– Вам просто повезло, – заметила Фаина Георгиевна. – На следующей неделе выступать было бы намного сложнее.
– Почему?
– Синоптики обещают похолодание, и будет намного меньше комаров.
Раневская не упускала случая ошарашить собеседника совершенно неожиданной реакцией.
– Посмотрите, Фаина Георгиевна! В вашем пиве плавает муха! – во весь голос закричала соседка по столу.
– Всего одна, милочка. Ну сколько она может выпить?! – спокойно ответила Раневская.
Знакомая Раневской, учитель биологии, решила продемонстрировать той вред, наносимый организму никотином и алкоголем. Она бросила червяка в стакан со спиртом, и тот мгновенно издох. Второй умер в стакане с никотином. Бросила третьего в стакан с яичным желтком – червяк живет.
– Ну и какой вывод можно из этого сделать? – спрашивает она у Фаины Георгиевны.
– Только один: если не пить и не курить, в яйцах черви заведутся!
В театре.
– Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер!
– Что? То-то мне показалось, что снизу дует.
– Кем была ваша мать до замужества? – спросил у Раневской настырный интервьюер.
– У меня не было матери до её замужества, – пресекла Фаина Георгиевна дальнейшие вопросы.
Валентин Маркович Школьников, директор-распорядитель Театра имени Моссовета, вспоминал:
«На гастролях в Одессе какая-то дама долго бежала за нами, потом спросила:
– Ой, вы – это она?
Раневская спокойно ответила своим басовитым голосом:
– Да, я – это она».
Раневская стояла в своей грим-уборной совершенно голая. И курила. Вдруг к ней без стука вошел директор-распорядитель театра имени Моссовета Валентин Школьников. И оцепенел. Фаина Георгиевна спокойно спросила:
– Вас не шокирует, что я курю?
В доме отдыха на прогулке приятельница проникновенно заявляет:
– Я обожаю природу.
Раневская останавливается, внимательно осматривает её и говорит:
– И это после того, что она с тобой сделала?
Всех артистов заставляли ходить в кружок марксистско-ленинской философии. Как-то преподаватель спросил, что такое национальное по форме и совершенное по содержанию.
– Это пивная кружка с водкой, – ответила Раневская.
В театр Моссовета пришел лектор читать лекцию о полётах в космос. Закончив её, предлагает задавать вопросы. Поднимается Раневская.
– Товарищ лектор, а вы «подушечки» ели? Вокруг конфета, а внутри – варенье. Интересно, как оно туда попадает?
– А как вы считаете, кто умнее – мужчины или женщины? – спросили у Раневской.
– Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?
14 апреля 1976 года. Множество людей столпилось в гримуборной Раневской, которую в связи с 80-летием наградили орденом Ленина.
– У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия.
Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко.
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
– Жалко, что мы не захватили пианино, – говорит Фаина Георгиевна.
– Не остроумно, – замечает кто-то из сопровождавших.
– Действительно не остроумно, – вздыхает Раневская. – Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Раневская обедала в ресторане и осталась недовольна и кухней, и обслуживанием.
– Позовите директора, – сказал она, расплатившись.
А когда тот пришел, предложила ему обняться.
– Что такое? – смутился тот.
– Обнимите меня, – повторила Фаина Георгиевна.
– Но зачем?
– На прощание. Больше вы меня здесь не увидите.
Хозяйка дома показывает Раневской свою фотографию детских лет. На ней снята маленькая девочка на коленях пожилой женщины.
– Вот такой я была тридцать лет назад.
– А кто эта маленькая девочка? – с невинным видом спрашивает Фаина Георгиевна.
Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, т. е. каждая пятая, не носят трусы.
– Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать?
– Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине.
Маша Голикова, внучатая племянница Любови Орловой, подрабатывала корреспондентом на радио.
После записи интервью она пришла к Фаине Георгиевне и сказала:
– Все хорошо, но в одном месте нужно переписать слово «феноме́н». Я проверила, современное звучание должно быть с ударением в середине слова – «фено́мен».
Раневская переписала весь кусок, но, дойдя до слова «фено́мен», заявила в микрофон:
– Феноме́н, феноме́н и еще раз феноме́н, а кто говорит «фено́мен», пусть идет в жопу.
– Фуфа, почему ты всегда подходишь к окну, когда я начинаю петь?
– Я не хочу, чтобы соседи подумали, будто я бью тебя!
Тверской бульвар. Какой-то прохожий подходит к Раневской и спрашивает:
– Сударыня, не могли бы вы разменять мне сто долларов?
– Увы! Но благодарю за комплимент!
Журналист спрашивает у Раневской:
– Как вы считаете, в чем разница между умным человеком и дураком?
– Дело в том, молодой человек, что умный знает, в чем эта разница, но никогда об этом не спрашивает.
– Ох и трудно сейчас жить честным людям! – пожаловался Раневской один видный товарищ.
– Ну а вам-то что? – спросила актриса.
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:
– Как придете, стучите ногами.
– Почему ногами, Фаина Георгиевна?
– Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:
– Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.
После спектакля «Дальше – тишина» к Фаине Георгиевне подошел поклонник.
– Товарищ Раневская, простите, сколько вам лет?
– В субботу будет сто пятнадцать.
Он остолбенел:
– В такие годы и так играть!
– А вы куда хотели бы попасть, Фаина Георгиевна, – в рай или ад? – спросили у Раневской.
– Конечно, рай предпочтительнее из-за климата, но веселее мне было бы в аду – из-за компании, – рассудила Фаина Георгиевна.
У Раневской спросили: что для нее самое трудное?
– О, самое трудное я делаю до завтрака, – сообщила она.
– И что же это?
– Встаю с постели.
Ткань на юбке Раневской от долгой носки истончилась. Фаина Георгиевна скорее с удовольствием, чем с сожалением, констатирует, глядя на прореху: – Напора красоты не может сдержать ничто!
– Сегодня я убила пять мух, – сказала Раневская. – Двух самцов и трех самок.
– Как вы это определили?
– Две сидели на пивной бутылке, а три на зеркале.
В переполненном автобусе, развозившем артистов после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так, чтобы все слышали, выдала:
– Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!
Как-то на гастролях Фаина Георгиевна зашла в местный музей и присела в кресло отдохнуть. К ней подошел смотритель и сделал замечание:
– Здесь сидеть нельзя, это кресло графа Суворова Рымникского.
– Ну и что? Его ведь сейчас нет. А как придет, я встану.
– Природа весьма тщательно продумала устройство нашего организма, – философично заметила однажды Раневская. – Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне тела, что и глаза.
Рина Зелёная рассказывала:
– В санатории Раневская сидела за столом с каким-то занудой, который все время хаял еду. И суп холодный, и котлеты не соленые, и компот не сладкий. (Может, и вправду.) За завтраком он брезгливо говорил: «Ну что это за яйца? Смех один. Вот в детстве у моей мамочки, я помню, были яйца!»
– А вы не путаете её с папочкой? – осведомилась Раневская.
Фаина Георгиевна вернулась домой бледная, как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси.
– Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскакивал прямо перед носом у прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!
Во время гастролей во Львове ночью, выйдя однажды на балкон гостиницы, Фаина Георгиевна с ужасом обнаружила светящееся неоновыми буквами огромных размеров неприличное существительное на букву «е». Потрясенная ночными порядками любимого города, добропорядочно соблюдавшего моральный советский кодекс днем, Раневская уже не смогла заснуть и лишь на рассвете разглядела потухшую первую букву «М» на вывеске мебельного магазина, написанной по-украински: «Мебля».
Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала: