выявлением недостатков и негативных явлений во всех этих сферах и оперативно информировал руководство страны: ЦК КПСС и Совет Министров»