– Не такая уж она и широкая, – демонстративно оглядываясь через плечо, сообщаю я.
– Для меня – в самый раз! – нахально отвечает наблюдающий.
Ангел ждет на Дворцовой площади, где развернулась ярмарка.
– Нам нужна твоя помощь, наблюдающий, – говорит он, обращаясь к Славке, и, заметив удивление на моем лице, поясняет: – Мы – ангелы-хранители города, но мы не всеведающие и не всезнающие, особенно когда дело касается нашей собственной судьбы. Она для нас закрыта.
– Так что у вас происходит? – деловито уточняет наблюдающий.
– Мы, – ангел кивает в направлении Адмиралтейства и Исаакиевского собора, подразумевая своих товарищей, несущих пост на этих зданиях и, судя по всему, не только на них, – хотим улететь. Нам очень хочется собраться в клин и отбыть в теплые края. Пока мы еще держимся, но зов теплых стран все сильнее. Мы просим тебя, наблюдающий, узнать, в чем причина, и устранить ее. Ведь если мы все покинем город, он не выстоит.
– Как думаешь, в чем дело? Где и что смотреть? – спрашивает меня Славка, когда мы делаем круг по площади.
– Я бы предполагал происки противостоящей ангелам силы – демонов, бесов или чертей. Либо здесь замешано действие мощного артефакта, который, опять же, создали противники ангелов или враги города.
– Ты представляешь, сколько у этого города врагов?
Я не успеваю ответить. Мое внимание привлекает круглолицая румяная дамочка за одним из ярмарочных прилавков. К спине ее белого полушубка прикреплена светящаяся конструкция в виде крыльев бабочки.
– Колокольчики! Волшебные колокольчики! – призывно возвещает торговка. Разноцветные огоньки на крыльях мигают в такт. – Покупаем колокольчик и загадываем желание! Все что душе угодно загадываем! Не стесняемся!
– Ух ты! – искренне восклицает Славка. – Фея колокольчиков!
– Она самая, – смешливо раскланивается та и демонстрирует нам свой товар. – Мои колокольчики приносят удачу, разгоняют хмарь и хмурь. Каждому купившему полагается бонус: даю позвенеть в колокольчик фей. Он исполняет любые желания.
– Так прямо и любые? – Наблюдающий становится похож на пойнтера, увидевшего дичь.
– Абсолютно! – бодро кивает фея. – Я считаю, в зимние праздники должно сбываться все, что попрошено! На днях приходил мальчик… или это была девочка? В общем, милый ребенок. Такое трогательное желание загадал. Мне, говорит, так жалко наших питерских ангелов. Стоят на одном месте и никуда не летают. Хочу, говорит, чтобы они собрались все вместе и большой дружной семьей полетели в отпуск к морю. Представляете, как мило?!
– Представляем, – криво улыбается Славка и смотрит на меня. – За такое ведь даже и не накажешь… Многоуважаемая, вы хоть понимаете, что будет с городом, если все ангелы в отпуск улетят?
– Ой!.. – Фея в ужасе прикрывает рот белой варежкой со снегирем. – Мамочки!..
– Не «мамочки», а «твою мать»! – сурово говорю я и спрашиваю наблюдающего: – Слав, что делать будем?
– «Лечи подобное подобным», – цитирует тот. – Сейчас я, с позволения нашей милой хозяйки, позвоню в колокольчик фей и загадаю, чтобы ангелы образумились. Потом ты позвонишь и загадаешь, чтобы этот самый колокольчик исполнял только мечты и желания, не нарушающие равновесия сил в городе и не вредящие ему.
Позвенев в колокольчик и загадав то, что велел Славка, я обвожу взглядом площадь и вижу, что ангел вновь занял свое место на колонне.
– Эх, – мечтательно говорит Славка, когда мы выходим на сияющий праздничной иллюминацией Невский, – надо было мне воспользоваться служебным положением и загадать еще парочку желаний. Ладно, хотя бы еще одно.
– Это какое же? – удивляюсь я.
– Научиться кататься на коньках, – прозаически отвечает наблюдающий. – Чего ты так смотришь? Да, я не умею, а очень хочется, особенно в зимние праздники.
– Слав, для исполнения этого желания даже энергию на тряску колокольчика тратить не надо. Если хочешь, я тебя научу.
– Намучаешься ты со мной, – предупреждает он.
– Нет, это ты со мной намучаешься, потому что я же не отстану, пока не научу, но педагогического образования у меня нет. Так что это будут те еще уроки.
– Подумаешь, – отмахивается наблюдающий. – Зато я научусь кататься на коньках, а ты обретешь звание заслуженного учителя года.
– Главное, чтобы не посмертно! – замечаю я.
– Не дождешься! – отвечает Славка. – Ты мне живым нужен! В конце концов, кому я рано или поздно настучу по башке?
– Сначала допрыгни! – в тон ему отвечаю я.
Смеемся мы, как обычно, дружно и громко. При этом мне хочется верить, что своим ржанием мы не напугали оленей какого-нибудь непривычного к нашим питерским реалиям Санта-Клауса.
В этой серии читатель может познакомиться сразу с несколькими символами Санкт-Петербурга.
Александровская колонна (она же Александрийский столп) – памятник в стиле ампир, установленный в центре Дворцовой площади. Колонна воздвигнута архитектором Огюстом Монферраном в 1834 году. О колонне ходит множество слухов и городских легенд – от того, что под ней на самом деле находится месторождение нефти (удивительно, куда только смотрит «Роснефть»?!), до того, что если обойти ее три раза по часовой стрелке, загадав свое самое заветное желание, то оно обязательно исполнится.
Колонну венчает фигура ангела, и с девятнадцатого века считается, что это один из трех ангелов, охраняющих город (второй находится на шпиле Петропавловского собора, а третий – на куполе церкви Святой Великомученицы Екатерины на Васильевском острове). Согласно легенде, ангелы будут хранить город, пока поддерживается их первоначальное состояние и они остаются на своих местах.
Сама же Дворцовая площадь является главной площадью Санкт-Петербурга. Это не только любимое место прогулок петербуржцев и гостей города, но и место для проведения праздников и фестивалей.
Андрюха, у нас… Форменное безобразие
– Славочка, мне нужна твоя помощь!
Я не совсем понимаю, шутит Андрюха или нет.
– Ну и что у нас, точнее – у тебя? – настороженно спрашиваю я.
– У нас… у меня пропало новогоднее настроение, – разводит он руками.
– Оно у тебя вообще было? – хмыкаю я и пристально вглядываюсь ему в лицо, пытаясь угадать истинный настрой.
– Было, – печально отвечает мой напарник. – На прошлой неделе еще было, вчера тоже было, а сегодня пропало.
Не знаю, что у него там пропало, но что появилось, знаю точно: возможность ходить на тонкие слои города как к себе домой. Сегодня вот является с грустным видом и просит помощи.
– Значит, идем возвращать твое настроение, – командую я.
Идем мы, всецело полагаясь на мое чутье наблюдающего: куда ноги несут, туда нам и надо (большая часть моей работы и заключается в том, чтобы ходить по Санкт-Петербургу и смотреть, что и где происходит). Впрочем, далеко от места встречи мы не уходим. Нам под ноги бросается кот, а следом за ним – кошка. Как мне становится ясно, кто из них кто? У кота на шее красуется галстук-бабочка, а у кошки на хвосте – пышный бант.
– Форменное безобразие! – вопит кот, испытующе глядя на меня снизу вверх. – Вот за чем ты, наблюдающий, наблюдаешь, если вокруг творится форменное безобразие?!
– За равновесием сил, – растерянно бормочу я.
– Вы бы, серо-полосатые, хотя бы представились по форме, – вступается за меня Андрюха, – а потом уже о форменных безобразиях докладывали.
– Елисей, – рекомендуется кот и вежливо кланяется.
– Василиса, – скромно отвечает кошка.
– Надо же, ленинградские коты! – Тон Андрюхи становится уважительным. – Значит, говорите, безобразия?
Для меня Елисей и Василиса до этого момента были лишь памятниками на Малой Садовой, а вот для моего напарника это, похоже, в одночасье ожившая история его родного города – героические животные, помогавшие блокадному Ленинграду бороться с крысами.
– Форменные, – возмущенно повторяет кот. – Мало того что на человеческом уровне ограничения на праздники ввели, так и на других планах тоже разброд и шатание. Меншиков ежегодную елку во дворце устраивать не хочет. Русалки запрещают на коньках кататься. Дескать, им по ушам, то есть по головам, ездят. А зайцы решили в этом году объявить Заячий остров территорией, свободной от других животных!
– Это который Меншиков? – на всякий случай уточняю я у ленинградских котов. – Сподвижник Петра Первого?
– Он самый! – Елисей раздраженно машет хвостом. – Так что, наблюдающий, мы требуем пронаблюдать эту прискорбную картину и что-нибудь сделать.
– Перерисовать, что ли? – нервно усмехаюсь я. – Так и быть, где наша не пропадала.
– Наша пропадала везде, – тоскливо соглашается Андрюха и спрашивает меня: – С кого начнем?
– Предлагаю с русалок, они нам уже знакомы, – говорю я, и мы с котами дружно устремляемся к Неве.
– А чего они?! – возмущается пришедшая на зов русалка, похожая на Аллу Пугачеву из клипа к песне «Делу время» (голова у нее так же замотана белым полотенцем, из-под которого торчат рыжие кудри). – Мы, значит, себе тихо-смирно сидим, а они у нас над головами разъезжают! Вопят! Смеются! Падают, в конце концов! Знаете, какой грохот под водой стоит?! Надоело!
– Может, вам просто обидно, что без вас катаются? – в лоб спрашивает ее Андрюха. – Вон, наблюдающий тоже никак на коньках кататься не научится, но он же другим не запрещает.
Мог бы этот прискорбный факт моей биографии и не упоминать, но я тактично молчу. Пусть сам ведет переговоры, раз начал.
– Да, обидно! – фыркает русалка. – Так обидно, что проще запретить, чем дальше терпеть!
Андрюха некоторое время смотрит на русалку, потом оглядывается на нас с котами. Вдруг его лицо озаряет хитрая улыбка. Он поворачивается к русалке и говорит:
– Зачем запрещать, если можно возглавить?
– Это как? – Та глупо хлопает глазами. Из проруби высовываются еще две русалочьи головы.
– Объявите чемпионат или еще что, а сами снизу, из-подо льда, за всем наблюдайте. Можете трансляцию устроить. Первая подледная трансляция по конькобежному спорту. Звучит?