– Хотя бы приблизительно, – прошу я.
– Если приблизительно, то я старше тебя по званию, – с извиняющимися нотками в голосе вздыхает мой спутник.
– Все с тобой ясно, товарищ генерал, – отмахиваюсь я и краем глаза слежу за его реакцией. – Адмирал? Маршал?
Славка не меняется в лице. Он не меняется в лице и тогда, когда перед нами, будто из-под земли, вырастает странное создание – то ли человек, то ли тень.
– Я пришел убить тебя, – буднично говорит тень Славке.
– По какому поводу на этот раз? – спокойно спрашивает наблюдающий и делает едва уловимый жест, приказывая мне отойти ему за спину.
– Ты подчиняешь этот город. Ты заключаешь его в темницу своей воли, – сообщает ему тень. – Чтобы он остался на свободе, тебя нужно убить.
– Не я выбираю города. Города выбирают меня.
Я смотрю, как выпрямляется Славкина спина, как он расправляет плечи, становясь заметно выше ростом, и напрягаюсь всем телом.
– Это ложь, – бросает тень. – Выбираешь всегда ты, а городам не остается ничего иного, как играть по твоим правилам. Ты – демиург, и всякое твое слово – уже закон. Ты это знаешь. Ты создаешь законы, а потом говоришь, что так и было. Ты подчиняешься тому, что сам придумываешь. Над тобой нет иной власти, кроме собственной. Чтобы пресечь эту власть, тебя нужно убить.
– Ты спросил у города? – уточняет у тени наблюдающий, а мое сердце тоскливо сжимается: к чему эти реверансы?
– Я спросил у города, но он уже обольщен тобой. Он уже твоя марионетка, демиург.
– Я – наблюдающий, но если ты хочешь поединка, он будет, – отвечает Славка и велит мне: – Андрей, уходи отсюда. Это только моя разборка.
– Слава… – хочу возразить я, но тень перебивает меня:
– Слава, значит. Честь и слава? Месть и слава? Меч и слава?
С этими словами тень достает из-за спины меч. Я бы даже сказал: из спины. Меч – это уже не пустые слова. Меч – это серьезно. Решение приходит само собой. Кем бы Славка ни был, он – мой друг, поэтому я на его стороне.
– Слава, бежим. – Я хватаю его за локоть и дергаю в свою сторону.
Если бы наблюдающий уперся и начал затирать мне про поединок чести, я бы его просто схватил и потащил подальше от тени с мечом. Демиург он или где, но я выше ростом и физически сильнее. Но наблюдающий кивает, и мы резво припускаем по территории «Крестов».
– Слышал легенду про тысячную камеру? – на бегу спрашиваю я, а когда Славка угукает в ответ, развиваю свою мысль: – Если, по легенде, из нее никто не может выбраться, давай этого урода туда запрем. Отбежим на безопасное расстояние, и делай, что ты умеешь: ищи нужный слой, открывай портал…
Считается, что в старых «Крестах» девятьсот девяносто девять обычных камер, а еще одна – тысячная – «гуляет» по территории. Эту камеру нельзя обнаружить привычными способами, но, если уж туда угодил, пути обратно не будет.
– Тогда нам сюда. – Наблюдающий обгоняет меня и сворачивает в проход между подсобным строением и кирпичной оградой.
– Ты недооцениваешь противника, демиург. – Тень вновь оказывается перед нами, спикировав откуда-то сверху. – Это слабость. Чтобы избавить тебя от нее, тебя нужно убить.
– Как скажешь. – Славка заводит руку за спину и тоже извлекает из пространства (или из своего позвоночника?) меч.
– Знаешь, Слава, я сейчас, наверное, опять займусь самодеятельностью, но не будешь ты с этим психом драться. – Я перехватываю у наблюдающего меч и командую: – Ищи и открывай тысячную камеру! Порталы мне неподвластны, а с мечом уж как-нибудь управлюсь.
Клинки сходятся, и меня отбрасывает назад. Я стискиваю зубы и кидаю себя на противника.
– Ты хоть знаешь, за кого бьешься?! – хохочет тень, с легкостью отбивая мои атаки. – Что ты для демиурга, человек?! Пыль, тлен, прах земной! Ему ничего не стоит сотворить десяток таких, как ты, а потом уничтожить! Ты же расходный материал!
– Заткнись! – Я никак не могу найти верный баланс, оттого меч дрожит в руке бесполезным куском железа.
Тень делает выпад, я успеваю уклониться, но лезвие его меча рассекает рукав куртки на моей правой руке. Рефлекторно хватаюсь левой за предплечье, а противник уже нависает надо мной.
– Я окажу тебе милость, – покровительственно говорит он. – Я убью тебя первым, пока демиург окончательно не отравил тебя ядом своего всевластия. Ты умрешь как воин, а не как раб.
Я слышу, что Славка щелкает пальцами, и вижу, как за спиной тени раскрывается портал, в котором виднеется холодное темное нутро тысячной камеры «Крестов». Поднимаю глаза на занесенный надо мной меч, резко отбиваю его клинком Славкиного меча и, вложив в удар всю силу, толкаю тень в портал. Тот захлопывается с электрическим треском.
– Черт! – шумно выдыхаю я и смотрю на прорезанный рукав. – Обидно.
– Ты только на шпагах, что ли, фехтовал, мальчик ты мой крапивинский? – Наблюдающий отнимает у меня клинок, и тот растворяется в его руках. – Меч не шпага, у него баланс другой. Хочешь, покажу потом пару движений?
– Не надо. – Я осматриваю руку: мне повезло, пострадала только куртка. – Слав, ты… ты правда демиург?
– Это звание из прошлой жизни. Одним из моих воплощений было существо, создававшее слои реальности, которые условно можно назвать мирами, – отвечает тот и садится на груду битого кирпича, слегка припорошенного снегом. – Не смотри на меня так. Умение ходить в прошлые жизни – это обязательная часть работы проводника и переводчика.
Я опускаюсь рядом, достаю из кармана куртки сигареты и зажигалку. Закуриваю и протягиваю пачку Славке, но он только отрицательно мотает головой.
– Этот, как ты выразился, урод, – продолжает наблюдающий, – тоже был в том воплощении. Там он решил, что я позволяю себе много лишнего, что нарушаю законы бытия и меня нужно наказать. Идет теперь за мной из жизни в жизнь и ищет повод меня уничтожить. В этот раз, ты слышал, он предъявил мне за город. Вот же… Мне в какой-то момент показалось, что в этом моем воплощении он уже не объявится, ан нет. То ли долго искал, то ли долго выжидал, прежде чем предпринять попытку.
– Будем считать, что эта попытка была последняя и он ее провалил, – усмехаюсь я и спрашиваю: – Почему он сказал, что ты подчиняешь города?
– В этой жизни я умею работать с городами. С некоторыми из них у меня и впрямь завязываются своего рода отношения, но это не про подчинение и даже не про обольщение. Городам нужны такие, как я.
– Демиурги в прошлой жизни? – уточняю я.
– Необязательно. Им нужны те, кто делает мир настоящим. На любом слое реальности.
– Понятно. – Я отбрасываю недокуренную сигарету в каменное крошево. Надеюсь, Питер мне это простит.
– Что тебе понятно? Что ты такой же? – привычно фыркает Славка и, заметив мой непонимающий взгляд, поясняет: – Ты умеешь делать мир настоящим. Не важно, в какой ты роли или ипостаси. Ты делаешь мир, в котором находишься, настоящим. Еще вопросы?
– Много вопросов, – отвечаю я, а с неба медленно начинает сыпаться снежная крупа. – Какие у тебя еще были жизни? Встречались ли мы с тобой в прошлых воплощениях? Что значит делать мир настоящим? Ты тоже так не смотри, я только начал…
– Идем в Кафе-на-Перекрестке, закажем чего-нибудь покрепче кофе, и я отвечу на все твои вопросы, – решительно говорит мой спутник, встает, протягивает мне ладонь и предусмотрительно добавляет: – На все, на которые у меня есть ответы.
– Вот ты мастер слова… – Я беру его за руку и поднимаюсь на ноги.
– …и демиург! Не забывай об этом, – хмыкает Славка, пытаясь выдернуть свою ладонь из моей, но я держу крепко. – Руку мою отдай!
– А сердце? – глупо шучу я, разжимая пальцы.
– Поговори мне тут еще… – ворчит он и широким шагом направляется в сторону выхода с территории «Крестов».
– И поговорю! – кричу я ему вслед. – Я с тобой о стольком еще планирую поговорить, что даже и не надейся от меня отделаться!
Наблюдающий разворачивается и демонстрирует мне неприличный жест, задающий однозначное направление движения. Я с горечью понимаю, что дошутился. Славка видит мое враз изменившееся выражение лица и добродушно подмигивает.
– Завис, товарищ капитан? Идем, а то все вкусное съедят! Мне, между прочим, уже который раз тыквенного пирога не достается. Вот такой фиговый я демиург.
– Иду-иду, – тихо говорю я и думаю: как же хорошо, что у меня есть Питер со всеми его слоями и Славка – кем бы он ни был.
«Кресты» – бывший следственный изолятор в Санкт-Петербурге по адресу Арсенальная набережная, дом 7. Название объясняется тем, что «Кресты» представляют собой два корпуса, каждый из которых имеет форму креста.
Легенда о тысячной камере, которая обыгрывается в этой серии, гласит, что, когда строительные работы были завершены, на аудиенции у императора архитектор «Крестов» сказал: «Ваше величество, я для вас тюрьму построил». Император ответил: «Не для меня, а для себя!» – и велел замуровать того в одной из камер. Считается, что замуровали зодчего в камере номер 1000, и никто не знает, где она находится, а в «Крестах», согласно легенде, осталось девятьсот девяносто девять камер.
По официальным данным, в «Крестах» было девятьсот шестьдесят камер, а архитектор умер в кругу семьи много лет спустя, успев построить в городе еще ряд зданий, но на слое городских легенд все именно так, как говорят в народе.
Прикоснуться к истории «Крестов» можно на тематических экскурсиях по Санкт-Петербургу.
Андрюха, у нас… Чижик-Пыжик и «Белый орел»
– Вот ты какой, Чижик-Пыжик! – радостно восклицает Андрюха и лезет к тому обниматься.
Чижик, выглядящий как дореволюционный студент в пыжиковой шапке (шапку он, правда, в этот момент с нежностью прижимает к груди), делает испуганное лицо и пытается отшатнуться в сторону. Хотя, может, это его просто качает, поскольку состояние у студента примерно такое же, как у моего драгоценного напарника. Впрочем, начнем с самого начала.
В самом начале моему руководству поступил сигнал, что пропал Чижик-Пыжик. Ладно бы злоумышленники похитили злосчастную скульптуру с постамента на Фонтанке и сдали в пункт приема цветных металлов, как уже не раз бывало. Нет! Свидетели сообщили, что бронзовая птица сама покинула место дислокации, превратившись в парня студенческих лет.