У младших братьев
Глава двадцать вторая, в которой Соломенный Губерт и Анечка-Невеличка входят в Царство Кукол
— ВОТ ОНИ, ДВЕРИ, ПРО КОТОРЫЕ написало Волшебное Перо! — сказала Анечка- Невеличка.
— Я рад и счастлив! — ответил Соломенный Губерт. — Только они наверняка заперты, а у нас нет ключа.
Он был раздосадован, ведь Фонтан ничего не сообщил про Соломенную Шляпу! И вот, решив теперь, что потайные двери заперты, он, словно собираясь на эти двери напасть, сильно на них нажал.
Двери подались, и Соломенный Губерт куда-то исчез. Через секунду он снова появился, потом снова исчез и снова появился.
— Странные двери! — сказала Анечка-Невеличка. — Не открываются и не закрываются, а словно бы вертятся.
Так оно и было. Двери вертелись. Анечке тоже захотелось войти в двери, которые не открываются и не закрываются, а вертятся, и она, словно собираясь на эти двери напасть, сильно на них нажала и тоже исчезла куда-то, и тоже всего лишь на секунду, а потом снова появилась. И опять исчезла, и опять появилась.
Вдоволь наисчезавшись и напоявлявшись в удивительных дверях, она сказала Соломенному Губерту, что неплохо бы поинтересоваться, ч т о за дверями.
И они поинтересовались. За удивительными дверями оказался тёмный коридор, в конце которого горел огонёк. То и дело огонёк менял цвет, становясь попеременно красным, жёлтым и зелёным.
— Это светофор! — догадался Соломенный Губерт.
— Давайте поглядим на него поближе! — предложила Анечка.
У светофора Анечка-Невеличка с Соломенным Губертом увидели рельсы, ведущие неведомо куда. Пока они разглядывали рельсы, над красивым полосатым столбиком откуда-то появилась рука и указала налево.
Они пошли налево и вскоре увидели ещё одни двери, на этот раз стеклянные, за которыми горел яркий-яркий свет.
— Придётся войти! — сказал Соломенный Губерт.
— Почему?
— Потому что тут не написано, что посторонним вход запрещён.
— Тогда войдём! — согласилась Анечка.
За дверями, где горел яркий-яркий свет, в большой комнате оказалось несколько зеркал. Перед каждым стоял стул с высокой спинкой, и каждый стул то поднимался вверх, то съезжал вниз.
— Садитесь! — сказал Соломенный Губерт Анечке.
— А разве написано, что я должна сесть?
— Нет.
— Почему же надо садиться?
— Потому что не написано, что садиться запрещено!
Анечка-Невеличка села на самый низкий стул с самой низкой спинкой. Стоило ей сесть, спинка стала выше, а стул поехал высоко вверх, так что Анечка оказалась как бы между небом и землёй.
— Вы тоже оказались как бы между небом и землёй? — спросила она Соломенного Губерта, но вдруг испуганно смолкла, увидев долговязую Куклу, которая была ростом до потолка и на высоченных ходулях шла к задрожавшей от ужаса Анечке. Подойдя, Кукла принялась брызгать из флакона в лицо Анечке чем-то ароматным, напоминающим запах розы. А брызгая чем-то ароматным, напоминающим запах розы, Кукла ничего не говорила и только неподвижно глядела в одном направлении.
Когда всё Анечкино лицо было обрызгано чем-то ароматным, напоминающим запах розы, Кукла подула в лицо Анечке каким-то порошком, тоже превосходно и редкостно пахнувшим, а затем накапала ей в глаза что-то сильно блестевшее и прохладное.
Затем Кукла на ходулях стала уменьшаться, словно бы исчезать куда-то в пол, пока не уменьшилась до того, что и в самом деле исчезла.
Когда Кукла исчезла, стул, на котором сидела Анечка-Невеличка, стал опускаться, и спинка его тоже стала опускаться. Спинка опускалась и опускалась, стул опускался и опускался, и Анечка-Невеличка в конце концов почувствовала, что коснулась ногами пола.
Анечка встала, желая узнать, как дела у Соломенного Губерта, и увидела, что тот сильно изменился. Глаза его, прежде озорные, стали неподвижными и глядели в одном направлении. Лицо тоже стало неподвижно, как лицо Куклы на высоких ходулях. Это был и не был Соломенный Губерт.
— Вы разве не Соломенный Губерт? — спросила Анечка.
— То есть как не Соломенный Губерт? А вы, кстати, кто такая?
— А вы разве не знаете?
— По-моему, вы — кукла, похожая на Анечку-Невеличку.
— Я — кукла? — сказала Анечка, и ей захотелось плакать.
— Конечно, кукла!
— Я — Анечка-Невеличка. Это вы — кукла!
— Я — кукла? — возмутился Соломенный Губерт. — Никому бы не советовал так думать!
— Хоть вы и говорите, как Соломенный Губерт: «Никому бы не советовал!», всё-таки вы — кукла!
— Это вы — кукла!
— Нет, вы!
— То, что вы — кукла, ясно! Я это вижу, — сказал Соломенный Губерт. — Но раз вы говорите, что я — кукла, значит, наверное, так оно и есть.
Так оно и было. Поглядев в зеркало, оба убедились, что стали куклами.
— Вам тоже брызгали в лицо чем-то ароматным, напоминающим запах розы? — спросила Анечка.
— Тоже.
— И тоже подули в лицо нежным порошком?
— Подули. А потом накапали в глаза что-то блестящее.
— И мне, — сказала Анечка.
В этот момент раздался громкий-громкий звонок, а над дверями появилась табличка с надписью:
ЗАНИМАТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД. САДИТЕСЬ!
Едва появилась табличка, Соломенный Губерт предложил побыстрее вернуться к рельсам и сесть в Занимательный Поезд. Однако на рельсах никакого поезда неоказалось. Были там только две большие-большие картонные коробки, лежавшие на плоских четырёхколёсных тележках, и на коробках было написано:
ЗАНИМАТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД
Немного подумав, Соломенный Губерт сказал, что придётся войти в коробки.
— А вам приходилось входить в коробки? — спросила Анечка.
— Ни разу!
— Тогда лучше бы не входить. Если произойдёт крушение, нам из них не выбраться.
— Крушения не произойдёт, потому что работает светофор.
— Значит, садимся? — спросила Анечка.
— Конечно! Я уже в коробке! — сказал Соломенный Губерт, и Анечка-Невеличка тоже забралась в коробку.
Едва они расположились в Занимательном Поезде, коробки захлопнулись — одна над Соломенным Губертом, а другая над Анечкой, — и Занимательный Поезд тронулся, поехав неведомо куда. Соломенный Губерт не знал — просто даже не предполагал, — куда едет Поезд, и Анечка тоже не знала — просто даже не предполагала, — куда Поезд едет.
Куда ехал Занимательный Поезд? Куда же он всё-таки ехал?
Глава двадцать третья, в которой Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт выходят не на той станции
ПОЕЗД БЕЗО ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ ехал в туннеле, потому что вокруг было темно. Наконец, когда стало светлее, он сделал первую остановку, и крышки коробок поднялись. Соломенный Губерт прислушался, будут ли объявлять название станции и будут ли, как обычно, кричать: «Горячие сосиски!», «Ситро!», «Пиво!» Но ни названия станции, ни «горячие сосиски», ни «ситро», ни «пиво» не выкрикивали. Станция, безо всякого сомнения, была какой-то необычной. Соломенный Губерт встал, намереваясь узнать, куда они приехали, и тотчас же выпрыгнул из коробки — такое странное, чрезвычайно поразившее его зрелище он увидел. Выпрыгивая, он не забыл крикнуть Анечке-Невеличке, чтобы и она тоже выпрыгнула, и Анечка тоже выпрыгнула. Едва она выпрыгнула, Поезд тронулся и отъехал. Долго осматривались они и долго удивлялись. Чему они удивлялись? Чему же они удивлялись?
Удивлялись они тому, что вблизи не было ни вокзала, ни города, ни деревни. Всюду, куда ни глянь, торчали скалы, пустынные и выжженные, а под скалами что-то странно шумело.
— Мы, безо всякого сомнения, вышли не на той станции, — сказала Анечка.
— А какая, по-вашему, т а?
— Не знаю! — сказала Анечка-Невеличка.
— В этот момент хлопнул выстрел, потом другой и третий.
— Повезло нам! — воскликнул Соломенный Губерт.
— Почему повезло?
— Поглядите, что происходит!
— А что происходит? — спросила Анечка.
— В Занимательный Поезд стреляют!
И правда, в Занимательный Поезд стреляли. Анечка не знала, откуда в него стреляли, но стреляли в него. Занимательный Поезд стал прыгать на рельсах. Пока он прыгал, раздался ещё один громкий, очень громкий выстрел, и Занимательный Поезд опрокинулся.
— Действительно, нам повезло, когда мы вышли не на той станции! — сказала Анечка.
— До чёртиков повезло! — пробормотал Соломенный Губерт.
— Пожалуйста, не говорите «до чёртиков».
— Почему это?
— Потому что с нами случится что-нибудь плохое!
— С нами случилось самое плохое, что могло случиться! — заметил Соломенный Губерт и пригнулся.
Анечка тоже пригнулась. Она хотела спросить, что же плохого с ними случилось, но вдруг заметила, что к рельсам подбежала толпа маленьких чёрных человечков и, бросившись на коробку, в которой приехал Соломенный Губерт, разорвала её в клочья.
— Дикари! — прошептал Соломенный Губерт и сжал кулаки.
— Что же делать? — спросила Анечка.
— Выждать время! — хладнокровно ответил Соломенный Губерт.
И они стали выжидать время. Пока они выжидали время, Анечка разглядывала Негритят. Те были полуголые, причём кое-кто держал длинные копья, а кое-кто — маленькие ружья. Остальные кое-кто были не вооружены и разрывали коробку в клочья голыми руками.
Покончив с коробкой, Негритята взялись за руки и стали прыгать и припевать:
Победа! Победа!
Без боя! Без боя!
Ведь руки
И ноги
У нас с тобой
С собою!
Ура-а-а!!!
Попев и попрыгав, они уселись на землю, подняли вверх маленькие трубы и заиграли то, что пели. Играли они так красиво, что Анечка тоже едва не запрыгала.
— Наверно, они не злые, раз так красиво играют! — сказала она Соломенному Губерту.
— Это мы посмотрим.
— Когда?
— Когда они нападут на наш след.
— Вы думаете, они будут нападать на наш след?
— Ясно! На коробку же напали!
— А мне неясно. Раз они так красиво играют, я бы сама с удовольствием напала на их след!
— Ну и нападайте! — обиженно сказал Соломенный Губерт.
— А вы?
— А я пойду искать удобные пещеры в скалах и коренья, которыми нам предстоит питаться.
— А вы питались когда-нибудь кореньями?
— Никогда!
— А я питалась.
— Что же это были за коренья?
— Такие оранжевые. Называются морковки.
— Морковки — коренья? Вот почему я их не люблю.
— Морковки — хорошие коренья. Тут таких хороших кореньев, как морковки, наверно, и нету.
— Тогда не буду искать коренья! Лучше умереть с голоду, чем есть морковь!
— Я не дам вам умереть с голоду.
— Как вы это сможете сделать?
— Пойду под окошки к Негритятам и попрошу еды.
— Похоже, они вам нравятся, эти дикари! — раздражённо сказал Соломенный Губерт.
— Нравятся.
— Ну что ж, значит, конец.
— Почему?
— Раз они вам нравятся и вы к ним пойдете, они вас зажарят!
— Я не верю в это.
— Вы не верите, потому что они вам нравятся.
— Раз они мне нравятся, я тоже, может быть, им понравлюсь, и они меня не зажарят.
— Значит, идёте?! — крикнул Соломенный Губерт и улёгся на скале.
— Иду, раз вы хмуритесь, — сказала Анечка и пошла.
Глава двадцать четвертая, в которой Анечка-Невеличка идет к Негритятам
АНЕЧКА-НЕВЕЛИЧКА НЕСКОЛЬКО раз оборачивалась и махала рукой, но Соломенный Губерт был хмур и не глядел в её сторону.
Она шла сперва по пустынным и выжженным скалам, потом спустилась в долину, потом снова пошла по скалам и, наконец, снова спустилась в долину. Тут она увидела большую хижину, возле которой суетилось множество маленьких чёрных человечков, странно при этом подпрыгивавших. Среди них были и те, которые играли и понравились Анечке. Играть они не переставали и не переставали ей нравиться.
Анечка пригнулась и направилась прямо к оркестру.
Вдруг человечек, который, размахивая руками, показывал остальным, как надо играть, заметил её и так странно взмахнул руками, что все, кто играл, перестали играть, а он закричал:
— Туристы приехали!
И сразу же из хижины выбежало такое множество маленьких чёрных человечков, что Анечка даже испугалась. И все кинулись прямо к ней.
Бежали они к Анечке, как муравьи, а добежав, обступили кольцом и стали плясать, потому что опять заиграла музыка.
Когда все вдоволь наплясались, тот, кто показывал остальным, как надо играть, опять взмахнул руками, музыка умолкла, а из хижины выскочил Кролик. Анечка сразу его узнала. Это был Кролик, который сидел на верблюжьей спине и съел Диплом.
Анечка ужасно обрадовалась и, когда Кролик очень мило встал перед ней на задние лапки, подняла его за уши и взяла на руки.
В этот момент к ней подошёл тот, кто показывал остальным, как надо играть, и сказал:
— Приветствуем вас! Ваши Негритята!
На вежливое это приветствие Анечка ответила тоже как можно вежливее:
— Благодарю вас! Ваша Анечка!
— Мы знали, что вы на Занимательном Поезде приедете.
— И поэтому его разорвали?
— Поэтому мы его не разорвали!
— Почему же тогда?
— Потомучтона нём никто не приехал!
— А как вы догадались, что мы приедем?
— В Дипломе было написано.
— А как сюда попал Диплом?
— Кролик его выплюнул.
Анечка-Невеличка прижала к сердцу преданно глядевшего на неё Кролика.
— Пусть никто его не обижает! — сказала она.
Тот, кто показывал остальным, как надо играть, добавил:
— И пусть ни один волос не упадёт с его головы!
Из толпы Негритят выскочил самый маленький и сказал:
— Вот волос, который упал с его головы. Это кроличий ус. Но я в этом не виноват. Получилось вот как. Я был дозорным возле дыр в морском берегу. Ходил от дыры к дыре и приглядывался, не собирается ли кто напасть на Остров. Вдруг кто-то как зафырчит! «Стой! Стрелять буду!» — крикнул я, но тут из одной дыры сперва высунулись длинные усы, а потом появился Кролик и сразу же выплюнул Диплом. Диплом возьми и задень за кроличьи усы, и один ус упал. Вот он, этот ус!
— Ясно! — сказал тот, кто показывал остальным, как надо играть.
— Прекрасно! Диплом и Кролик с нами! — воскликнула Анечка и спросила: — А вы кто такой будете?
— Я — Самый Старший Брат. Остальные — Младшие Братья.
— А малюсенький, который был дозорным?
— Это Самый Младший Брат!
— У вас много Братьев?
— Сейчас придёт Товарный Поезд и привезёт ещё десятерых.
— Откуда?
— Из Мастерской!
А сами вы откуда?
— Тоже из Мастерской! — сказал Самый Старший Брат и спросил: — А ваш Брат где же?
У меня нет никакого Брата!
— Как это может быть?
— Я родилась без Брата.
Самому Старшему Брату показалось странным, что Анечка-Невеличка родилась без Брата, и он спросил:
— Кто же тогда тот, который должен был с вами приехать?
— Это не Брат. Это Соломенный Губерт.
Самый Старший Брат так удивился, что даже присвистнул. Младшие Братья тоже присвистнули — так они Удивились. И Самый Младший Брат, который был дозорным и принёс кроличий ус, тоже удивился и тоже присвистнул.
— Где же этот Соломенный Губерт? — спросил Самый Старший Брат.
Он в скалах остался, потому что боится вас. Негритята так удивились, что даже присвистнули, но едва все присвистнули, как сразу же удивились снова, причём на этот раз куда сильнее, и снова присвистнули.
— Чему они удивились? Чему же они удивились?
Удивились они поразительному зрелищу. Со скалы спрыгнул Соломенный Губерт, встал на руки и побежал прямо к ним. Анечка сперва испугалась, подумав, что снова включили ток и Соломенный Губерт вынужден бежать на руках, словно на ногах. Однако её опасения оказались напрасными. Соломенный Губерт внезапно сделал кувырок, встал на ноги и сказал:
— Я вас не боялся! Если кому-то угодно думать, что я его боялся, я немедленно вызову того на единоборство!
Все Маленькие Негритята даже присвистнули от удивления, и Анечка-Невеличка поспешила сказать:
— Это я подумала, что вы боитесь. Но я уже так не думаю.
— Тогда я не вызову вас на единоборство.
Анечка-Невеличка обрадовалась, и Маленькие Негритята тоже обрадовались. Они так обрадовались, что Самый Старший Брат тотчас же сказал Соломенному Губерту:
— Приветствуем вас! Ваши Негритята! На что Соломенный Губерт ответил:
— Благодарю вас! Ваш Соломенный Губерт!
Самый Старший Брат радостно взмахнул руками, Младшие Братья задудели, а Самый Младший Брат запел:
Я — Самый Младший,
Самый я Младший.
Младший я Самый Брат!
Если — Самый Младший,
Раз я Самый Младший,
Раз уж Самый Младший Брат,
Крыс мне поручили,
Чтоб не проскочили, —
Я же Самый Младший,
Я ведь Самый Младший,
Я, брат, Самый Младший Брат!
Вау-вау-вау,
Крысы, стой!
Вау-вау-вау,
Пушку в бой!
Вау-вау,
Навели!
Вау-вау,
Залпом пли!
Вау-вау-вау,
В цель я бил!
Вау-вау-вау,
Крыс разбил…
Дробь и порох!!!
Снова шорох!
Значит, промах
Снова был!
Услыхав такое, Кролик в ужасе задрожал, спрыгнул с Анечкиных рук и помчался сломя голову наутёк.
Самый Старший Брат перестал махать руками, Младшие Братья перестали дудеть, Самый Младший Брат перестал петь, и все сломя голову помчались за Кроликом. Анечка-Невеличка сломя голову помчалась вместе со всеми, и Соломенный Губерт тоже помчался вместе со всеми сломя голову.
Глава двадцать пятая, в которой среди негритят воцаряется печаль
КАК СТРАННО МАЛЕНЬКИЕ Негритята мчались сломя голову!
Мчались они сломя голову так, что задние перепрыгивали через передних, а передние затем перепрыгивали через задних.
— Жаль, не могу через вас перепрыгнуть, — сказала Анечка, бежавшая позади Соломенного Губерта.
— Я бы этого никому не советовал! — ответил Соломенный Губерт, бежавший впереди Анечки.
Но уже не было необходимости ни Анечке-Невеличке перепрыгивать через Соломенного Губерта, ни Соломенному Губерту перепрыгивать через Анечку. Маленькие Негритята, мчавшиеся сломя голову и перепрыгивавшие друг через дружку, внезапно остановились.
Самый Старший Брат вцепился в свои курчавые волосы и стал причитать:
— Наш Добрый Дух пропал! Наш Добрый Дух пропал!
— А кто ваш Добрый Дух? — спросила Анечка-Невеличка.
— Мы считаем Добрым Духом каждого гостя.
— Значит, вы плачете из-за Кролика?
— Пока что не плачем, а причитаем, — сказал Самый Старший Брат.
И действительно, пока что они не плакали, а только причитали, и причитали следующим образом:
Добрый Дух, не прогневись, Поскорее воротись! Защити нас от ненастья, От напасти, от несчастья! Добрый Дух, обрадуй нас — Воротись к нам сей же час!
Тут Самый Старший Брат принялся чертить круги на песке.
— Зачем это он? — спросила Анечка Соломенного Губерта.
— Для заклинаний, наверно.
И действительно, Самый Старший Брат стал говорить заклинания. Заклинал он Доброго Духа так:
И на суше, и на море
С нами ты не будь в раздоре;
Воротись к нам, Добрый Дух,
Чтоб очаг наш не потух,
Воротись, обрадуй нас!
Я взываю в первый раз!
Потом Самый Старший Брат стал чертить на песке новые круги и снова принялся заклинать Доброго Духа. Заклинал он его так:
И на суше, и на море
С нами ты не будь в раздоре;
Воротись к нам, Добрый Дух,
Чтоб очаг наш не потух,
Воротись, обрадуй нас!
Во второй взываю раз!
Потом Самый Старший Брат стал чертить на песке ещё круги и опять стал заклинать Доброго Духа:
И на суше, и на море
С нами ты не будь в раздоре;
Воротись к нам, Добрый Дух,
Чтоб очаг наш не потух,
Воротись, обрадуй нас!
Я взываю в третий раз!
Но Кролик не возвратился.
— Добрый Дух не возвратился! — запричитал Самый Старший Брат. За ним запричитали Младшие Братья и, наконец, Самый Младший Брат.
Вволю попричитав, Самый Старший Брат достал из кармана пузырёк и принялся плакать. Плакал он вот как: по одной слезе скатилось в пузырёк сперва с его правого, потом с его левого глаза, за ними по очереди скатились ещё две слезы, а за ними ещё и ещё. Капали слёзы в пузырёк до тех пор, пока тот не наполнился.
Младшие Братья тоже плакали и роняли слёзы в пузырьки, пока пузырьки не наполнились. Последним плакал и ронял слёзы Самый Младший Брат. А так как у него были маленькие слёзы и пузырёк долго не наполнялся, Самому Младшему Брату пришлось долго плакать и ронять слёзы, пока пузырёк не наполнился доверху.
Анечке-Невеличке было жаль Негритят, и она тоже уронила слезу, но не в пузырёк, а наземь.
— Разве не жаль ронять слёзы наземь? — удивился Самый Старший Брат.
Не успел он это сказать, как слеза Анечкина стала подниматься вверх, всё выше и выше, а когда поднялась до самого неба, солнце брызнуло в неё лучами, и на небе засияла радуга, но не большая, а маленькая, словно маленькая радужная гребёнка. Стоило засиять радуге, как Самый Старший Брат улыбнулся и сказал:
— Добрый Дух с нами помирился!
Стоило Самому Старшему Брату улыбнуться, улыбнулись и все Маленькие Негритята, да так, что у них даже зубы засверкали, а большие рты захлопали — хлоп-хлоп!
Но тут Самый Старший Брат сказал, что время приниматься за работу, и Негритята собрались приняться за работу.
Глава двадцать шестая, в которой Негритята принимаются за работу
АНЕЧКЕ НЕ ТЕРПЕЛОСЬ УЗНАТЬ, как Негритята примутся за работу, и она спросила Самого Старшего Брата:
— Вы что собираетесь делать?
— Сажать Волшебные Растения.
— А зачем?
— Чтобы запах был.
— А на Волшебных Растениях бывают плоды?
— Сроду не было, — сказал Самый Старший Брат.
— Чем же вы питаетесь? — спросила Анечка и слегка побледнела. Если здешние растения не дают плодов, то и подумать страшно, чем Негритята питаются и кого зажаривают.
— Мы питаемся Волшебными Запахами, — ответил между тем Самый Старший Брат.
— Как это?
— А во сне! Мы засыпаем, Волшебный Запах нас одурманивает, а когда мы одурманимся, перед нами появляются еда и питье; мы едим и пьём, пьём и едим!
— И я смогу пить и есть во сне?
— А как же! Только сперва надо уснуть.
— А я смогу уснуть? — допытывалась Анечка.
— Конечно! Только сперва должны зацвести Волшебные Растения.
— Вот бы зацвели!
— Сперва надо возделать Остров.
— Трактором?
— Трактором?! А что это такое?
— Трактор даже больше паровоза.
— А паровоз что такое?
— Паровоз впереди поезда едет!
— Нету у нас тракторов, — сказал Самый Старший Брат и долго удивлялся, зачем бы это заводить тракторы.
— Но плуги у вас есть?
— А это ещё что за штука?
— Такая железная соха, которой выворачивают землю.
— И плугов у нас тоже нету, — сказал Самый Старший Брат и долго удивлялся, с чего бы это вдруг выворачивать землю.
— Разве она наизнанку, чтобы её выворачивать?
— Так уж и наизнанку! — сказала Анечка. — Семена ведь наверху, а должны быть внизу, чтобы прорасти. Ну хоть мотыги у вас есть?
Однако у Негритят не было даже мотыг.
— Я-то собиралась вам помочь, но раз и мотыг у вас нету, я просто не знаю, чем и помочь.
— Помочь вы нам очень можете, — сказал Самый Старший Брат. — Смотрите, как мы работаем, и улыбайтесь.
А работали Негритята вот как:
Сперва сделали пальцами ямки в земле, потом запели:
Добрая землица,
Всё в тебе родится!
Будет всё расти-цвести,
Только, братцы, не грусти!
Потом каждый достал пузырёк со слезами и осторожно капнул в каждую ямку по слезинке. Затем все запели:
Унеситесь горести!
Обратитесь в радости!
Если всходов больше,
Значит, радость дольше!
Негритята пели и устраивали ямки в земле. Потом снова пели и осторожно капали в каждую ямку по слезинке, а потом снова пели.
Анечке всё это ужасно нравилось. Она глядела и улыбалась. А так как она улыбалась, небо становилось голубым и чистым, хотя порой по нему и пробегали тучки.
— Вы хмуритесь? — спросила Анечка Соломенного Губерта.
— Хмурюсь! — ответил Соломенный Губерт.
— Зачем же? Разве вы не видите, что небо тоже хмурится? А всё потому, что хмуритесь вы.
— Нахмуришься тут, если сроду не слыхал, что Негритята разводят овощи!
— Не овощи, а Волшебные Растения!
— Волшебные Растения тоже овощи!
— Чем же, по-вашему, они должны заниматься?
— Рыбу ловить, охотиться на китов и диких зверей и воевать!
— А я рада, что они не ловят рыбу, не охотятся и не воюют.
— А по мне, лучше бы воевали! И ещё я хмурюсь оттого, что они ко мне невнимательны.
— Как невнимательны? Разве они не сказали вам: «Приветствуем вас! Ваши Негритята!»?
— Я им тоже сказал: «Благодарю вас! Ваш Соломенный Губерт!»
— Но вы же больше ни о чём и не спрашивали!
— Я не спрашивал, потому что они только с вами всё время разговаривают! А знаете что, спрошу-ка я, как они занимаются рыболовством! — сказал Соломенный Губерт и улыбнулся.
Едва он улыбнулся — на небе растаяла тучка. Потом ещё одна и ещё одна. Наконец растаяли все, сколько их в небе было.
Тем временем Негритята доделали работу и пропели:
Не ходи ты, солнце, к западу, Дай нам всяческого запаху!
Подари нам в закрома ты Неземные ароматы!
А когда они спели это, произошло чудо. Из земли проклюнулось множество маленьких цветочков, и чем больше Анечка улыбалась, тем выше они росли, пока не стали большими-большими, вернее сказать, огромными.
— В первый раз такие вижу! — поразилась Анечка.
— А они называются как-нибудь? — спросил Соломенный Губерт Самого Старшего Брата.
— Конечно! У них названия что надо! — ответил Самый Старший Брат и велел Самому Младшему Брату с толком и по порядку рассказать про каждый цветок.
Самый Младший Брат начал объяснять:
— Вон то Волшебное Растение, похожее на молоток, называется Сапожник Холодный Дикорастущий.
— А почему? — спросила Анечка-Невеличка.
— А потому что всё время покачивается, словно гвоздики в подошву заколачивает.
— А как называется красный цветок, у которого рожки и который словно бы вертит головой? — спросил Соломенный Губерт.
— Это наш Бодяк Бодучий. Понюхайте-ка его!
Соломенный Губерт стал нюхать Бодяк Бодучий, а пока он его нюхал, Бодяк Бодучий нацелил рожки и боднул Соломенного Губерта.
— Больно? — спросила Анечка-Невеличка.
— Ничуть! — сказал Соломенный Губерт и в свою очередь боднул Бодяк Бодучий. Бодяк в ответ боднул Соломенного Губерта, и так повторилось несколько раз.
— Он пахнет свежей земляникой, даже ещё лучше, — сказал Соломенный Губерт, наигравшись.
— А как называется вон та бледно-голубая лента, которая красиво скручивается и раскручивается? — спросила Анечка.
— Кружевножка Лентобантичная, — ответил Самый Младший Брат. — А вы к ней подойдите и сами увидите.
Анечка-Невеличка смело направилась к Кружевножке Лентобантичной. Едва она к ней подошла, Кружевножка Лентобантичная начала обвиваться вокруг Анечки и обвила её с ног до шеи.
— Вам очень идёт, — сказал Соломенный Губерт.
Негритята тоже сочли, что Кружевножка Лентобантичная идёт Анечке-Невеличке, очень даже идёт, да и сама Анечка считала, что Кружевножка Лентобантичная ей очень идёт.
— Она пахнет, как сундук со свадебными нарядами, — сказала Анечка.
Тут Кружевножка Лентобантичная начала раскручиваться, пока не раскрутилась совсем, и Анечка пошла с Соломенным Губертом любоваться другими цветами.
Каких тут только не было!
Была Зеватка Снежнонежная, которая только и делала, что широко раскрывала рот, словно бы зевая. Пахла она горьким миндалём.
Был Укусус Блошиный, весь в волосках, словно крапива, но кожу Укусус не обжигал, она только слегка чесалась, и при этом пахло свечечкой.
Была ещё Булочка Одышливая, похожая на булку, намоченную в кофе и непрерывно дышавшую, причём пахло жареными пончиками.
Был Табакур Чубучный. Этот особенно понравился Соломенному Губерту. Табакур и впрямь был похож на курительную трубку, а когда Соломенный Губерт покурил из него, над цветком появился дымок и долго потом висел в воздухе.
Между тем Самый Младший Брат показал Анечке-Невеличке и Соломенному Губерту Волшебное Растение Конёк Фигурный, пахнувшее, как шоколадная конфета. Едва Соломенный Губерт поставил ногу на Конёк Фигурный, тот пришёл в движение и стал выписывать красивые круги и восьмёрки, так что Соломенный Губерт покатался, словно на катке. Анечка тоже покаталась, словно на катке, и хотела было узнать про другие
Волшебные Растения, например про Бочарник Завзятый или про Безза-ботку Плешивую, но не успела. Соломенный Губерт ловко её опередил и спросил Самого Старшего Брата:
— Выходит, вы дипломированные цветоводы?
— Нет, — ответил Самый Старший Брат, — мы скалолазы дипломированные!
— Это я заметил, — сказал Соломенный Губерт. — Но всё-таки я удивлён, что вы не охотитесь на китов и диких зверей, не занимаетесь рыболовством и не воюете.
Самый Старший Брат даже присвистнул от удивления. Самый Младший Брат тоже присвистнул, он тоже очень удивился. А когда оба присвистнули, Самый Старший Брат сказал:
— Этим занимались наши предки. А нам эти дела ни к чему!
— Откуда вы знаете, что этим занимались ваши предки?
— Как же нам не знать! В хижине хранится Летопись нашего Праотца, в которой про всё написано.
— Очень было бы интересно познакомиться с вашей Летописью!
— Прекрасно! Я вам что-нибудь прочту из неё, — сказал Самый Старший Брат.
Один из Младших Братьев сбегал за Летописью, и Самый Старший Брат стал читать вслух.
Прочёл он следующее:
Глава двадцать седьмая, в которой Самый Старший Брат Читает Летопись
В НАЧАЛЕ БЫЛО БОЛЬШОЕ ЧЕРНОЕ ПЕРО.
И это большое черное перо поставило большую черную кляксу.
А поскольку мир возник из большой черной кляксы, люди населявшие его, были только черными. Кровь у этих людей была тоже черного цвета. Но стоило им однажды пораниться, и кровь их тотчас покраснела. Тогда они ужасно испугались. Некоторые с перепугу даже побелели. А побледнев, стали белыми и сразу же переселились в другие края.
Те, кто не побледнел, были очень отважны и стали воинами. Они ловили рыбу, охотились на диких зверей и вели войны.
Ведя воины, они распевали воинственные песни. Охотнее всего распевали они такую воинственную песню:
Тогда пошли они к колдуну-пустыннику и говорят:
-Приплыла Рыба-Кит и всех проглотила.
А колдун-пустынник в ответ:
- Раз она вас проглотила, вы обязаны в ней оставаться. Располагайтесь в Рыбе-Кит как дома.
Расположились они тогда как дома и устроили из Рыбы-Кит здоровенный корабль. Потом проделали в борту окошки и плавали по морю, пока не стали мореходами.
Пели они еще и такую воинственную песню:
Удальцы труба зовет!
Пыж в патрон и кыш перед!
Зверь выходит на опушку -
Попади ему в макушку!
Кто промажет - тот пропал,
К зверю в лапы он попал!
Прибежал дикий зверь и всех растерзал.
С особым удовольствием пели они вот такую воинственную песню:
Братья, не робейте!
В барабаны бейте!
Неприятеля догоним,
Спать в постель его загоним!
Явился неприятель и всех завоевал.
- А что делать нам, если нас растерзал дикий зверь? - спросили те, которых растерзал дикий зверь.
На это колдун ответил:
- Ничего не поделаешь! Если вас растерзал дикий зверь, остается прыгать на одной ножке и гонять собственную голову.
Стали они прыгать на одной ножке и гонять собственную голову, в результате чего научились играть в футбол.
- Ну хорошо, - сказали колдуну те, которых завоевал неприятель, - Что же делать нам, ведь нас завоевали?
Колдун ответил:
— Если вас завоевали, ничего поделать нельзя. Можно только научиться летать и от неприятеля улететь.
— Как же это — ведь мы не птицы?
— А вы постройте воздушный шар, — посоветовал колдун-пустынник.
— Эх и дураки мы, даже и не придумали до сих пор воздушный шар!
Наловили они пузырей в луже и стали на них летать, как на воздушном шаре.
— Полетали, полетали и решили, что лучше летать на воздушном шаре, сем вести войны, и тут же заключили со всеми мир. А когда заключили мир, все пошло прекрасно.
Пишу я эти слова большим гусиным пером, которое было вначале.
А кляксы — долой!
Глава двадцать восьмая, в которой Анечка-Невеличка догадывается, почему у Негритят такая странная Летопись
КОГДА САМЫЙ СТАРШИЙ БРАТ дочитал Летопись, Соломенный Губерт спросил:
— Ваш Праотец, случайно, не озорничал, когда, скажем, выпьет?
— Чего выпьет? — удивился Самый Старший Брат.
— Шампанских Слёз.
— Он бы тогда превратился в Волшебное Растение, которое похоже на бочонок в голубых точках, пахнет палёными кудрями и называется Промашка Лекарственная.
— Тут есть такое?
— Тут нет! — сказал Самый Младший Брат. — Ведь из нас никто никогда не пил Шампанских Слёз, вот оно и не растёт здесь.
— Откуда же вам известно о Промашке Лекарственной? — в свою очередь удивился Соломенный Губерт.
— Мне о ней известно в вашу честь! Ведь придумали же вы про Шампанские Слёзы!
— Придумал! Отгадали! — сказал довольный Соломенный Губерт и спросил: — Значит, ваш Праотец случайно не озорничал?
— Случайно нет! — ответил Самый Младший Брат.
— Значит, озорничал он не случайно!
— Почему вы так решили? — опять удивился Самый Старший Брат.
— Потому что Летопись у вас чудная какая-то! — сказал Соломенный Губерт и спросил Анечку: — Вам не показалось?
— Немного показалось.
— Это почему же она чудная? — спросил Самый Старший Брат.
— Ну как могли те, кого проглотил Кит, взять и прийти к колдуну?
— Очень просто! В колонну по два, — сказал Самый Младший Брат.
— Разве что! — воскликнул Соломенный Губерт. — Я-то думал, они шли по одному, и никак у меня не получалось! По одному Кит бы их не выпустил. Пасть захлопнул бы и не выпустил. Но если они шли в колонну по два, один, вероятно, открывал китовую пасть, а другой проходил и заодно прихватывал первого.
— Очень возможно, — согласился Самый Старший Брат.
— А не кажется ли вам, что ваша Летопись немного перепутана? — спросил Соломенный Губерт.
— Конечно, перепутана! И ещё как! — ответил Самый Старший Брат. — Недаром наш Праотец звался Лилипутаником.
— Значит, и вы зоветесь Лилипутаниками? — заинтересовался Соломенный Губерт.
— Я — только иногда. Например, сейчас. Потому что, когда читал, ещё больше перепутал Летопись.
Анечка огорчилась, что Самый Старший Брат вынужден зваться Лилипутаником, и сказала:
— По-моему, он не должен зваться Лилипутаником, он же не больше нас спутался.
— А мы спутались, по-вашему? — удивился Соломенный Губерт.
— Конечно! Вы разве не спутались? — спросила Анечка Соломенного Губерта.
— Честно говоря, немножко, — признался Соломенный Губерт и слегка зевнул. Зевнув, он спросил Младших Братьев: — Не кажется ли вам, что вы тоже немного спутались?
— Кажется! Кажется! — закричали те и тоже зевнули. А когда зевнули, всё вокруг порозовело — такими розовыми оказались их языки.
Потом Соломенный Губерт спросил Самого Младшего Брата, не кажется ли тому, что и он немного спутался. Самый Младший Брат согласился с таким предположением и тоже зевнул, но так, словно бы глотнул огонёк, — таким розовым оказался его язык, когда он зевнул.
Анечке тоже захотелось зевнуть, однако она застеснялась, ведь зевать пришлось бы в присутствии Соломенного Губерта, Самого Старшего Брата, всех-всех Младших Братьев и, наконец, Самого Младшего Брата. Она прикрыла рот ладошкой и, вместо того чтобы зевнуть, сказала:
— А я знаю, отчего мы все немножко спутались!
— Отчего? — спросили все и зевнули.
— Оттого что нас одурманили Волшебные Растения.
Все обрадовались, узнав в чём причина, а Соломенный Губерт зевнул и спросил Самого Старшего Брата:
— Когда мы не будем спутанные, прочтёте Летопись ещё разок? Но только не перепутанную!
— Конечно. Я ее задом наперёд прочту, — зевнув, пообещал Самый Старший Брат, и все снова зевнули, причём Анечка-Невеличка заметила, что с некоторых пор глаза у неё слипаются, а так как все вокруг только и делали, что зевали, она тоже стала зевать, уже не стесняясь.
Волшебные Растения пахли. Они так сладко пахли, что стало даже смеркаться. И хотя стемнело, откуда-то всё же разливался свет, такой белый, что хотелось зажмуриться. Освещенный этим светом Сапожник Холодный Дикорастущий словно бы заколачивал гвоздики. Кружев-ножка Лентобантичная скручивалась и раскручивалась, Зеватка Снежнонежная широко разевала рот, Укусус Блошиный пахнул свечечкой, а Булочка Одышливая непрерывно дышала. Было так красиво, что Анечка-Невеличка уже не думала ни о чём, а только глядела на Волшебные Растения и вдыхала их одурманивающие запахи.
Самый Старший Брат взмахнул руками, но как-то неуверенно, словно бы и не взмахивал, а все Маленькие Негритята приготовились спеть что-нибудь на сон грядущий, но тоже как-то нехотя, словно бы вовсе и не приготовились.
Однако они всё же приготовились и запели, хотя на этот раз в их пении не было ни складу ни ладу. Спели они вот что:
Доброй ночи, всё на свете!
Доброй ночи, белый свет!
Доброй ночи, птичьи голоса!
Доброй ночи, блохи, спать пора!
Звёзды вон посвистывают, словно птичьи клювики.
Луна позвякивает, словно бубен.
Будь здоров, стеклянный шарик,
Только завтра далеко не закатывайся!
Спите спокойно, пуговички,
Только окажитесь утречком на месте!
Всего хорошего, чёрствая горбушка!
Нас позвали на угощение.
Весь мир уедет на поезде.
Новый — по рельсам прикатит.
Всего хорошего, овечий бубенчик!
Доброй ночи, всё на свете!
Соломенный Губерт расположился на скале, которая вдруг стала мягкой, словно перина. Стоило скале стать мягкой, и Соломенный Губерт почувствовал, что глаза его слипаются. Когда глаза его совсем слиплись, ему пришла в голову какая-то очень важная мысль. Такая важная, что Соломенный Губерт разлепил глаза и сказал:
— Заперли?
— Кто? — хором спросили, разлепив глаза, Негритята.
— Ключом?
— Где?
— Позавчера! — настаивал Соломенный Губерт.
— Как это?
— В десять.
— Кому?
— На два оборота.
— И остальные тоже?
— Конечно!
— Кого чего?
— Тогда всё в порядке, — пробормотал Соломенный Губерт и стал радоваться, что всё оказалось в порядке. Анечка между тем свернулась калачиком, пошевелила губами, словно собираясь что-то сказать, однако ничего не сказала и уснула как убитая.
Соломенный Губерт тоже уснул как убитый. И все Маленькие Негритята уснули как убитые. Все спали.
Что с ними происходило, пока они спали? Что же с ними происходило?
Глава двадцать девятая, в которой мы узнаем, что происходило с Анечкой-Невеличкой, Соломенным Губертом и Негритятами, пока они спали
АНЕЧКА-НЕВЕЛИЧКА ПРИОТКРЫЛА рот, и в нём, откуда ни возьмись, появился кубик сахара. Это был замечательный кубик сахара. А был он замечательный потому, что почти не уменьшался. Анечка-Невеличка втягивала сквозь него все-все ароматы — чудесные эти, одурманивающие ароматы, причём сперва она чувствовала вкус мёда, потом земляники со сливками и, наконец, — апельсинового лимонада. Ох и полакомилась Анечка, ох уж она и полакомилась!
А пока она лакомилась и чудесный сахар потихоньку таял, Анечка сладко спала, точно в колыбели.
Когда засыпал Соломенный Губерт, ему показалось, что сверху опускается что-то очень ароматное и накрывает ему лицо, словно бы желая заслонить от света.
Что же это была за невесомая вещь, опустившаяся Соломенному Губерту на лицо? Уж кто-кто, а Соломенный Губерт знал, что это была его Соломенная Шляпа. Причём была она теперь из марципана, и Соломенный Губерт мог преспокойно обкусывать её поля. До чего же вкусны оказались марципановые поля шляпы! Они были так вкусны, что Соломенный Губерт обкусывал их, как обкусывают ломоть дыни, такие они были вкусные.
А когда он их обкусал, осталась от Соломенной Шляпы как бы маленькая соломенная чашка, в которой шипело ситро. Оно шипело и было холодным-холодным, прямо ледяным. Соломенный Губерт пил его большими глотками, а пока пил и пока оно убывало, убывала и чашка. Наконец, он сделал последний глоток, и соломенная чашка растаяла, словно вафельный стаканчик, когда мы слизываем с него последние капли ванильного мороженого.
Потом Соломенному Губерту сладко-сладко спалось, словно бы спал он на мягком-премягком диване.
Самый Старший Брат, засыпая, ещё немного помахал руками, словно бы показывая Маленьким Негритятам, как надо петь. Потом разинул рот, как будто пел слово «мак», а когда разинул, Маленькие Негритята тоже разинули рты, как будто пели слово «мак».
Стоило им разинуть рты, откуда ни возьмись, появилась стайка жареных рыбок, и рыбки эти влетели в их разинутые рты.
Тогда Маленькие Негритята закрыли рты, и раздалось: хрум-хрум! — так понравились Негритятам рыбки!
Потом все Негритята снова разинули рты, но так, словно бы пели слово «краса», и сразу же впорхнула в их рты стайка жареных чижиков, каждому — один; Самому Старшему Брату — самый большой, Младшим Братьям — поменьше, а Самому Младшему Брату — самый маленький. Тут послышалось — хруп-хруп! — и все Негритята проглотили чижиков.
Потом каждый из них проглотил по печёному кроту, по одному жареному пирожку с муравьиным мармеладом, вкусом напоминавшим мак с мёдом, по клеверному пудингу, причём только и слышно было — ням-ням! — вот как лакомились Негритята!
Вдруг, откуда ни возьмись, прикатил Занимательный Поезд, и вышли из него десять Негритят из племени Рыбушменов.
Они принялись лязгать медными тарелками, да так, что все Маленькие Негритята тотчас проснулись и вскочили на ноги. Соломенный Губерт тоже проснулся и вскочил на ноги, и Анечка-Невеличка тоже проснулась и вскочила на ноги.
Когда Самый Старший Брат увидел, что приехали Негритята из племени Рыбушменов, а не из племени Ли-липутаников, он даже присвистнул от удивления. Младшие Братья тоже присвистнули от удивления, и Самый Младший Брат тоже присвистнул.
— Приветствуем вас, Рыбушмены! Ваши Негритята! — сказал Самый Старший Брат.
— Спасибо вам, Негритята! Ваши Рыбушмены! — ответили Рыбушмены.
— Не перепутали ли вы, случайно, номер Занимательного Поезда? — спросил Самый Старший Брат.
— О нет! — ответили Рыбушмены. — Мы ведь не Лилипутаники.
— Тогда, значит, вас в Мастерской перепутали! — сказал Самый Старший Брат.
— Почему это нас в Мастерской перепутали?
— Наверно, потому, что у них карта спутанная.
— Почему это у них карта спутанная? Они ведь тоже не Лилипутаники!
— Потому что у нас тут — суша, а вы — Рыбушмены, и вам здесь будет тяжело дышаться, — сказал Самый Старший Брат.
— Нам будет легко дышаться, — сказали Рыбушмены и, улыбаясь, прибавили: — Вот вам тяжело будет дышаться.
— Нам-то легко будет дышаться. У нас — л ё г к и е. А у вас жабры. А жабрами у нас не подышишь.
— Наоборот, жабрами-то мы у вас хорошо подышим. А вот за вас беспокоимся. Лёгкими вам дышать будет нелегко.
— Отчего же нелегко? До сих пор мы дышали с удовольствием, и море нам было по колено!
— А теперь будет не по колено. Потому что скоро Потоп.
— Разве будет Потоп? — испуганно спросил Самый Старший Брат.
— Неужели будет Потоп? — спросили все Младшие Братья, а с ними и Самый Младший Брат.
— Настоящий Потоп? — воскликнул Соломенный Губерт.
— Потоп? — ахнула Анечка-Невеличка.
— Да. Будет Потоп. Оттого-то мы тут, — ответили Рыбушмены.
— Как может случиться Потоп, если дыры в морском берегу хорошо заделаны? — спросил Самый Старший Брат.
— Плохо они заделаны! — сказали Рыбушмены.
— Желаете убедиться? — спросил Самый Старший Брат.
— Желаем!
И Рыбушмены со всеми Негритятами отправились убеждаться, хорошо ли заделаны дыры. Соломенный Губерт тоже отправился убеждаться, и Анечка-Невеличка тоже.
Придя на берег, все убедились, что дыры не заделаны вовсе, и сквозь них на Остров уже хлынула вода.
— Кто раскупорил дыры? — воскликнул Самый Старший Брат и запричитал:
— Горе, братья, горе! Разыгралось море. Навалились тучи, Хмуры и могучи. Плачьте! Горе нам!
А Рыбушмены добавили: Так и надо вам!
— Почему нам так и надо? — спросил Самый Старший Брат.
— Потому что дыры раскупорили!
— Мы их не раскупоривали! — закричали хором Маленькие Негритята и начали причитать:
— В чёрной ночи день утоп, Надвигается Потоп, Будут воды притекать, Будут молнии мелькать, Сорок суток будет лить. Что нам делать? Как нам быть? Плачьте, братья! Горе нам!
А Рыбушмены добавили: Плачьте! Так и надо вам!
— Почему нам так и надо? — спросил Самый Старший Брат.
— Потому что не верили, что дыры раскупорены!
— Мы же их не раскупоривали, как же мы могли поверить? — спросили Младшие Братья.
— Уж не вы ли это сделали? — спросила Анечка Соломенного Губерта.
— Конечно, нет! И никому бы не советовал!
— Кто же тогда? — спросили Рыбушмены.
— Пусть объявится тот, кто раскупорил! — прокричали громовым голосом все Маленькие Негритята и Соломенный Губерт. Анечка так рассердилась, что тоже прокричала громовым голосом.
И сразу откуда-то выскочил Кролик. Он весь трясся, причём голова у него была опущена, а уши прижаты.
— Значит, ты раскупорил дыры? — крикнула Анечка, склонившись над дрожащим Кроликом.
Сверкнула молния, и над Островом прокатился оглушительный гром.
— Видишь, видишь, что ты натворил! — запричитала Анечка.
— Он будет казнён! — воскликнул Соломенный Губерт.
Кролика трясло, и, наверно, от тряски из него выпало что-то, похожее на дробинки. Дробинок этих было шесть. Они были зеленоватые и круглые, как полагается дробинкам, но на каждой стояло по букве. На одной буква «Д», на другой— «И», на третьей— «П», на четвёртой— «Л», на пятой— «О» и на шестой буква «М».
— Прочитайте, пожалуйста, что получается! — попросил Самый Старший Брат Соломенного Губерта.
Соломенный Губерт прочёл:
ДИПЛОМ
— Видишь, видишь, — сказала Анечка Кролику, — что ты натворил! Ничего себе Верховный Правитель был в Зоологическом Саду!
Кролика между тем трясло всё сильнее и сильнее. И снова из него выпало несколько дробинок, только на этот раз дробинки были совсем малюсенькие, причём на каждой виднелось по буковке, тоже малюсенькой.
Соломенный Губерт прочитал:
ПРОСТИТЕ МЕНЯ
— Простим его? — спросила Анечка Самого Младшего Брата.
— Раз он подал письменное заявление, придётся! — сказал Самый Младший Брат. И Кролика простили.
Анечка-Невеличка наклонилась к нему и сказала:
— Видишь, видишь, мы тебя простили!
Тут Кролик ещё ужаснее затрясся, словно ему было очень холодно, и выпала из него на кучку дробинок корона из клеверных листиков.
— Видишь, видишь, — сказала Анечка Кролику, — ты перестал быть Верховным Правителем. Теперь ты обыкновенный Кролик и не будешь больше сидеть на спине нашего Большого Друга.
— У меня идея! — вдруг сказал Соломенный Губерт.
— Какая? — спросили все Маленькие Негритята, все Рыбушмены и Анечка-Невеличка.
— Сказочная!
— Поделитесь! — попросили все, как один человек.
— Если все, как один человек, просят поделиться, я поделюсь, — сказал Соломенный Губерт.
И поделился:
— Попали мы в беду? — спросил он.
— Попали, — ответили все, но не как один человек. Ответили все, кроме Рыбушменов.
— А к кому решили мы обратиться, когда попадём в беду? — спросил Соломенный Губерт Анечку.
— К нашему Большому Другу!
— Кто он? — спросили все, как один человек.
— Корабль Пустыни! — ответили Соломенный Губерт с Анечкой-Невеличкой, как два человека.
— Корабль бы нам пригодился, — согласились Негритята.
— То-то и оно! Но как его вызвать? — сказал Соломенный Губерт.
— Я знаю как! — воскликнула Анечка и подняла с кучки дробинок корону из клеверных листиков. Потом наклонилась к Кролику и сказала: — Видишь, видишь, ты нам должен помочь, глупый Кролик. Назначаю тебя снова Верховным Правителем; однако не думай, что я делаю это просто так. Ты должен нам помочь!
Анечка-Невеличка положила Кролику на голову корону из клеверных листиков и сказала:
— Теперь ты, глупый ушастик, опять Верховный Правитель. Отправляйся, пожалуйста, в Зоологический Сад и прикажи Кораблю Пустыни привезти тебя к нам.
Едва на Кролике оказалась корона, он перестал трястись, гордо поднял голову и важно зашевелил носом.
— Только поглядите, как он важничает! — сказала Анечка.
Кролик и вправду страшно важничал, а когда Анечка пожурила его, отвернулся, словно бы не расслышал.
— Не сердитесь, Верховный Правитель! Вы вовсе не глупый ушастик, вы хитрый Верховный Правитель, такой хитрый, что просто ужас! — сказала Анечка. — Очень просим вас, господин Верховный Правитель, поручить Кораблю Пустыни доставить вас к нам.
Кролик церемонно кивнул и, важно шевеля носом, стал кланяться во все стороны, затем он церемонно и важно запрыгал к одной из дыр, а когда исчез в ней, Рыбушмены пожаловались, что им стало тяжело дышаться.
— Нам как-то тяжело дышится! — сказали они и сделали несколько вольных упражнений, чтобы легче дышалось.
Между тем на Остров обрушилась вода. Обрушивалась она большими, просто огромными волнами. А едваона обрушилась, Рыбушмены, которым стало плохо дышаться, бросились к этим волнам. Добежав до них, они весело попрыгали в воду, и сразу же им стало легче дышаться. Дышалось им всё легче и легче, пока не стало дышаться совсем легко.
— Подержите-ка волны, чтобы они так быстро не обрушивались! — крикнул Соломенный Губерт.
Рыбушмены принялись удерживать волны. Это было не просто. Стоило Рыбушменам ухватиться за какую-нибудь волну, та начинала вырываться, так что удержать ее было трудновато. И всё-таки Рыбушмены удерживали волны, борясь с ними, как силачи.
— Сможете подержать ещё минуточку? — спросил Соломенный Губерт.
— Ещё минуточку, похоже, подержим, однако дольше вряд ли, — ответили Рыбушмены, изо всех сил удерживая волны.
— А ещё минутку? — кричал Соломенный Губерт.
— Минутку подержим. Но уж точно, всего минутку.
Наконец они выбились из сил и закричали:
— Мы уже не можем удержать волны!
— Тогда отпускайте! — крикнул Соломенный Губерт, так как заметил, что из большой дыры, которую в давние времена прогрызли мыши, появился Корабль Пустыни.
Рыбушмены отпустили волны, и те покатились по Острову. А Соломенный Губерт, Анечка-Невеличка и все Маленькие Негритята помчались во всю прыть к Кораблю Пустыни.
Корабль Пустыни шёл, медленно покачиваясь, словно бы плыл. Подойдя к Соломенному Губерту, к Анечке и ко всем Маленьким Негритятам, примчавшимся во всю прыть, он, подогнув ноги, лёг. Когда он лёг, на спине его подпрыгнуло что-то маленькое и поникшее. Это был Кролик. Короны на кроличьей голове не было. Мало того — видно было, что с головы этой упал не один ус!
— Видишь, видишь, ты уже опять не Верховный Правитель! — сказала Анечка. — Но не горюй! Ты будешь у нас Кроликом Домашним, и больше ни один ус с твоей головы не упадёт!
Между тем волны катились по Острову так, что страшно было смотреть. Соломенный Губерт предложил Анечке-Невеличке вскарабкаться по его спине на спину Большого Друга. Поскольку Соломенный Губерт предложил это очень вежливо, Анечка-Невеличка не стала стесняться и влезла по его спине на спину Большого Друга. Удобно усевшись там, она подала Соломенному Губерту руку, а поскольку она её так мило подала, не застеснялся и Соломенный Губерт, ухватился за Анечкину руку, влез на спину Большого Друга и удобно устроился впереди Анечки, у которой на коленях сидел Кролик.
Самый Старший Брат взмахнул рукой, словно бы показывая остальным, как надо петь, разбежался и одним махом вспрыгнул на загривок Верблюда. Все Маленькие Негритята вспрыгнули вслед за ним и тоже одним махом, но уже не только на загривок, а куда пришлось.
Поскольку больше некуда было прыгать, Самый Младший Брат прыгнул одним махом за ухо Верблюду и удобно там устроился.
Когда все удобно устроились, Корабль Пустыни встал и, медленно покачиваясь, пошёл. Покачивался он медленно, словно плыл. Куда он плыл? Куда же он плыл?
Глава тридцатая, в которой Корабль Пустыни следует вдоль берега Великого Моря
КОРАБЛЬ ПУСТЫНИ СЛЕДОВАЛ вдоль берега Великого Моря, которое разливалось и разливалось. Анечка-Невеличка никогда ещё не видывала ничего подобного. Море сперва накатывалось на берег, а потом откатывалось назад, словно бы кто-то раскачивал его.
И, накатываясь сперва на берег, а потом откатываясь назад, море так сверкало и переливалось, что у всех рябило в глазах. То оно становилось розовым, словно луг, на котором сплошь растут полевые гвоздики, то голубым, будто страусовое перо, а то вдруг покрывалось позолотой, словно само солнце окунулось в воду.
Соломенный Губерт тоже никогда не видывал такой красоты.
— Оно сверкает и переливается, как будто на воде керосин, — сказал он.
— И правда, похоже, что разлили керосин, — ответила Анечка и добавила: — Но откуда же керосину столько взялось?
— А его везли дырявые корабли.
— Как могли дырявые корабли везти керосин?
— Они везли его, пока не продырявились, — уверенно сказал Соломенный Губерт.
— А отчего они продырявились?
— Разыгралась буря, корабли закачались, попрыгали на волнах, словно пробки, а потом повалились набок. В них втекла вода, и они продырявились!
Пока Соломенный Губерт объяснял, Самый Старший Брат взмахнул рукой, и Маленькие Негритята запели. Самый Младший Брат, сидевший за ухом Корабля Пустыни, тоже запел. Вот что они запели:
По морям зелёным судно
В страны дивные плывёт;
Ветер выдался попутный,
И Сирена вслед поёт:
«Доброго пути, матросы,
Проплывайте стороной,
Тут опасные утёсы,
Тут мой замок водяной!»
«Прекрати, Сирена, пенье!
Странный голос свой умерь!
Знаем, где твои владенья,
Не обманешь нас теперь!»
«Добрый путь вам, мореходы,
Берегитесь острых скал, —
Там ключом вскипают воды,
Страшен чуд морских оскал!»
«Мы давно плывём по свету,
Слышим голос твой давно!
Добрые твои советы —
Наваждение одно!»
И плывут себе матросы
Открывать безвестный свет,
А с волны сладкоголосо
Им поёт Сирена вслед.
Стороной от песни смутной
Мореходы держат путь
И не ведают, что судно
Протекло, и всем — тонуть.
И погибель ждёт их вскоре
В океане голубом.
И звонить им будет море:
Бим-бам, бим-бам,
бим-бам-бом!
И наверно, оттого, что Маленькие Негритята пели складно, причём Самый Младший Брат заботливо пел прямо в ухо Верблюду, из сундучка на спине Верблюда послышался голос, и голос этот сказал:
- Так и быть, расскажу вам сказку про купца Абабу и трёх Сирен, чтобы наше путешествие было приятней!
- Да-да! Расскажите нам сказку про купца Абабу и трёх Сирен, чтобы наше путешествие было приятней! — воскликнула Анечка-Невеличка обрадованно.
Соломенный Губерт тоже обрадовался, и Маленькие Негритята тоже обрадовались, что услышат сказку про купца Абабу и трёх Сирен.
И Корабль Пустыни начал рассказывать.
Глава тридцать первая, в которой Корабль Пустыни рассказывает сказку про купца Абабу и трёх Сирен
Жил во времена царя Валтасара богатый купец по имени Абаба. Было у него столько слитков золота, сколько волос на голове. Одно было плохо: стоило волосу упасть с головы купца, когда он причёсывался, — сразу же один из слитков чернел и превращался в камень. Купец был очень жаден, и каждая такая потеря приводила его в бешенство. И велел он объявить повсюду, что ищет парикмахера, который умел бы причёсывать, не потеряв ни волоска. Воля купца была исполнена, и вот постучался к нему парикмахер по имени Иба Иба и сказал:
— О купец Абаба, я самый лучший цирюльник на свете!
— Если ты самый лучший цирюльник на свете, причеши меня так, чтобы с головы моей не упал ни один волосок, иначе велю тебя отодрать как Сидорову козу.
— Ладно, — сказал Иба Иба и стал причёсывать купца.
Причёсывая, он увидел на купеческой голове Вошь. Цирюльник страшно испугался и сказал:
— Кабы
Враг купца Абабы
Не напал Исподтишка бы!
— Что такое? Уж не вырвал ли ты мне волос? — спросил купец Абаба.
— О нет, господин мой, — ответил цирюльник Иба Иба, — не вырвал я тебе волос. Но должен сказать, что есть у тебя злейший враг!
— Назови его, и он будет уничтожен! — сказал купец Абаба.
— Назвать я его назову, однако не уверен, удастся ли тебе его уничтожить!
— Я страшно могуществен, даже царь Валтасар ищет дружбы со мной; кто же тот, кого я не могу уничтожить?
— Твой злейший враг — Вошь! — сказал цирюльник.
— Чем же занимается мой парикмахер, если не может избавить меня от ничтожного насекомого?! — рассердился купец.
— Я, господин мой, нанимался не насекомых ловить, а причёсывать тебя так, чтобы ни один волос не упал с твоей головы. Разве я не выполнил условий, господин мой?
Купец Абаба глянул в зеркало и увидел, что с головы его действительно не упал ни один волос, так умело причесал его цирюльник.
Для верности велел купец Абаба позвать служителя, сторожившего золото, и спросил его:
— Не почернел ли и не обратился ли в камень какой-нибудь из моих слитков?
— Все целы, господин мой! — ответил служитель.
Когда он ушёл, цирюльник Иба Иба сказал:
— Осмелюсь обратить твоё внимание, господин мой, что прежде чем ты доешь завтрак, один из твоих волос упадёт.
— Как ты смеешь пророчить мне такое, проклятый парикмахер! — крикнул купец Абаба.
— Я не желаю тебе худа, господин мой; просто я наблюдаю за этой тварью и вижу, что она собирается перекусить волос! О горе, уже перекусила!
И действительно с головы купца Абабы упал волос.
Сразу же явился служитель и сообщил, что один слиток золота почернел и обратился в камень.
— Приказываю тебе, — сказал купец Абаба цирюльнику Ибе Ибе, — немедленно вычесать эту мерзкую тварь!
— Не могу исполнить твоего повеления, господин мой, потому что нет у меня нужного гребня, — ответил цирюльник Иба Иба.
— Принести сюда все гребни со всего Валтасарова царства! — приказал Абаба служителю.
Тот бросился исполнять приказание, но цирюльник остановил его.
— Ни одним гребнем, сколько их ни есть во всём царстве, не вычесать твоего врага, — сказал он Абабе.
— Но я желаю заиметь такой гребень! — властно сказал купец и добавил: — Ведь есть же он где-нибудь на земле!
— Твоя правда, господин мой, — сказал цирюльник, — такой гребень есть, но не в землях царя Валтасара и не в землях соседних государей.
— Где бы он ни был, я должен его заполучить!
— Тогда приготовься к дальней дороге. Вели снарядить самый большой корабль, и мы поплывём за волшебным гребнем.
— А куда? — спросил Абаба.
— В море Харакири, где обитают три Сирены. О них, господин мой, ты наверняка слышал.
— Как не слыхать! — сказал купец Абаба. — Немало мореходов поплатилось жизнью, плывя к морю Харакири.
— Твоя правда, господин мой! Но ни у кого на свете, кроме трёх Сирен, нету такого гребня.
— Но путешествие обойдётся мне по меньшей мере в десять слитков золота! — застонал купец.
— Что значат десять слитков золота по сравнению со всеми твоими богатствами! — ответил цирюльник Иба Иба.
— Что ж, придётся плыть!
Сел купец на самый большой корабль и велел погрузить на него всё своё золото.
— Напрасно ты это делаешь, господин мой, — сказал цирюльник Иба Иба. — Корабль будет тяжёлым, и плыть нам придётся долго-долго.
Однако купец Абаба, боясь доверить слитки служителям, поступил по-своему. Корабль выплыл из порта, но так как золото было очень тяжёлым, плыл он медленно.
Цирюльник Иба Иба отплыл вместе с купцом и каждое утро его причёсывал. Причёсывал он его весьма осторожно, не выдёргивая ни волоска. Однако не успевал купец доесть завтрак, как насекомое перекусывало какой-нибудь волосок, и служитель сообщал, что почернел и обратился в камень очередной слиток золота.
— Могу ли я дать совет, господин мой? — спросил цирюльник. — Вели выбросить за борт камень, в который обратился слиток.
Купец, однако, был столь жаден, что не желал расставаться с золотом, даже превратившимся в камень, поэтому корабль плыл так же медленно, как при отплытии, и дороге конца не было.
Так проплыли они сорок дней и сорок ночей, и когда у купца выпало сорок волос, он приуныл, почти перестал разговаривать и всё время горевал.
Тогда цирюльник ему посоветовал:
— Если хочешь избежать, господин мой, долгой дороги к трём Сиренам, измени договор, который мы с тобой заключили. Ты ведь убедился, что я самый лучший цирюльник во всём Валтасаровом царстве и что я не вырвал тебе ни единого волоска. Позволь же мне теперь, вопреки нашему договору, выдернуть волос, на котором сидит твой враг, и тогда мы сможем вернуться домой.
Жадный купец Абаба и слышать не захотел об этом. Ведь это значило добровольно лишиться одного золотого слитка. Тогда цирюльник Иба Иба, как всегда старательно, его причесал, а волос, которым купец не пожелал добровольно пожертвовать, выпал, как понимаете, сам.
Когда корабль приплыл в море Харакири, купец Абаба был почти совсем лысый. Плавание длилось так долго, и столько волос он потерял, что остался один-единственный, на котором и сидело зловредное насекомое.
— Вот они! — радостно закричал купец, заметив на скале трёх Сирен, расчёсывавших чёрным гребнем свои золотые волосы.
— Дайте мне взаймы ваш гребень, — сказал Сиренам Иба Иба, — я самый лучший цирюльник во всём Валтасаровом царстве.
Сирены дали цирюльнику взаймы гребень, а тот передал его купцу Абабе.
Купец схватил гребень и провёл им по своему голому черепу, на котором торчал один-единственный волос. Волос обломился, и купец стал совершенно лысым.
Сразу же явился служитель и сообщил, что последний слиток золота почернел и обратился в камень.
Так жадный купец стал нищим. А когда в одно прекрасное утро он склонился над водой, надеясь увидеть на своём отражении хоть один волосок, то упал в море и утонул.
Глава тридцать Вторая, в которой Анечка-Невеличка удивляется, как быстро прошла дорога
КОРАБЛЬ ПУСТЫНИ ДОСКАЗАЛ сказку, и пришёл конец не только сказке, но и дороге.
— Кто знает, где пролегал наш путь? — спросила Анечка.
— Вдоль Великого Моря! — сказал Соломенный Губерт.
— Где же это Великое Море?
— Солнце его выпило! — ответил Самый Старший Брат.
— А солнце где?
— За тучу спряталось! — сказали Младшие Братья.
— А где туча?
— Она перед вами! — сказал Самый Младший Брат.
— Разве там туча? — удивилась Анечка.
— Не думаю, — заметил Соломенный Губерт. — А вы как думаете, Младшие Братья?
— Мы думаем, что это взбитая перина!
— Ну нет, — сказал Соломенный Губерт, — скорее замок в облаках!
— Или, может быть, стая цапель! — воскликнул Самый Младший Брат и пронзительно свистнул, чтобы цапель вспугнуть.
— Похоже на большое платье с воланом, — сказала Анечка.
— А мне кажется — на мою Соломенную Шляпу, — сказал Соломенный Губерт.
Корабль Пустыни, вероятно, очень утомился. Слегка покачиваясь, он подошёл к каким-то рельсам. Их было четыре пары, и тянулись они, вероятно, к той туче, про которую никто не мог точно сказать, взбитая ли это перина, замок ли в облаках, стая цапель, большое платье с воланом или Соломенная Шляпа.
Над каждой парой рельсов висела своя надпись:
ДОРОГА ЧЁРНЫХ, ДОРОГА БЕЛЫХ, ДОРОГА «ДА», ДОРОГА «НЕТ».
— Всё ясно! Предстоит расставание! — сказал Соломенный Губерт.
— Почему? — спросила Анечка-Невеличка.
— Потому что тут разные надписи!
— Жаль! Вместе быть лучше! — сказала Анечка, которой не хотелось расставаться с Соломенным Губертом.
Маленькие Негритята тоже жалели, что приходится расставаться, но таблички есть таблички. Раз на табличках надписи, ничего не поделаешь.
— Наверно, мы опять встретимся, — сказала Анечка. — Ведь все дороги ведут к этой странной туче, про которую неизвестно, что она такое.
— Кто какую выбирает? — спросил Соломенный Губерт. — Я выбираю ДОРОГУ «НЕТ»!
— А я — ДОРОГУ «ДА», — сказала Анечка.
— А мы выбираем ДОРОГУ БЕЛЫХ! — сказали Маленькие Негритята.
— Стало быть, наш Большой Друг с Кроликом выбирают, если им будет угодно, ДОРОГУ ЧЁРНЫХ! — сказала Анечка, и Большой Друг с Кроликом пустились в путь по ДОРОГЕ ЧЁРНЫХ. Впереди шёл Кролик, а за ним Большой Друг. Причём они шли и при этом ехали. Шли по какому-то ковру, а ковёр ехал по рельсам.
Потом по ДОРОГЕ БЕЛЫХ пустились в путь Маленькие Негритята. Впереди Самый Младший Брат, за ним все Младшие Братья, а позади Самый Старший Брат. Причём они шли и в то же время ехали. Шли по какому-то ковру, а ковёр ехал по рельсам.
Потом по ДОРОГЕ «НЕТ» пустился в путь Соломенный Губерт. Причём он шёл и в то же время ехал. Шёл по ковру, а ковёр ехал по рельсам.
Наконец по ДОРОГЕ «ДА» пустилась в путь Анечка. И она тоже шла и тоже ехала. Шла по ковру, а ковёр ехал по рельсам.
— До свидания! — крикнула Анечка Кролику и Большому Другу, но Кролик и Большой Друг были уже далеко и ничего не услышали.
— До свидания! — крикнула Анечка Негритятам, но Негритята в этот момент скрылись за поворотом и тоже ничего не услышали.
— До свидания! — крикнула Анечка Соломенному Губерту, но тот мчался, как скорый поезд, и вряд ли успел бы оглянуться; однако он всё же оглянулся и крикнул «НЕТ!»
Анечка очень огорчилась этому, но не удержалась и крикнула «ДА!». Потом она преспокойно пошла по ковру, ехавшему по рельсам.
Куда ковёр ехал? Куда же он ехал?