– Имеет! Она – часть города, мы – часть города.
– Примерно так, – шепчет мне Славка и сообщает бесу: – Люди приходят сюда загадывать желания, а получают реализацию страхов. Это нарушение.
– Нет, это не нарушение, – отвечает бес. Приближается к лестнице, ставит ногу на ступеньку и выжидающе смотрит на нас. В его глазах блестит лукавство. – Бойтесь своих желаний, говорят люди, а мы говорим: возлюбите свои страхи. По сути, они жаждут страхов не меньше, а то и больше, чем желаний. Они много думают о страхах, смакуют их. Так почему бы не подарить им то, чему они уделяют столько внимания?
– Это нарушение, – упрямо твердит наблюдающий, но мне кажется, что его слова пролетают мимо беса и вязнут во мраке, сгустившемся в Ротонде.
– Признайтесь, вам ведь тоже страшно, – скалится бес. – Вы боитесь, что вы ненастоящие, что вас не существует. Вы боитесь, что каждый из вас лишь сон или порождение фантазии другого, что вас кто-то просто взял и выдумал…
– Замолчи! – Славка вскакивает и смотрит на беса сверху вниз. – Если один из нас сон или фантазия другого, значит, этот другой гарантированно существует.
– Я бес. Сеять сомнения – смысл и дело моей жизни. Что ж, пусть один из вас и существует, но тогда второй – нет. Кто именно, доподлинно вы не узнаете никогда и продолжите бояться. Вам не останется ничего иного, как только стремиться к собственной гибели, поскольку лишь в момент перехода вы сможете понять, были ли настоящими.
Бес говорит хорошо поставленным голосом. Его слова весомы и отточены, они бьют точно в цель. Славка молчит. Я ощущаю, как клокочет в нем невысказанное, и не понимаю, чем могу его поддержать. Медленно поднимаюсь и встаю рядом. Бес смотрит на нас и улыбается доброй, заботливой улыбкой.
– У «Бесов Достоевского» есть все, чтобы привлечь людей на нашу сторону, – доверительно сообщает он. – Реализация страхов – ничтожная плата за то, что они получают. Вот увидите, скоро люди привыкнут к тому, что в нагрузку к желанию идет страх. Они смирятся со страхами, поскольку на другой чаше весов будет лежать быстрое получение желаемого. Более того, люди взбунтуются, если отнять у них эту возможность и назначить виновного.
Слова беса обволакивают, но сквозь пелену я замечаю нестыковку.
– Так «Бесы Достоевского» наказывают людей за чрезмерное потребление или переманивают их на сторону тьмы? – спрашиваю я.
Бес удивленно моргает. Перед глазами светлеет, и мне становится легче дышать. Наблюдающий пожимает мою ладонь в знак благодарности.
– Если вы наказываете людей, то занимаетесь не тем делом, не в том месте и без разрешения вышестоящих инстанций, – говорит Славка. – Если же вы соблазняете малых сих, будьте добры показать разнарядку и план проведения работ. В общем, как ни крути, нарушение налицо.
– Давайте решим вопрос миром, – грустнеет бес и делает шаг назад.
– «Не мир пришел я принести, но меч», – цитирует Славка, и в его голосе звучит сталь. – Я, наблюдающий, заявляю о нарушении.
– Как глава группировки «Бесы Достоевского», я снимаю с нас ответственность за происходящее, потому что оно больше не происходит, – частит бес. – Если вам, господа, нужны документы, приходите завтра на нашу конспиративную квартиру. Уверен, адрес вы знаете.
Бес щелкает пальцами и исчезает, оставляя за собой запах серы и горелых спичек. Славка тяжело вздыхает и опускается на ступени.
– Признаю, я действительно боюсь, – говорю я, садясь рядом с ним. – Боюсь, что этот бес был прав и одного из нас на самом деле не существует, а может, и нас обоих.
– Ты же слышал: он бес, и его дело – сеять сомнения, – с горечью отвечает Славка. – Если ты говоришь, что видишь все это во сне, если тебе есть куда просыпаться, значит, ты однозначно настоящий.
– Я прихожу на твой зов и работаю с тобой. – Я стараюсь подбирать слова так, чтобы они были и логичными, и правдивыми. – Так что ты тоже есть. Невозможно помогать тому, кого нет.
– Значит, мы настоящие, – соглашается он.
– Даже если мы порождение чьей-то фантазии? – на всякий случай уточняю я.
– Вольные порождения города, – усмехается наблюдающий. – Успокойся, Андрей Васильевич, в этой ипостаси ты точно существуешь и в кино, и во сне, и в текстах, и в воображении, и вообще.
Город состоит из множества слоев: фантазии, сны, сказки, мифы, кино, книги, уровни людей и пространства волшебных существ. На одном из таких слоев – в Ротонде на Гороховой улице и вот в этой самой ипостаси – сижу я, и до меня неспешно доходит, что я не только не знаю Славкиного отчества, но даже не знаю его полного имени.
Ротонда по праву признана одной из самых мистических локаций Санкт-Петербурга. Расположена она в доме 57 по улице Гороховой («дом Яковлева-Евментьева», «дом с ротондой»).
Известность Ротонда приобрела в том числе благодаря легендам о тайных собраниях петербургских масонов и сопровождавших их событиях мистического характера. Она считается местом, откуда можно попасть в параллельный мир или перенестись в другое измерение. Согласно одним городским мифам, по ступеням Ротонды в наш мир иногда приходит нечистая сила, которая умеет исполнять желания. По другой версии, желания исполняют стены Ротонды и сама территория, где она находится.
В настоящее время в Ротонду можно попасть с экскурсией, а под записки с желаниями там отведен специальный уголок.
Андрюха, у нас… Беглый сфинкс
– Славочка, я тебя поздравляю! Мы сошли с ума!
Я внимательно смотрю на Андрюху, и мне даже немного жаль его разочаровывать – уж больно восторженный у него вид.
– Лично я пока в своем уме и не понимаю, по какому поводу восторги, – ворчу я. – Ты тоже нормальный, просто выпендриваешься. В крайнем случае с катушек съехало мое начальство, раз послало меня сюда. Нарушений я не вижу, пострадавших нет.
– Есть пострадавшие, – криво усмехается напарник. – Это мы. Головой.
– Не говори ерунды.
– Это, по-твоему, что? – Он пространно поводит рукой.
– Обычные городские чудеса. – Я облокачиваюсь о гранитный парапет Университетской набережной и слежу, как в сторону Исаакиевского собора плывет стая (клин? косяк?) разноцветных дирижаблей. – Это только гриппом вместе болеют. С ума сходят поодиночке.
Работа моя заключается в том, чтобы наблюдать за равновесием сил на всех слоях города Санкт-Петербурга (от прагматичного человеческого пласта реальности до тонкого и звонкого пространства фантазий), а в случае нарушения вмешиваться. Сегодня меня в приказном порядке отправили на Васильевский остров, но состава преступления и перекоса в сторону какой-либо силы выявить мне не удалось. Пришлось звать Андрюху. В расследованиях он все же понимает больше меня.
– Другого объяснения у меня пока нет, – обиженно сообщает тот. – Если перед нами не очередной оживший бред творческой личности, то это глюки.
– По вибрациям похоже на городские чудеса, – упрямо отвечаю я и смотрю, как серые волны Невы превращаются в слонов с полотен Сальвадора Дали, длинными тонкими ногами перешагивают через Благовещенский мост, а потом вновь сливаются с водой. – За такое не наказывают… Хотя вот это уже нарушение!
Я внезапно понимаю, чего не хватает в изобилующем чудесами пейзаже. На набережной нет одного из сфинксов. Постамент пуст.
– Этим сфинксам нельзя покидать своих мест! Они же стражи Невы! Если сфинксы исчезнут, река выйдет из берегов, а у нас один уже куда-то сбежал.
– Значит, идем его искать, пока наводнения не случилось, – отвечает Андрюха и увлекает меня в сторону Горного университета.
– Почему мы идем именно туда? – спрашиваю я, подстраиваясь под его шаг и наблюдая, как небо на горизонте расцветает салютами необычной формы: птицы, бабочки, котята.
– Оперативное чутье, – усмехается напарник. Потом, правда, поясняет: – На самом деле, по этим твоим городским чудесам. Пока мы на них любовались, я прикинул, что источник у них где-то там, а теперь еще думаю, они связаны с нашим беглым сфинксом, если уж мы его недосчитались.
Андрюха не ошибается. Сфинкса с лицом египетского фараона мы находим в саду университета. Он стоит на задних лапах и жонглирует цветными энергетическими шарами. Неподалеку от него сидит утонченный черный сфинкс с лицом античной красотки. Судя по выражению этого самого лица, красотка скучает.
– Что ж у меня за день-то такой, – вздыхаю я. – Сначала тебя разочаровываю, сейчас сфинксу свидание испорчу.
– Ты меня, Славка, не разочаровываешь, – ехидно отзывается Андрюха. – Ты меня радуешь. Когда бы я без тебя увидел влюбленного сфинкса, творящего городские чудеса?
– Уговорил, – отвечаю я и обращаюсь к сфинксам: – Прошу прощения, что отвлекаю, но я, наблюдающий, заявляю о нарушении. Один из вас покинул свой пост.
– Да! – незамедлительно реагирует подруга сфинкса. – Скажите ему, что пора на место!
Беглый сфинкс вздрагивает и замирает, шары выпадают из его лап и разлетаются сияющими брызгами.
– Еще скажите ему, что он милый, но я его не люблю.
– Это вы ему сами скажите, – говорю я ей и взываю непосредственно к нарушителю: – Тем, что сейчас находитесь здесь, вы подвергаете все слои города опасности наводнения.
– Да пропади он пропадом, этот город! – со смесью злобы и обиды рычит сфинкс. – Пусть его затопит! Пусть его смоет! Лучше бы меня сюда вообще не привозили! Я покинул пост, чтобы признаться в любви дорогой моему сердцу особе, а она, оказывается, ко мне равнодушна!
– Без паники на «Титанике»! – вырывается у меня.
– Не важно, что утонем, – нервно фыркает Андрюха, – главное – одиннадцать «Оскаров».
Сфинкс встает на все четыре лапы и агрессивно метет хвостом.
– Я заявляю о нарушении, – повторяю я, зачарованно следя за кисточкой на хвосте. – Если вы не вернетесь на свое место, я имею право применить силу.
– Я не вернусь! Можете применять что угодно! Я не вернусь! Пусть город смоет с лица земли! Мне уже все равно!