Кокетливая молодая актриса:
— Не понимаю, зачем вообще нужна женская эмансипация?
Раневская с усмешкой:
— Чтобы мужчинам было с чем бороться…
— Фаина Георгиевна, какой возраст для женщины самый лучший?
— Неделя.
— Почему?
— Можно еще фантазировать, что будет красавица, умница, глазки будут большие, ножки — стройные, фигура — хорошая… А потом из этой мечты получается дура с поросячьими глазками и толстой жопой…
— Женщинам не следует бояться возраста. Если ты интересна, то интересна в любом возрасте, а если нет, то нет.
— Но вы же сами называете преклонный возраст «проклятым».
— Вовсе не из-за мужчин. Просто старость сильно ограничивает возможности. Мне вот уже не сыграть Джульетту… Хотя… Я никогда и не хотела.
Наблюдая, как долго актриса наносит на лицо маску, как старательно расчесывает волосы и всячески прихорашивается, Фаина Георгиевна не выдержала:
— Милочка, вы так ухаживаете за собой, словно больше ухаживать за вами некому.
— Страдающие женщины делятся на две категории.
— На какие конкретно, Фаина Георгиевна?
— На тех, что уже нашли мужа, и тех, что пока ищут.
— А не страдающие?
— Эти в разводе.
— А вдовы?
— Этим обязательно нужно сунуть голову в петлю еще раз.
В перерыве между киносъемками молодые актрисы обсуждают, какие противозачаточные средства самые надежные. Интересуются мнением Раневской.
Та басом:
— Снотворные…
Собираясь после вечерних съемок на свидание, актриса театрально капризничает:
— Не знаю, стоит ли идти? У меня плохое настроение…
Раневская:
— Не бойтесь, милочка, оно не передается половым путем.
— У женщин две беды…
— Какие, Фаина Георгиевна?
— Зеркало и весы. Еще паспорт, но его хоть потерять можно…
Актриса сетовала, мол, одна подруга худая, другая тоже, а ей никак похудеть не удается. А ведь все диеты перепробовала.
Раневская посоветовала:
— Попробуйте иначе.
— Ну-ну, — собеседница ожидала получить новый рецепт, но услышала:
— Откормите подруг.
В доме отдыха, в номере у одной актрисы плохо закрывалась задвижка входной двери. Умоляя администратора исправить положение, актриса кокетливо поинтересовалась:
— А если меня украдут?
Присутствующая здесь же Раневская успокоила ее:
— Разглядят — вернут на место.
Раневская советовала, как отомстить мерзкому соседу, паркующему свою машину так, что пройти мимо просто невозможно:
— Прикрепите к стеклу записку: «Спасибо за сумасшедшую ночь, дорогой!»
— И что?
— У него жена ревнивая, пару раз такие записки увидит, и ему достанется, и машину больше ставить куда не следует не будет.
Талантливый график, давний друг Фаины Георгиевны Раневской Александр Александрович Румнев частенько приходил домой к актрисе, подолгу и допоздна засиживался с ней в её полутемной комнате, рисовал, рассказывал что-нибудь интересное. По мнению домработницы Раневской Лизы, обстановка была интимная. Однажды девушка не выдержала:
— Фаина Георгиевна, что же это такое? Ходить, ходить, на кровать садится, а предложение не делает…
Фаина Раневская с нескрываемым удовольствием изображала, как её домработница Лиза, собираясь на свидание, часами обзванивала своих подруг. «Маня, у тебе бусы есть? Нет? Пока», «Нюра, у тебе бусы есть? Нет? Пока».
— Для чего тебе понадобились бусы? — недоумевала Фаина Георгиевна.
— А шоб кавалеру было шо крутить, пока мы в кино сидим, — отвечала Лиза.
В моем тучном теле сидит очень даже стройная женщина, но ей никак не удается выбраться наружу. А учитывая мой аппетит, для нее, похоже, это пожизненное заключение.
Удивительно, — размышляла Раневская. — Когда мне было двадцать лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
— N относится ко мне, как к собаке, — жаловалась Фаина Раневская. — Даже хуже! У собаки есть меховое манто, а мне о нем приходится только мечтать.
Женщины — не слабый пол, слабый пол — это гнилые доски.
Милочка, если хотите похудеть — ешьте голой и перед зеркалом.
Вторая половинка есть у мозга, жопы и таблетки. А я изначально целая.
Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня можете пощупать в метро. Это я там стою, полусклонясь, в купальной шапочке и медных трусиках, в которые все октябрята стремятся залезть. Я работаю в метро скульптурой. Меня отполировало такое количество лап, что даже великая проститутка Нана могла бы мне позавидовать.
Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.
Однажды на съемках постоянный гример Фаины Георгиевны то ли заболел, то ли просто не пришел. После грандиозного скандала, Раневская согласилась на другого гримера — робкую, скромную, только окончившую институт девушку. Трясясь и робея, новенькая приблизилась к артистке. Очевидно, желая ее подбодрить, Раневская решила поговорить с девушкой о жизни.
— Замужем? — спросила она.
— Нет…, — робко пропищала девушка.
— Хорошо! — одобрила Фаина Георгиевна. — Вот помню, когда в Одессе меня лишали невинности, я орала так, что сбежались городовые!
…Сумочка для женщины — часть ее тела.
— Однажды я забыла люстру в троллейбусе, — вспоминала Раневская. — Новую, только что купленную. Загляделась на кого-то и так отчаянно кокетничала, что вышла через заднюю дверь без люстры: на одной руке сумочка, другая была занята воздушными поцелуями…
— У вас такой чудный румянец!
— Оставьте, какой же это румянец? Это чудеса науки и техники — румянец из Парижа.
«Помню, как-то приехала в маленький провинциальный городок — еще очень молодая, очень гордая тем, что у меня в кармане настоящий контракт. Оставив багаж на вокзале, я решила до театра пройти пешком, чтобы познакомиться с местом, где мне предстояло играть. Шла медленно, рассматривая дома и витрины. И вот стала замечать, что прохожие, главным образом мужчины, обращают на меня внимание: провожают долгими взглядами, оглядываются, многозначительно перемигиваются. «О, в этом городе умеют ценить красоту, — подумала я не без иронии. — Здесь можно рассчитывать на успех». И что же? Когда я наконец вошла в театр, актеры, встретившие меня в вестибюле, сказали, что у меня сзади распоролась юбка и мое кружевное исподнее оказалось наружу».
Как-то раз Фаина Георгиевна ехала в лифте с артистом Геннадием Бортниковым[10] и лифт застрял. Только спустя сорок минут их освободили.
— Ну вот, Геночка, — изрекла Раневская, — теперь вы обязаны на мне жениться! Иначе вы меня скомпрометируете. Бортников годился Раневской во внуки.
Раневская часто заходила в буфет и покупала конфеты или пирожные. Не для себя. С ее страшным диабетом сладкое актрисе было противопоказано. Пирожные и конфеты она покупала, чтобы угостить кого-нибудь из друзей-актеров. Однажды в буфете она подошла к актрисе Варваре Сошальской[11]:
— Вавочка, — пробасила она нежно, — позвольте подарит вам этот огурец!
— Фуфочка, — так звали Раневскую близкие, — с восторгом приму! — Только вы уж, пожалуйста, скажите к нему что-нибудь со значением!
— Вавочка, дорогая, — снова начала Раневская, — я, старая хулиганка, дарю вам огурец. Он большой и красивый. Хотите ешьте, хотите живите с ним!
— Против кого дружим, девочки? (Вопрос, заданный Раневской молодым актрисам)
Фаина Раневская о коллеге:
— У этой актрисы жопа болтается, как сумка у гусара.
Возмущенная увиденным на сцене одного из театров, Раневская негодовала:
— Решительно невозможно наблюдать за тем, как шлюха изображает невинность!
Фаина Раневская ехала в купе, возвращаясь с гастролей. С ней — три актрисы.
Первая сказала:
— Вернусь домой — во всем признаюсь мужу.
Вторая (восторженно) — Ну ты смелая!
Третья (категорично) — Ну и дура!
Фаина Георгиевна: — Ну у тебя и память!
Фаина Георгиевна, оценивая проходящую мимо женщину:
— С такой задницей дома надо сидеть.
Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя.
Женщина должна обладать двумя качествами — быть достаточно умной, чтобы нравиться глупым мужчинам, и достаточно глупой, чтобы нравиться умным мужчинам.
Моя внешность испортила мне личную жизнь.
Коллеги Раневской часто вспоминали о встрече Фаины Георгиевны с Марлен Дитрих[12]. Говорили, будто между двумя актрисами произошел такой диалог:
— Скажите, — полюбопытствовала Раневская — почему вы все такие худенькие да стройные, а мы — большие и толстые?
— Просто диета у нас необычная: утром — кекс, вечером — секс.
— А если не помогает?