– Надоело чужие желания исполнять! – заявил он тем самым свидетелям. – Пойду исполнять собственные! Например, хочу выпить и погулять!
Поскольку исполнять желания жителей и гостей города – это миссия Чижика-Пыжика и его предназначение, самовольный уход считается однозначным нарушением в расстановке сил на всех слоях Санкт-Петербурга. Устранить нарушение поручили мне. Во-первых, работа у меня такая – наблюдать за силами и, если есть перекосы, восстанавливать баланс. Во-вторых, начальство сказало (ей-богу, не вру и не хвастаюсь, разве что немного), что могло бы выслать за Чижиком оперативников (задержали бы парнишку и водворили на место силой), но я провожу подобные дела без лишнего шума и без большого расхода энергии.
– Идем Чижика-Пыжика искать, – сообщаю я Андрюхе, когда тот является на мой зов.
– Опять пернатого свистнули?
– Если бы свистнули. Сам ушел. Говорят, по кабакам.
– По кабакам – это я всегда за! – ликует напарник, и мы выдвигаемся.
Поскольку студента видели на улице Рубинштейна, нам предстоит пройти по ней от Невского проспекта до Пяти углов. Кто не знает, улица Рубинштейна известна не столько тем, что на ней жили известные личности, сколько своими питейными и увеселительными заведениями, куда и подался Чижик-Пыжик – исполнять свои студенческие мечты.
– Будем заходить в каждый кабак? – живо интересуется Андрюха, в предвкушении потирая ладони.
– Нет, – грубо обрываю я его надежды. – Только туда, где есть следы Чижика.
– Вот так всегда, – с деланой тоской в голосе тянет мой напарник.
Впрочем, внакладе он не остается. В первом же заведении, куда мы заглядываем, нам наливают приветственную и, что характерно, бесплатную рюмку водки. Каждому.
– Чижик-Пыжик, где ты был… – произносит Андрюха и выпивает содержимое своей рюмки, а следом и моей, потому что я при исполнении алкоголь не употребляю принципиально.
Еще пара рюмок за счет моего руководства (спишу на представительские расходы), и нам подсказывают, что искать парня, по описанию похожего на Чижика, следует тремя заведениями дальше.
– Славочка, ты не находишь, что сегодняшнее дело весьма привлекательное? – вопрошает меня Андрюха, когда мы подходим к указанному адресу. Вид у напарника трезвый, но в его глазах появился азартный блеск. – Вот бы все такими были!
– Боже упаси!.. – бормочу я, открывая дверь искомого заведения.
Там нам наливают, как опоздавшим к шумной гулянке. Некоторое время Андрюха празднует с виновником торжества, а мне удается выяснить, что Чижик-Пыжик здесь уже отметился, а также – куда он направил свои стопы дальше.
– Хорошо-то как! – возвещает напарник, когда мы вываливаемся из душного помещения на морозную улицу. – Погода сегодня какая прекрасная!
– Вижу, – ворчу я и строго говорю ему: – Ты аккуратнее с напитками. Мы только начали.
– Я тоже, может, только начал, – усмехается он и, старательно артикулируя слова, добавляет: – Да не беспокойся ты, я все контролирую.
– Вижу, – повторяю я, и мы идем дальше.
В стилизованном под американский байкерский бар заведении с гордым названием «Белый орел» нам не рады.
– Эй, сопляк, не рановато тебе по таким местам ходить? – интересуется у меня хмурый громила за барной стойкой. За его спиной висит ружье, вероятно, призванное указывать на крутой нрав бармена. – Шел бы домой, к папке с мамкой.
– Ты кого сопляком назвал? – встревает Андрюха, наваливаясь на стойку.
– Да уж не тебя, дядя, – хмыкает тот. – Если пацан с тобой, учти, штраф за него заплатишь ты.
– Это не пацан, это наблюдающий!
– Хоть бы и смотрящий. В моем баре не наливают никому младше двадцати одного года. Прямо перед вами наглого студентишку выгнал. Обиделся. Обещал вернуться с подкреплением и начистить мне рыло. Только меня таким не напугать. Сейчас я и вас вытряхну, кем бы вы ни назывались.
– Слава, – напарник поворачивается ко мне, – по-моему, мужик нарывается. Проучим?
Я не успеваю ничего ответить – ни чтобы не нарывался он сам, ни что мы здесь не для того, чтобы кого-то проучить, а для того, чтобы найти Чижика-Пыжика. Андрюха берет бармена за плечи и резко прикладывает лицом о стойку.
– Твою мать!.. – выдыхаю я, а из-за столиков неспешно поднимаются байкеры и размеренно направляются в нашу сторону.
Защитники бармена не доходят до нас всего ничего, как дверь распахивается и с криком «Наших бьют!» в заведение влетает группа парней, во главе которых несется студент в зеленом мундире с желтыми обшлагами и в пыжиковой шапке.
Байкеры немедленно переключаются на новых гостей. Я хватаю Андрюху за ремень и оттаскиваю от стойки, но он вырывается и бросается врукопашную с барменом, жаждущим отомстить за свое поражение. Передо мной разворачивается классическая кабацкая драка, а я скромно стою в углу и в душе не гребу, что мне делать. Кидаться кому-то на помощь или тем паче разводить дерущихся – предприятие гиблое. Оглядываюсь по сторонам. Взгляд цепляется за ружье над стойкой.
– Если в первом акте на сцене висит ружье, – тихо говорю я, захожу за стойку и, привстав на цыпочки, снимаю оружие, – в последнем оно должно выстрелить. Иначе не вешайте его.
Проверяю механизм (он внезапно добротно смазан и ухожен), потом, материализовав патроны нужного калибра, заряжаю ружье и даю предупредительный выстрел поверх голов дерущихся. Тишина наступает мгновенно. Байкеры и студенты, как по команде, расходятся в разные стороны. В центре зала остаются бармен и Андрюха. Последний отчаянно трет левый глаз.
– Ты не помнишь, там точно ружье было или все же пистолет? – спрашиваю я напарника. – Ну, у Чехова.
– Это смотря по какому источнику, – отвечает он и переключается на студента: – Вот ты какой, Чижик-Пыжик!
Чижик, только что подобравший с пола свою шапку, отшатывается, но Андрюха все равно сгребает его в объятья и хлопает по спине. Студент морщится, но стоически терпит.
– Мне уже не один год как двадцать один год, – говорю я помятому насупленному бармену и возвращаю ему ружье. – Надеюсь, разрешение на оружие у тебя есть. А правила свои ты бы на двери снаружи повесил. Во избежание.
– Не учи меня… наблюдающий! – огрызается тот и, махнув свободной рукой, объявляет: – Всем примирительную за счет заведения. Для не достигших полного совершеннолетия по законам Североамериканских Штатов сегодня делаю исключение.
Байкеры возвращаются по своим местам, студенты занимают свободные столики, а я ловлю Чижика-Пыжика за рукав.
– Тебе, друг мой, надлежит вернуться на Фонтанку.
– Я вернусь, – грустно отмахивается он. – Выпью примирительную и вернусь. Нагулялся так, что аж голова кругом.
– Слово сказано, – предупреждаю я.
– Слово услышано, – подтверждает Андрюха, и мы покидаем «Белого орла».
– «В Ленинграде-городе у Пяти углов получил по морде Саня Соколов», – цитирую я, глядя на подбитый глаз моего спутника.
– «…ну и, значит, правильно, что дали», – со смехом отвечает напарник.
Дальше мы, как обычно, хохочем вместе.
«Чижик-Пыжик» – миниатюрная анималистическая скульптура (высота фигурки – одиннадцать сантиметров, масса – около пяти килограммов), установленная в 1994 году на реке Фонтанке у Михайловского (Инженерного) замка рядом с 1-м Инженерным мостом.
Неподалеку от места расположения фигурки находилось Императорское училище правоведения, студенты которого носили мундиры зеленого цвета с желтыми петлицами и обшлагами. Говорят, за сходство расцветки мундира и за традиционные пыжиковые шапки студентов училища и прозвали «чижиками-пыжиками», и в популярной песенке поется именно про них.
Согласно городской легенде, если загадать желание и бросить монетку на постамент, на котором стоит Чижик (монетка обязательно должна остаться на камне), желание непременно сбудется.
Улица Рубинштейна же, на которую и сбежал гулять наш Чижик, – это улица, проходящая от Невского проспекта до Загородного проспекта. С середины двухтысячных годов там открылось большое количество баров и ресторанов, благодаря чему улица стала известна как одна из главных ресторанных улиц не только в Санкт-Петербурге, но и в Европе.
Андрюха, у нас… Имперский образ жизни
Какая скукота, думаю я, покорно плетясь за Славкой по залам Эрмитажа. Наблюдающего пригласили следить за равновесием сил на открытии выставки картин из параллельных миров. Когда я соглашался составить Славке компанию, я надеялся, что параллельное нашему искусство будет оригинальным. Надежды рассыпались в прах: выставка того же Врубеля дала бы этой сто очков вперед.
– На балу вампиров и то веселее было, – возмущаюсь я, когда мы идем по залу, который только что покинула группа важных гостей во главе с экскурсоводом.
– Мы пришли работать, а не развлекаться, – строго напоминает Славка. – Опять же, если не хочешь, можешь со мной не ходить. Ты волен распоряжаться своим временем как угодно, но я тебе все же советую присмотреться к искусству. Такой случай нечасто выпадает.
– Я мент, а не искусствовед, – хмыкаю я, но начинаю чуть более осознанно смотреть по сторонам.
Одно из полотен чем-то цепляет меня. Я останавливаюсь напротив и вглядываюсь в изображение. Это поясной портрет молодой женщины в форменной одежде, похожей на китель наблюдающего – с высоким воротником-стойкой и двумя рядами серебряных пуговиц. Только костюм Славки темно-синий без знаков отличия, а костюм дамы с портрета – иссиня-черный с серебряными эполетами. Надо же, думаю я, фасон почти такой же, – а еще несколько секунд спустя осознаю, что именно привлекло мое внимание: эта женщина и Славка очень похожи. У них одинаковая форма носа и бровей, сходный разрез глаз и одни четко очерченные скулы.
– Слав, – окликаю я его, – это кто?
Ушедший вперед наблюдающий оборачивается и, бегло окинув картину взглядом, нехотя отвечает:
– Императрица Альтариэль из династии Элькорингов. Там же все написано.
Действительно, рядом с портретом крепится табличка с пояснительной надписью: «Портрет правящей императрицы Альтариэль Элькоринген, дочери Алькора Славного и Тари. Восточная Земля. Холст, масло».