– Потому, что в обыденной человеческой реальности человеческими глазами не увидеть всего того, что происходит на других слоях, особенно когда дело касается перекоса сил. На других слоях города то, что люди считают волшебным, более проявлено, если можно так выразиться, – с расстановкой поясняет наблюдающий. – Впрочем, ты же понимаешь, все слои связаны между собой. Так что, считай, мы много делаем и для человеческой реальности тоже. Сегодняшние наши нарушители, к слову, обычные люди, но когда они вознамерятся вызывать дух Пушкина, то соприкоснутся с тем слоем, где духов можно видеть во плоти.
– А я хочу видеть тебя в человеческой реальности, – с нажимом говорю я, понимая, что наблюдающему некуда деться от этого разговора. Разве что злоумышленники прямо сейчас появятся, но ни их, ни духа Пушкина по-прежнему нет.
– Но мы же… но там же… – Славка нахохливается, растерянно замолкает, а потом нехотя продолжает: – Мы же там не такие, какими видим друг друга на тонких слоях. У нас там с тобой совсем другие роли и образы. У тебя так точно.
– И что с того? – Я развожу руками. – У Питера много разных уровней, один может быть не похож на другой, но это же все равно Питер. Так и с нами. Здесь одни, там другие, но это все равно мы.
– Наверное, ты прав, – устало вздыхает наблюдающий.
Хочу возразить и убедить его в том, что я не «наверное», а однозначно прав, но тут-то и появляются нарушители – компания из пяти человек: три парня и две девушки, по виду старшие школьники или студенты. Они встают напротив обелиска и, судя по их жестам, начинают читать стихи. Через пару минут из гранита выходит призрачный Пушкин. Он постепенно обретает плотность, превращаясь в человека, разве что в старомодной одежде. Молодые люди обступают его и что-то наперебой говорят.
– Идем, прервем их беседу, – командует Славка, а когда мы доходим до обелиска, представляется, заявляет о нарушении и интересуется у молодежи: – Господа, с какой целью дух поэта терзаете? Ему и так ни днем, ни ночью покоя нет, а тут еще вы его дергаете.
– Мы имеем право, – отвечает паренек в очках (видимо, лидер этой компании). – Вы же в курсе, что существуют крылатые выражения «А это кто за тебя делать будет, Пушкин?» или «Пушкин сделает». Значит, Пушкин действительно может сделать что-либо за людей. А раз он теперь бессмертный дух, значит, сил у него много и к нему можно обращаться за решением любых задач.
– С вами все ясно, – ворчит Славка и обращается к духу поэта, – но вы-то, наше все, почему на такое ведетесь?
– Эта часть меня, которую изволят вызывать все желающие, давно привыкла к подобному, – с извиняющимися нотками в голосе объясняет тот. – Во-первых, это уже традиция, так сказать, часть культурного кода – вызывать чертиков, Пиковую даму, дух Пушкина. Во-вторых, это вызов, а не принять вызов – путь к бесчестью.
– Слав, – шепчу я, – это прямо по части мастера слова. По твоей части.
– Да, – соглашается наблюдающий и окидывает взглядом сначала поэта, потом компанию молодых людей. – Имею вам сказать, господа, что равновесие нарушаете вы все.
При этих словах дух Пушкина с изумлением прикладывает руки к груди: мол, как это, и я?
– Солнце русской поэзии тоже, – с усмешкой отвечает на его немой вопрос Славка, – потому что потакает тем, кто хочет свалить на него свои жизненные задачи.
– Но это же вызов… – растерянно повторяет поэт.
– Значит, так, сначала вы. – Славка обращается к парням и девушкам таким тоном, что я чувствую себя стоящим у доски, если не в кабинете директора. – Вы понимаете, что ломаете свои судьбы? Перекладывая сложные дела на Пушкина, вы, может, и получаете свободное время, но теряете возможность роста души, которая, по завету классиков, обязана трудиться. Вы лишаете себя роста и развития. А заставляя Пушкина делать всякие мелочи, которые вам лень, вы просто поступаете некрасиво и по отношению к себе, и по отношению к великой фигуре.
Парни и девушки удивленно переглядываются.
– Вы можете по итогу не получить тот опыт, который должны получить в этом воплощении на конкретном слое, – резюмирует наблюдающий, – например, сами не станете великими.
– Позвольте, – вклинивается дух Пушкина, – я же помогаю добровольно, как часть культурного кода.
– Андрей Васильевич, – Славка многозначительно смотрит на меня, – как еще одна часть культурного кода, объясни Александру Сергеевичу, где он не прав.
Я сначала теряюсь – что я могу сказать, но потом нахожусь:
– Во-первых, поскольку вас вызывают на месте дуэли, рекомендую вам перечитать дуэльный кодекс. Там про подобные вызовы, скорее всего, ничего нет, а значит, отвечать на них не надо. Во-вторых, взываю к той вашей части, которая перешла в вечность и видит больше, чем простые люди: вы что, готовы потакать человеческим слабостям? Ну ладно гадания. Всем может стать скучно, особенно в вечности-то. Но брать на себя чужой труд… Эту грань вы должны осознавать и не переходить.
– Погодите… да… вы правы… – бормочет дух поэта.
– Вот, – подытоживает Славка. – Ну что, молодые люди, вы все поняли?
– Поняли, – отвечает парень в очках и на всякий случай внимательно глядит на каждого из своей компании. Те понимающе кивают. Лица у них серьезные и даже грустные. – Мы больше не будем.
– Ну а вы? – Наблюдающий переводит взгляд на дух поэта.
– Понял-понял, – не менее активно кивает Пушкин.
– Тогда расходимся, – улыбается им Славка и машет рукой.
Дух Пушкина бледнеет, истончается и исчезает в обелиске. Парни и девушки уходят в сторону станции метро «Черная речка», о чем-то перешептываясь. Славка неспешно возвращается к скамейке, на которой мы сидели, и опускается на нее. Я сажусь рядом.
– Слав, и все же, – спрашиваю я после недолгого молчания, – почему ты не хочешь договориться о встрече на человеческом слое реальности? Скажи честно, я все пойму.
– Потому что я не хочу разрушать сказку! – бросает тот и смотрит на меня со странной смесью тоски и надежды.
– Слава, блин, кто ее разрушает? Когда ты в кино знаешь, кто играет персонажа, это же не рушит тебе кино. Когда ты в книге знаешь, кто является прототипом героя, это же не портит тебе книгу. Или вот ты умеешь смотреть прошлые жизни. Когда ты в курсе, что в прошлой жизни человек был кем-то другим, вообще отличным от себя, это же не умаляет тебе впечатление от него нынешнего. Наоборот, дает дополнительное понимание, – почти скороговоркой выпаливаю я и, хищно прищурившись, уточняю: – Может, просто не хочешь, чтобы я знал, кто ты на самом деле?
– Может, я просто боюсь, что на человеческом слое реальности мы не найдем общего языка? – ворчит Славка. – И все, что так классно сложилось, разладится – и там, и тут…
– Не разладится. Отвечаю. Наоборот, так будет даже интереснее делать мир настоящим. Сразу несколько миров. Здесь как Славка и Андрюха, там как кто-то еще. Кто же, если не мы, в конце концов! – убеждаю я и, переведя дыхание, спрашиваю: – Ты придешь ко мне в человеческом мире? Или придется придумать ритуал и вызывать тебя, как дух Пушкина?
– Не надо как Пушкина. – Наблюдающий опускает голову и тихо произносит: – Можно просто позвать.
– Как мне тебя позвать? – Я придвигаюсь ближе.
Славка тяжело вздыхает и нервно ежится.
– Когда будешь на человеческом слое города, надо сказать: «Наблюдающий, ты мне нужен». Только важно делать это искренне, от всей души. Если только головой, ничего не получится.
– Наблюдающий, ты мне нужен, – уверенно говорю я.
– Ты же сейчас не в человеческой реальности, – произносит Славка и меряет меня недоумевающим взглядом.
– Просто я хочу, чтобы ты это знал, – отвечаю я и повторяю: – Ты мне нужен, наблюдающий.
Славка шумно втягивает носом воздух, смотрит на меня исподлобья и молчит. Небо над нами становится все темнее, а на нем одна за другой вспыхивают звезды. Бессчетное количество звезд. В белые ночи так не бывает, думаю я и тут же возражаю сам себе: на тонких слоях города чего только не бывает, сам говорил. Пора бы уже привыкнуть.
– Ты мне тоже нужен, – наконец произносит наблюдающий и прижимается к моему плечу. – Очень.
Я обнимаю его одной рукой. Звезды вздрагивают и катятся вниз по иссиня-черному небу. Их так много, что хватит на все желания – и для души, и для тела. Их хватит надолго и всем, кто сейчас смотрит вверх на любом слое Санкт-Петербурга. Их хватит, чтобы никто не ушел… Короче, вы понимаете, о чем я. Это же, мать его, культурный код.
Александр Сергеевич Пушкин не только «наше все» в литературе, но и, как ни крути, часть российского культурного кода, а с ним и петербургского мифа. С Пушкиным в Санкт-Петербурге связано множество мест и историй.
27 января (8 февраля) 1837 года состоялась дуэль Пушкина с Дантесом, на которой поэт был смертельно ранен. Место последней дуэли расположено на бывшей окраине Санкт-Петербурга, у Черной речки (станция метро «Черная речка»). В настоящее время на этом месте установлен обелиск.
Бонусные серии
Когда книга заканчивается, многим читателям наверняка хочется узнать, что было с героями дальше. Бонусные серии – это возможность заглянуть за финальные титры этого текстового сериала и еще некоторое время понаблюдать за приключениями полюбившихся персонажей. Забегая вперед, скажу, что сюжет бонусов разворачивается не только в Санкт-Петербурге, а заметок от автора под ними не будет, чтобы у каждого из вас был шанс угадать, какие мифы могут ходить вокруг упоминаемой локации, а то и создать свою легенду.
Андрюха, у нас… Скромный лев
– Как красиво!
Я обвожу рукой расстилающийся перед нами проспект Обуховской Обороны. На стыке слоев он безлюден, а в золотых закатных лучах легкий ветерок кружит тополиный пух. Смотрится, как по мне, невероятно красиво.
– Ага. – Андрюха шмыгает носом и трет глаза.
– Ты это чего? – недоверчиво интересуюсь я.
– Аллергия, – кисло отвечает он.