– На меня? – скептически прищуриваюсь я.
– На тополь! – возмущенно отзывается напарник.
Переглядываемся и истерически хохочем. Вольно или невольно мы в лицах разыграли сценку из одного детективного сериала.
– «Дом культуры и техники», – отсмеявшись, читаю я вывеску на здании, мимо которого мы проходим. – Ты только посмотри, какие тут афиши! Как в советское время!
– Ты меня, Славочка, иногда пугаешь. – Андрюха нервно поводит плечами. – На вид подросток подростком, а как порой что-нибудь скажешь, я понять не могу, сколько тебе на деле лет. Может, ты еще царя видел…
– Царя, который Петр Первый, мы с тобой вместе видели аж в двух ипостасях, – фыркаю я. – А возраст… Что возраст? Сколько есть, все мое.
– Слав, между прочим, это только у женщин про возраст не спрашивают… – начинает напарник, но его перебивают.
– Пс-с-с, видящие, – раздается из кустов приглушенный шепот, – не проходите мимо…
– Кто здесь?! – бросаю я.
– Я здесь, – подрагивает голос и скромно добавляет: – Я лев.
Мы с Андрюхой синхронно поворачиваем головы и замечаем говорящего: за кустами акации притаилась скульптура льва, выкрашенная в черный цвет. Правда, краска местами облупилась, а на задней лапе льва красуется противоугонный замок для велосипеда.
– Помощь нужна? – оперативно спрашивает напарник, указывая на замок.
– Это мелочи, – вяло отмахивается лев, – это я стряхнуть могу. Тут такое дело… Мы с братом исполняем мечты…
– Желания? – поправляю я.
– Нет, мечты, – повторяет лев. – Брат чуть дальше стоит и получше выглядит, а еще он лишь по ночам оживает, потому что робкий… Или это я робкий, а он скромный? Нет, я скромный. Неважно. В общем, мы с братом исполняем мечты. Только об этом мало кто знает, и уже давно никто к нам с мечтами не ходит. Можно вас попросить как-то о нас людям и нелюдям рассказать?
– Слава, это по твоей части. – Андрюха выжидающе смотрит на меня. – Ты же вроде тексты про места силы пишешь?
– Пишу, – соглашаюсь я.
– Вот и напиши про товарищей, то есть про братьев.
– Напишу, – отвечаю ему я и обращаюсь ко льву: – Но сначала мне нужно провести тест-драйв. Я же не могу писать только с твоих слов. Может, ты все придумал, чтобы про тебя вспомнили и отреставрировали, например.
– Нет, ну что вы… – тянет лев и отчетливо краснеет. – Нет, я не вру. Реставрация мне, конечно, нужна, но она будет, это я точно знаю. Слышал, как люди обсуждали.
– Слав, только шаверму с пивом не загадывай, – подло хихикает напарник.
– Шаверма с пивом – это хотелка, а не мечта. – Я показываю ему свернутый в трубочку язык, после чего вновь обращаюсь ко льву: – Тебе как мечту сообщать надо?
– Надо обнять меня за шею и прошептать мне ее на ухо, – тушуется тот и опускает голову, – в правое. А брату – в левое.
– То есть одну мечту надо сообщить каждому из вас? – на всякий случай уточняю я.
– Нет, не обязательно. Можно только одному из нас, кого первым встретите. Если идти по убыванию нумерации домов, то первый я, а если по возрастанию, то брат.
– Понятно, – киваю я. – Мечты, говоришь… Мечта у нас, если я не ошибаюсь, – это образ желаемого, которого ты не знаешь, как достичь, и которое не включено в твою повседневную деятельность. Вот с последним у меня не очень. У меня все включено.
Андрюха после этих моих слов смеется, но я его не поддерживаю.
– Ну, давай обниму, – говорю я льву и шагаю к нему.
Напарник делает шаг назад и даже отворачивается, всем своим видом изображая, что любуется на сад имени Крупской через дорогу.
– Как красиво! – с придыханием говорит лев, выслушав меня.
– Где-то я это уже слышал, – бормочет Андрюха, потом поворачивается к нам и спрашивает льва: – Можно я тоже загадаю?
– Нужно! – хором отвечаем мы со львом, а я ехидно добавляю: – Надо же, у тебя тоже есть мечты?! Хочешь пожелать мир во всем мире?
– Мир во всем мире, Славочка, мы с тобой сами организуем нашей ратной службой, – подмигивает он мне и направляется ко льву. – Обнимемся, брат!
Теперь тактично отворачиваюсь я, чтобы не смущать скромного (или робкого?) черного льва, а с ним и напарника.
– Интересно, как быстро сбудется? – спрашивает меня Андрюха, когда мы уже идем в сторону книжной ярмарки.
– Хочется верить, что быстро, – отвечаю я. – Это же в интересах львов. Чем быстрее сбудется, тем быстрее я напишу статью. Статью или городскую сказку.
– Почему городскую? – удивляется он.
– Ты-то сам как думаешь?
– А, ну да, действие же происходит в городе! – Напарник картинно хлопает себя ладонью по лбу.
– Какой ты у меня догадливый! – с нарочитым восторгом восклицаю я.
– И не говори!
Надеюсь, нашим смехом мы не смутили львов окончательно и бесповоротно, а то им еще работать на сбычу мечт.
Андрюха, у нас… Настоящий писатель
– На самом деле я не хочу в Москву, – говорит Славка.
Мы стоим в промзоне за Московским вокзалом. Отсюда наблюдающий должен открыть портал в столицу, но вид у Славки такой, что еще немного – и он переместится совсем в другое место, например в Катманду, и только я его и видел. Славку, а не Катманду, разумеется.
– Почему? – искренне удивляюсь я.
– Потому что, – лаконично отвечает наблюдающий, прищелкивает пальцами, резко шагает в портал, видимо, чтобы не передумать, и тут же разражается возмущенным: – Блин, на фиг!!!
Портал приводит нас на ВДНХ. Меня это даже радует: можно и поработать, и погулять после работы.
– Слав, ну ты чего? – я действительно не понимаю Славкиного возмущения.
– Есть два места в Москве, которые я органически не переношу, – раздраженно отвечает наблюдающий, – ВДНХ и Старый Арбат. Люди гуляют, радуются, а меня с души воротит.
– Тут негативная магия или что? – Я на всякий случай осторожно озираюсь.
– Нет, – вздыхает он, а на его лице я читаю, что лучше бы мы и впрямь оказались в Катманду. – Просто не нравится. Просто не хочу. Просто не могу. Не совпадаем мы, видимо, какими-то вибрациями.
Спросите: что мы забыли в Москве, если Славка – питерский наблюдающий, а я – его помощник? Отвечу: Славкины столичные знакомые попросили его, как мастера слова, решить одно дело – помочь их другу-писателю, который вбил себе в голову, что он ненастоящий писатель.
Славка честно прочел что-то из текстов этого страдальца и даже проверил вероятности на реквизированной у цыганки колоде. По всему выходило, что писатель на самом деле талантлив, имеет реализационную силу слова и, если он не будет писать, город и люди многое потеряют.
– Ох, Славочка… – только и вздыхаю я, не представляя, как мне ему помочь.
Писателя (на вид ему лет сорок пять, и он неуловимо похож на Жюля Верна) мы находим сидящим у фонтана «Каменный цветок».
– Доброго дня. – Славка протягивает ему руку. – Я мастер всякого слова. Мы договаривались о встрече.
– Здравствуйте. – Писатель будто нехотя пожимает протянутую руку и отводит взгляд. – Договаривались, но мне теперь кажется, что никакого толку от нашей встречи не будет. Понимаете, даже если вы мне скажете, что я писатель, я вряд ли вам поверю. Вы ведь ничего моего не читали.
– С чего это вы так решили? – Славкино лицо принимает еще более недовольное выражение.
– Никто не читает…
– За «никто» я не отвечаю, только за себя, – чеканит наблюдающий. – Мне ваши произведения знакомы. Про мальчика и фею, про библиотеку и даже про Жюля Верна. Да-да, та самая история, где: «Я ни разу не Жюль Верн, но если бы я им был…»
Улыбаюсь сам себе: значит, сходство писателей мне не померещилось.
– Я все равно не писатель, – повторяет тот.
Славка явно начинает кипятиться: ему, мастеру слова, не верят.
– Давайте прогуляемся, – спешно предлагаю я.
Если мы пойдем гулять, думаю я, то обязательно придем к какому-то решению. Даже при всей нелюбви Славки к ВДНХ на ходу наблюдающему лучше думается и работается.
– На этом месте мой дядя сказал мне, что я не буду писателем, – сообщает писатель, когда мы доходим до павильона, где базируется музей «Гараж особого назначения». – Здесь раньше все по-другому было. Вы молодые, вы этого уже не застали, а в моем детстве тут был павильон «Крупный рогатый скот».
Мы со Славкой переглядываемся, но ничего не говорим.
– Мы с дядей и его дочерями, моими двоюродными сестрами, приехали сюда гулять. Девчонкам было скучно, поэтому я их развлекал. Придумывал сказки про то, что видел: про коров, которые синее молоко дают, если васильки едят, про кудрявых свиней, из шерсти которых делают самые мягкие шарфы. Сестры мне верили. Я так воодушевился, что сказал дяде: «Я буду писателем!» А он на меня посмотрел и строго так ответил: «Нет, не будешь».
– Понятно. Негативная установка от социально значимой фигуры. С этим, вообще-то, к психологу, а не к мастеру слова, – тихо резюмирует Славка и с вызовом в голосе обращается к писателю: – Но вы же стали писателем. У вас вполне себе видимые книги. Вы пишете, вас издают, вас читают. У вас и диплом Литинститута есть, и удостоверение Союза писателей имеется…
– «Вовсе не удостоверением определяется писатель…» – качает головой собеседник. – Я не чувствую, что настоящий писатель.
– Да уж, припечатал дядюшка, – ворчит Славка, направляется к входу в музей и велит писателю: – Идите сюда. Поступим как в вашей книге про Жюля Верна. Вы там используете очень интересный прием: сначала пишете, что вы не Жюль Верн, но, если бы им были, у вас имелись бы определенные качества. Пока вы перечисляете эти качества, вживаетесь в образ и перевоплощаетесь. Давайте и теперь перевоплотитесь из ненастоящего писателя в настоящего писателя. Поднимайтесь по ступеням и рассказывайте.
– Я, конечно, не настоящий писатель, – начинает тот и делает робкий шаг, – но если бы я был настоящим писателем, то был бы уверенным в себе. Я бы знал, что писатель. Я пишу. Меня издают. Меня читают.
С каждой ступенькой голос писателя становится все увереннее.